Стоящий в тени Бога - Юрий Пульвер

– Ты для чего передо мной речь держишь, Мнемон?

– Дабы ты уяснил: вопросы, заданные тебе Лесбией, имеют огромное практическое значение. Их решение сулит неисчислимые заработки! Поэтому отнесись к этой беседе серьезнее, а то из тебя, кроме слова «нет», ничего не выдавишь!

– Я стремлюсь не к богатству, нажитому неправедным путем, а к строгому соблюдению отечественных законов! Наш пророк Самуил завещал: «...неужели всесожжения и жертвы столько же приятны Господу, как послушание гласу Господа? Послушание лучше жертвы и повиновение лучше тука овнов» (1 Цар. 35:22).

Все это время Лесбия сидела, полузакрыв глаза, в позе дремлющей кошки и чуть ли не мурлыкала, слушая, как ученые мужи-теоретики обсуждают женские дела. Текущие в ее голове мысли были гениально сформулированы великим грузинским поэтом Шота Руставели две надцать веков спустя: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны».

Именно они, «саги», главным образом и занимались производством выкидышей. В Риме, как и в Афинах, акушерки были ответственны не только за аборты и детоубийство (преступления эти фактически допускались законом и общественной моралью), но и за укрывательство и подбрасывание младенцев, что каралось весьма строго.

«Саги» уносили новорожденного, от которого родильница хотела избавиться, на берег Велабра к подошве Авентинского холма. К этому ужасному месту приходили бесплодные или потерявшие детей женщины, которым мальчики или девочки, обреченные на смерть, были необходимы для получения какого-нибудь наследства, или как страховка против одинокой старости, или же как средство избежать развода по обвинению в неспособности производить потомство.

– Всадник Иуда, а ваши акушерки не применяют месячные очищения для изгнания плода? Или горящие женские волосы? – спросила Лесбия.

– Да нет же! Их используют при маточных страданиях.

– В таком случае из всех выгодных дел тебя можно использовать только для лечения обычных болезней. Впрочем... Не знаешь ли ты средств, способных перебить запах тела? Римлянки с этой целью мажутся кремом из козьего жира и древесной золы, а это грязно и неопрятно.

И Квинтилий, и Гавлонит оценили важность темы. Избавление от пота пахнет очень большими деньгами!

...Римские женщины с огромной охотой пользовались косметикой. Каждая богатая дама имела специальный ящичек – «женский мир», который содержал все необходимое для ухода за лицом. Во времена Августа модницы тратили на это немалые средства. На рынках можно было купить любые косметические товары, но особенно ценились египетские мази и порошки, которым приписывали различные магические свойства. Квириты и сильного, и слабого пола густо белили лицо, шею, грудь, руки, наводили при помощи охры и винных дрожжей румянец на щеках, не заботясь об их естественном цвете. Глаза и брови подводили сажей.

Очень популярными среди населения Вечного города были рецепты для окраски волос в рыжий цвет, порошок для чистки зубов из мелкотертого рога и пемзы, свинцовые белила для лица, лосьоны из миндального масла и молока, средства от морщин из льняного масла и животных жиров. Вместо духов использовали пахучие мази, например мазь телиум, которую изготовляли из цедры апельсинов и оливкового масла.

Употреблять косметику и парфюмерию могли не все.

Куртизанкам это было строго запрещено. Едкие сатиры поэтов Горация и Катулла высмеивали страсть модниц, доходивших в излишествах до карикатуры. Запретный плод сладок!

Именно «лупы» всех рангов и мастей жаждали этого товара больше всего, ибо дурные запахи во время амурных схваток отвращали клиентов и снижали их заработки. В лупанариях Иуда не раз слышал встревоженные крики блудниц в спину уходящего посетителя, например:

– Что это значит? Был ли тебе противен мой поцелуй из-за запаха? Не стало ли мое дыхание хуже или я не удалила пота из подмышек?

А сколько насмешливых названий давали злоязыкие римские плебеи и патриции людям с «козлиной вонью»!

Так что любое новшество в этой отрасли сулило значительный барыш. Иуда справедливо считал себя знатоком парфюмерии и косметики, а не только фармакопеи и медицины. Один из Избранных, купец Никодим из Иерусалима, владел мастерскими по производству благовоний. Другой – Иосиф из Аримафеи – привозил на своих кораблях пряности из дальних стран. Оба немало рассказывали Сыну Божьему о своем ремесле. Поэтому он сразу ответил Лесбии:

– В Греции популярны специальные кристаллические квасцы, кои избавляют от запаха пота на двое суток[93].

– Этот способ я знаю, но кристаллы сии дороги, ими неудобно пользоваться...

– В Египте, чтобы перебить вонь тела, добавляют в купальные ванны раствор едкого натра. Если полежать в отваре овсянки и натереться медом, ты не будешь пахнуть, так учат наши мудрецы-раввины.

– Считай, что ты и твой легат уже богачи! И я вместе с вами! – Лесбия аж подпрыгнула от радости.

Даже заработав немалый куш на предложенных Иудой новых рецептах против дурных запахов, Гай все же заставил Гавлонита заняться лечением римлянок – и матрон, и куртизанок, благодаря чему еврейский целитель близко познакомился со множеством из них в прямом и переносном смысле. Ему, привыкшему к иудейской системе присвоения имен, было странно узнать, что в знатных семействах женщины не имеют собственного имени, а носят только родовое с добавлением: Старшая, Младшая, Первая, Вторая. В то же время римлянки-простолюдинки, как еврейки, обладали собственными именами, к которым присовокуплялись прозвища.

Правда, в жилищах плебса ему не довелось побывать. Простые горожанки не могли себе позволить непомерных цен, которые заломил Гай за услуги своего персонального чужеземного целителя. Из патрицианских вилл он посещал только те, хозяева которых не бывали в Иудее, иначе риск был бы слишком велик. Пациентками Сына Божьего стали в основном проститутки разного ранга. Ему «посчастливилось» подробно изучить «модус вивенди» большинства их разновидностей.

Во время походов Гая, Сертория и Лонгина по лупанариям он видел их как бы снаружи, теперь же – словно изнутри.

Сводный отряд медиков в составе еврейского равви, римской «саги», переводчика Квинтилия, двух охранников (иногда к ним присоединялись – правда, уже в иных целях – легат, центурион и декурион Лонгин) обслуживал «волчиц» прямо на местах их работы и жительства.

Фешенебельные дома терпимости. Обычные лупанарии. Отдельные комнаты для целей разврата, которые сдавались по часам и поденно. Трактирные бордели, где прелести Венеры соперничали с усладами Бахуса. Кабачки с женской прислугой, где жратва была главным угощением, а вульва напрокат – второстепенным. Квартиры для свиданий, где находили приют влюбленные пары, скрывающиеся от супругов, родителей, властей...

В каждом из этих вертепов «лупы» разного калибра раздвигали перед Иудой ноги, позволяли себя пальпировать, показывали ночные горшки с мочой и калом, стеклянные фиалы с менструальной кровью, делились своими горестями, подробно рассказывали о болячках, давали нюхать подмышки и интимные места. А главное – платили динарии. Это они-то, привыкшие их получать!

Тупо уставившись на сотую оголенную перед ним промежность, былой претендент на скипетр Мешиаха вдруг понял, что не испытывает уже ни стыда, ни горечи, ни отчаяния. Душа его впала в летаргию, а разум просто констатировал факт: «Все, ниже уже ты не можешь упасть! Другие люди вкладывают деньги, в переносном, конечно, смысле, в вагины проституток; ты же стал одним из тех, кто извлекает оттуда барыши. Впрочем, нет предела падения! Ты еще не достиг! Устрой своим пациенткам безопасный выкидыш – и обретешь богатства, сопоставимые с сокровищами царей земных!»

Лишь надежда на будущее избавление от мерзостей «второго Вавилона» не позволяла Гавлониту лишить себя жизни. И несколько скрашивало эту самую жизнь любопытство – никогда еще не доводилось ему изучать образ жизни столь далеких от еврейского воина-законоучителя существ, как римские «волчицы»!

Многие проститутки, особенно «боны меретрисы», жили отдельно, большей частью в наемных квартирах. Иногда личные жилища дам полусвета служили притонами для свиданий. «Лупы» обитали в одиночку или по нескольку человек в небольших борделях, где часто стояли рядами перед дверями совершенно голые или в тонких прозрачных одеждах или даже лежали в окнах. При входе посетитель мог, не торопясь, осмотреть всех и выбрать любую.

В публичных домах двери всю ночь были открыты, и заглядывать туда мешал только пестрый занавес.

Грязь вертепов, их узкие, маленькие и темные помещения Гавлонит воспринимал с чувством брезгливости, поэтому старался осматривать пациенток преимущественно в лучших лупанариях или в более элегантных комнатах обыкновенных борделей.

По пути из одного вертепа в другой Мнемон, как всегда, повышал его образование: