Роковое возмездие - Мэри Ройс

рану в боку, желание огрызнуться на него куда-то испаряется. Столь ужасающая картина мгновенно заставляет меня напрячься от беспокойства.

И о чем он только думал, когда в таком состоянии решил идти пешком?

Еще и умничает стоит!

Разгоряченная сумбурными мыслями, я следую на кухню в надежде найти хоть что-нибудь для обработки ран.

– Ты просто идиот, что не поехал к своему Аллигатору, – бурчу себе под нос, возвращаясь обратно. Вырвав у него из рук бутылку, которую он только что взял, прямо из горла поливаю его открытую рану.

– Твою мать! – сдавленно рычит он.

Конечно, это заставляет меня смягчиться, и уже более аккуратными движениями я промакиваю место ранения. От вида и запаха крови перед глазами все плывет, но я должна ему помочь. Как бы ни злилась, как бы ни ненавидела, сейчас испытываю откровенный страх за жизнь Рафаэля.

Неожиданное прикосновение к лицу останавливает меня, превращая в пыль тревожные мысли. Я поднимаю взгляд и встречаюсь с кривой ухмылкой дьявола, когда он ласково проводит шероховатыми пальцами по моему подбородку.

– За всю свою жизнь не встречал более дикой, упрямой и безрассудной женщины.

– Сомнительный комплимент, особенно от столь же упрямого и безрассудного. Ну как ты с такими ранами решил справляться в одиночку?

Ухмыльнувшись, Рафаэль качает головой.

– Я не один, у меня есть ты. – И, чуть помедлив, добавляет: – И всегда была только ты.

Каждый волосок на коже становится дыбом от нарастающего напряжения между нами, а от его слов в грудь постепенно просачивается покалывающее тепло.

– Лучше бы у тебя была аптечка, – отшучиваюсь тихим шепотом и облизываю пересохшие губы, словно опьяненная тем, что сейчас происходит.

Мы оба нуждаемся в отдыхе. Мозг уже отказывается соображать. И чем скорее я лягу спать, тем лучше будет для меня же.

– В кухне. Правый шкаф от окна, верхняя полка, – помогает мне выбраться из сонного состояния глубокий голос Рафаэля. И только сейчас до меня доходит, что я стою перед ним на коленях, прильнув к мужской руке как изголодавшая по ласке кошка. – Ты устала, ложись отдыхать, я сам справлюсь.

– Нет, я помогу. – И, чтобы не показаться чересчур заботливой, говорю: – Не хочу проснуться рядом с трупом, да еще и в глуши.

Плечи моего дьявола сотрясаются от беззвучного смеха до тех пор, пока его лицо не искажает мучительная гримаса. Молча поднявшись на ноги, я с трудом удерживаю тело в вертикальном положении, но все же заставляю себя следовать на кухню. Взяв коробку с лекарствами, рыскаю в поисках бинта, а вдобавок нахожу антисептический порошок. Приготовив солевой раствор, бросаю в емкость несколько кусков марли и возвращаюсь к Рафаэлю, который вновь присосался к бутылке, словно одержимый.

– Сядь ровно, – отрываю его от горлышка и, отжав марлю, начинаю аккуратно обрабатывать края раны.

– Нужно будет зашивать.

– Поэтому я и говорила, что тебе надо было… – Непроизвольно встречаюсь с его взглядом и начинаю понимать, куда он клонит. – Эм-м, нет, я не возьмусь.

Начинаю обрабатывать плечо, но, заметив там металлический осколок, замираю в растерянности. Рафаэль поднимается с места, вынуждая меня отстраниться, и устремляется прочь. А затем я слышу, как он чем-то гремит на кухне и после скрывается в ведущем в ванную коридоре.

Воспоминания о той самой ночи вновь накатывают волной и запускают кровь бежать по венам с двойной силой. Правда, стоит зайти в ванную комнату, и я тут же болезненно морщусь от развернувшейся перед глазами картины.

Издавая утробное рычание, Рафаэль огромными щипцами тянет из плеча крупный металлический осколок, а потом резко дергает его и со звоном отбрасывает в умывальник. Буквально сразу из раны вырывается багровая струя, и мужчина цепляется напряженными руками за края раковины. Его трясет, а мраморный умывальник окрашивается в темно-алый.

Проклятье!

Не теряя больше ни секунды, бегу за бинтами и спиртом. Не знаю, как мои ноги выдерживают этот марафон, но вскоре я возвращаюсь обратно с необходимым инвентарем.

Рафаэль, едва держась на ногах, пытается продеть нитку в иглу. Его голова болтается, а морщина на лбу становится все глубже, пока он старается сконцентрировать взгляд на остром кончике. Если и дальше так дело пойдет, он себе глаз выколет. Обреченно покачав головой, я вздыхаю и опускаю все, что держала в руках на столешницу возле раковины. Повернувшись, аккуратно забираю иглу из крупных мужских рук.

– Давай я помогу, – мягко предлагаю и вручаю Рафаэлю бутылку алкоголя.

Думаю, градус потребуется не только пациенту, ведь от одной только мысли, что сейчас предстоит сделать с иглой, мне становится дурно. Мои брови напряженно сходятся на переносице, когда я стараюсь попасть ниткой в ушко. Наверное, сейчас у меня еще тот видок. Организм всеми путями намекает на сотрясение мозга и требует горизонтального положения, но я откровенно игнорирую этот факт.

– Джиа, – Рафаэль хватает пальцами мой подбородок и поднимает лицо, чтобы заглянуть в глаза, – не бойся причинить мне боль.

– Я и не боюсь. Этого, Рафаэль, я боюсь меньше всего.

Дернув голову в сторону, я избавляюсь от его пальцев и даю себе минуту настроиться. Твою ж мать. Дышать с каждой секундой становится сложнее, а изможденное тело бросает в жар. Господи, да что со мной не так? Еще и убить его грозилась, а сейчас даже иголкой кольнуть боюсь. Возможно все намного проще. Я не боюсь, а люблю… Все дело в том, что я по-прежнему люблю своего дьявола. И мне не нравится эта мысль.

Упрямо сжав зубы, я склоняюсь над раной и пронзаю кожу, производя первый стежок. До затуманенного рассудка доносится болезненное шипение. Да, сейчас не помешало бы проявлять осторожность. Только вот хочется закончить как можно быстрее, ведь руки трясутся так, что приходится прилагать усилия при вводе иглы. Правда, стоит отдать должное Рафаэлю, он ни разу не дернулся, позволяя мне снова и снова причинять ему боль.

Закончив экзекуцию, я складываю бинт в несколько слоев и аккуратно накладываю на рану, по краям фиксируя повязку специальным скотчем. Теперь можно и в сестры милосердия податься.

Очередное бережное прикосновение дьявола вырывает меня из мыслей, заставляя посмотреть на него снизу вверх и почувствовать себя уязвимой