Неизвестный Байконур. Сборник воспоминаний ветеранов Байконура - Владимир Порошков

У А. Корнилова возникла мысль поставить оперетту «Свадьба в Малиновке». Клавира этой оперетты Б. Александрова у нас не было, была только пластинка. С подачи капитана М. Д. Титаренко мне была поручена оркестровка этой оперетты. Времени мне было дано всего около четырех недель. Я слушал пластинку, записывал в виде клавира, потом делал партитуру. Партитурной бумаги не было — пришлось склеить две нотные тетради. Мне были переданы в подчинение два солдата духового оркестра, которые переписывали за мной партитуру на оркестровые партии и тотчас же несли на репетицию оркестра. Иногда приходилось и самому репетировать. Работы было чудовищно много, но это был великий урок. Оркестранты сразу просили меня подкинуть им подголосок поэффектнее, выбирать более звучный регистр и т. д. Вот где в полной мере я оценил школу по оркестровке, которую получил в Гнесинском классе Н. И. Пейко.

Были сложности и с певцами. Одному низко, другому высоко, надо было переделывать. Забавно, но Яринку пела одна участница, а на сцене играла другая, невероятно красивая с роскошной косой Жанна Иванова, у которой, к сожалению, совсем не было голоса. Я дорвался до сочинения и, например, въезд пана атамана Грициана Таврического сочинил в довольно модернистском стиле. Это, конечно, была недопустимая вольность, но я не мог удержаться. Пока выбирали тональности для певцов, получилось так, что и с ними пришлось много работать. Юрий Иванович Высота пел партию Андрея очень удачно. Великолепнее всех играл Попандопуло Саша Корнилов. Запомнился талантливый актер старший сержант Г. Шульман, исполнявший партию Грициана, а также старший лейтенант Валерий Мальцев. Подготовка спектакля шла очень плотно. Последние несколько дней перед премьерой я практически не спал, было очень много уточнений в оркестровке, многое приходилось переделывать. Решил в день премьеры лечь поспать: сил уже не оставалось. Но вдруг случилось непредвиденное — заболел дирижер. Меня срочно вызвали к начальнику политотдела генералу. Герою Советского Союза Михаилу Ивановичу Дружинину, который приказал провести спектакль. Я доложил, что там очень сложные сцены, оркестровые речетативы, хоры, ансамбли и т. д., боюсь — нет опыта. Он подумал и кратко сказал: «Иди и выполняй приказание, не мне же дирижировать». Я почувствовал, что дело плохо. Но оркестранты и все участники меня поддержали, и спектакль прошел без единой накладки. Восторженные зрители долго аплодировали исполнителям и оркестру. Оказывается, что, делая оркестровку, работая с певцами и хором, я выучил всю музыку наизусть, ведь каждая нота была выношена мной в воображении. После спектакля оркестранты сказали мне, что я должен обязательно стать дирижером. И правда, после этого случая во мне прочно поселилась мечта о дирижировании. Я понял, что у меня есть специфическая способность управлять оркестром, певцами и хором. Так окружавшие офицеры, солдаты, генерал Дружинин вселили в меня надежду и уверенность стать дирижером. Но для этого мне надо было пройти службу в звании рядового и младшего сержанта на Байконуре. Я до сих пор выполняю приказ моего командира.

Михаил Иванович был особым генералом. Он был политработником высокого ранга и умел найти применение способностям каждого своего подчиненного. Например, работники политотдела, которым я подчинялся по службе, были людьми очень одаренными.

В. П. Дорохов сочинял стихи, Ю. И. Высота и Н. А. Петров пели, Б. И. Посысаев играл в театре и т. д. Последний раз я встретил Михаила Ивановича в Москве в 80-х гг. около Министерства иностранных дел на Арбате. Он был в гражданском, несколько постарел, в руках хозяйственная сумка. Я поздоровался, он внимательно посмотрел на меня и сказал: «Ландо, ну что? Дирижируешь?» Память профессионала. Думаю, он многих помнил и многим людям, как и мне, помог найти свою дорогу в жизни. Светлая ему память.

В Доме офицеров был организован в конце 1965 — начале 1966 гг. детский театр, которым руководил рядовой А. Падука, молоденький и очень энергичный и обаятельный солдат. Для его спектакля «Снежная королева» я написал очень удачную музыку. В ее исполнении принимала участие и пианистка местной музыкальной школы Лилия Сергеевна Алютина. Очень образованная, деликатная, чудесный музыкант-подвижник. Скольким детям Байконура она привила любовь к фортепианной игре, приучила к занятиям музыкой! Помню я не мог принять от нее самый дорогой подарок, который мог получить в жизни. На мое двадцатилетие она хотела подарить мне свои, редчайшие там, в Казахстанской степи, ноты: три тома всех фортепианных сонат Бетховена, я не мог принять такой подарок.

На 10-й площадке функционировала телестудия. Мне поручили вести цикл «Как слушать и понимать музыку». Некоторые свои сочинения (поэму памяти космонавта В. М. Комарова) я играл не только в концертах, но и на телевидении. Политотдел проводил семинары для комсомольских работников, мне поручили принимать участие в них с докладами о роли музыки в воспитании человека. К выступлениям я тщательно готовился. Очень помогали советы майора Тулаева и Марии Ивановны Удинцевой, работавшей в радиоузле и библиотеке ДО. Мне поручили руководство комсомольской организацией ДО, и я старался добросовестно относиться к своим обязанностям.

Большим событием в культурной жизни полигона стали гастроли Алма-Атинского оперного театра летом 1965 г. Несколько недель в ДО шли оперные спектакли. Меня прикрепили в качестве помощника к постановочной части. С утра до вечера я с наслаждением слушал репетиции и спектакли. Мечта моя стать дирижером укрепилась.

Конечно, написать о том, что пережито в армии, невозможно. Помнится и звездное ночное небо Байконура, и весеннее пурпурное тюльпановое степное море, и пуски ракет, которые приходилось видеть, в частности запуск ракеты с космонавтом Комаровым, трагическая смерть которого произвела на меня тяжелое впечатление. Я накануне видел его гуляющим по площади. И стрельбище зимой, когда мой командир взвода приказал снять перчатки (моя бабушка мне их связала из зеленой шерсти) и стрелять без них (я отморозил руки), и долгие зимние морозные ночи, когда я охранял пустой деревянный кинотеатр. И музыка Моцарта из маленького приемника, пронзавшая меня своей трагической красотой, и звуки духового оркестра — мои друзья играли марш «Прощание славянки», когда на «дембель» с глазами, полными слез, отслужив 3 года в армии, я уезжал домой.

Армейская закалка мне очень пригодилась в дальнейшей жизни. Я осуществил свою мечту — стал оперно-симфоническим дирижером. После окончания Гнесинского института поступил в Ленинградскую консерваторию им. Н. А. Римского-Корсакова, на оперно-симфоническое отделение дирижерского факультета, которую окончил в 1975 г. по классу выдающегося дирижера А. С. Дмитриева, и по настоящее время занимаюсь любимым делом. В моем становлении огромную роль сыграли люди, с которыми я познакомился в армии, на теперь уже легендарном Байконуре. Именно о них мне хотелось рассказать с большим чувством признательности и благодарности.

Анатолий Петрович Шматов

КОРОТКИЕ ВСТРЕЧИ

Полковник запаса. После окончания службы в рядах Советской Армии ветеран Байконура продолжает работать от предприятия промышленности на том же участке космодрома, где встречался с первым космонавтом планеты Земля.

Первый приезд Юрия Гагарина на нашу площадку носил ознакомительно-экскурсионный характер. Тогда мы работали над лунниками — космическими аппаратами для облета Луны. На космодроме шел набор в отряд космонавтов для пилотируемой лунной программы, а я, офицер, окончивший летную спецшколу ВВС, все еще не мог расстаться с мечтой о небе.

Встреча с Гагариным стала для нас праздником яркого человеческого общения: Юрий Алексеевич шагал в окружении наших офицеров — улыбки, автографы. Но в какой-то момент проехавшая бензовозка отрезала всю массу сопровождавших от Гагарина, и мы оказались рядом. Растерянность, рукопожатие и откровение. Юрий Алексеевич отметил мой возраст (тридцать два — многовато), просчитав плюсы опыта работы с разгонными блоками, ракетой-носителем на стартовом комплексе, посоветовал:

— Проходите «космическую» комиссию.

С тех пор и хранится эта медицинская книжка, там не хватило последней ступеньки — отличного давления. В долгом ожидании очередности к врачу не выдержал и съел два кондитерских изделия — кто мог знать, что станут они преградой к мечте.

2 марта 1968 г. На старте «Протон» с космическим аппаратом «Зонд-4». Я — инженер-испытатель систем «дыхания». Юрий Гагарин приехал на «Волге». Сейчас не вспомню, но с ним был кто-то из космонавтов (это был Валерий Быковский). До чего же не вовремя правая рука полезла в карман: сунутое про запас вареное куриное яйцо оказалось всмятку и теперь вынимать руку было опасно. А Юрий Алексеевич уже с улыбкой протягивал свою. На предложение проводить Гагарин сказал: