Накаленный воздух - Валерий Александрович Пушной

в глаза бросились дорогие, безупречно чистые сине-черные туфли Прондопула, а уши пронизал его голос:

– Муруфул не отступится, пока я не загоню его в ловушку. – Взгляд архидема вбирал в себя лица Вениамина и девушки. – Этой ловушкой должен стать Максим. Он – посвященный Муруфула. И он должен предать Муруфула. А западню подготовите вы. Все нужно начать с предательства подручных Максима. Для этого найдите мне двух самых никчемных человечков. Они станут Номерами четырнадцать и пятнадцать. И будут переносчиками моих установок и приманкой для подручных Максима. Ваша задача – заинтриговать конкурентов новыми Номерами. Вызвать к ним интерес. Заманить подручных Максима к переносчикам моих установок. Тебе, – Прондопул обратился к Зовалевской, – предстоит извлечь мои установки из переносчиков и переставить подручным Максима. Так Максим получит своих предателей.

– Но я не знаю, как это делать. Разве мне по силам извлечь ваши установки? – растерянно и даже напуганно выпалила девушка.

– Глупый вопрос! – с досадою отрезал Прондопул. – Конечно не по силам, если я не разрешу. Но я разрешу тебе. Когда завершится перестановка, возьмете в оборот Максима. Преданный подручными, он станет значительно слабее. Привезете его ко мне. Я не оставлю ему выбора, и он предаст Муруфула. Оставшись в одиночестве, Муруфул потеряет силу противостоять мне.

Девушка ладонями потерла халат на бедрах, привлекая к себе внимание. У нее в голове всплыли две кандидатуры: Ромб и Хвост.

Архидем прочитал ее мысли и кивком согласился на эти кандидатуры. Затем движение воздуха подняло Прондопула из кресла и вынесло за дверь спальни.

Вяземский и Зовалевская безмолвно торкнулись следом, но лишь поймали голос в коридоре:

– Тринадцатого не троньте, он ничего не помнит. Пускай пока обитает у ресторатора. – И голос пропал.

Они еще пару минут, не проронив слова, тупо смотрели на входную дверь, пока девушка не встрепенулась и вопросительно не произнесла:

– Теперь мы с тобой равны?

– Равенство и посвящение – разные вещи. Мы оба – посвященные, – неторопливо пояснил Вениамин. – Оба защищены архидемом.

– В чем сила защиты? – вскинула брови.

– Во власти над многими. Однажды ты уже испытала это.

– Мне понравилось. – Она лизнула языком губы.

– Это не может не нравиться.

И как шум ветра, уходящим шепотом, под потолком напоследок пронесся голос Прондопула:

– Власть прекрасна, ибо греховна. Грех выделяет всякого и возвышает над остальными.

Издалека тихо прозвучал одиночный удар литавры и медленно стих.

Зовалевская услышала дыхание Вениамина и сама вздохнула, потом расслабленно потянулась, прикрыла веки.

Рука Вяземского распахнула ее халат и легла на бедро.

Глава пятнадцатая

Суббота Господня

В селении у подножия Горы Елеонской шумно распахнулась дверь небольшого жилища из высушенного на солнце кирпича, скрепленного известковым раствором. Разъяренный муж за копну волос выволок на улицу жену. Бросил в пыль посреди дороги под ноги иудеям, идущим в храм. Объявил во весь голос, что уличил подлую тварь в неверности.

Солнце распалялось. Накатывался полдень с утомительной жарой.

Женщина цеплялась руками за ноги мужа, извивалась ужом, пыталась подняться на колени, но снова падала под его ударами. По ее лицу метался ужас, слезы на щеках смешались с грязью.

Маленький взбешенный человек, путаясь в длинных одеждах, бил и бил.

Она ни о чем не просила, знала, бесполезно, если толпа поддастся искушению законом Моисея.

Наконец муж схватил жену за шиворот, оторвал от земли и погнал с непокрытой головой впереди себя, выкрикивая:

– В храм, шлюху, в храм, на суд!

Толпа в симлах и праздничных халифотах не отставала, гудела устрашающе.

Вскоре утомительный путь в гору остался позади. Гурьба очутилась перед раскрытыми вратами храма. Ввалилась внутрь, унимая шум и гвалт. Стал слышен звон подвесок на праздничных браслетах женщин.

Муж блудницы, вертлявый и подпрыгивающий, пихнул жену кулаком в шею и торопко огляделся. Впереди – небольшое каменное возвышение, перед ним грудились люди.

На краю камня сидел Йешуа, длинные волосы ниспадали на худые плечи, а когда голова наклонялась, с плеч падали вниз. Просторная одежда из толстой льняной ткани была понизу в густой пыли, ноги в ссадинах и стертых сандалиях. Йешуа выглядел усталым. Говорил медленно и тихо.

Муж распутницы наткнулся на его взгляд. И мужчину, будто веревкой за шею, потянуло к каменному возвышению. Он скукожился и поджал зад. Толкая перед собой жену, пошел боком, странно заплетая ногами, приседая и подрагивая коленями.

Гурьба двинулась следом.

Из-за спины женщины муж выкрикнул:

– Йешуа, я жену застукал в постели с другим. Ты поучаешь всех жизни, скажи мне, что делать со шлюхой?

Фарисеи загудели. К чему спрашивать бродягу, когда есть закон Моисея? От проповедей Йешуа одни неприятности. Дородный фарисей в расшитой белой одежде бесцеремонно отодвинул мужа блудницы и насмешливо квакнул:

– Послушай, Йешуа! Болтают, ты умеешь исцелять словом. Может, сучью бабенку тоже сможешь исцелить? – Он явно издевался, ибо закон Моисея давно прописал, как следует исцелять распутниц. Побивать камнями. Только сумасшедший отважится противоречить пророку Моисею и назначать иное врачевание. – Что скажешь, Йешуа?

Толпа загудела, закивала, ожидая ответа.

Йешуа в раздумье чуть прищурился, движением головы откинул назад волосы, стоптанной подошвой сандалии не спеша разгладил под ногами землю.

Другой фарисей с лицом, побитым оспой, громко из толпы поторопил.

Но в этот миг, настойчиво растолкав локтями толпу, вперед пробилась молодая красивая женщина. На ней просторный светлый хитон перепоясан узким тканевым ремешком, сшивные рукава по локоть. Под легкой тканью – небольшая упругая грудь. Женщина сделала несколько мелких шажков, и ее большие глаза обожгли Йешуа. Порывистое дыхание говорило о волнении. Вьющиеся волосы, перевязанные лентой, обрамляли хорошее лицо. Она заговорила с достоинством. Приятный голос мягко коснулся ушей Йешуа:

– Неужели ты осудишь несчастную? – спросила, как бы не понимая, за что можно осуждать блудницу, и вскинула тонкие запястья на уровень его глаз.

Орава за спиной прислушалась.

– Кто ты, женщина? – спросил Йешуа в замешательстве. Его взгляд притянулся к ее лицу, и он почувствовал, как по груди разливается тепло. Это было странное ощущение, оно выводило из равновесия.

– Просто человек, – ответила она.

Ее глаза смущали Йешуа. Фарисеи мрачно сверлили взглядами спину и затылок женщины.

– Как тебя зовут? – негромко спросил Йешуа.

– Мария, – ответила красавица.

– У моей матери такое же имя, – сказал он одобрительно, – это хорошее имя. – Йешуа всматривался в красивое лицо женщины с греко-египетскими чертами и чувствовал, что ему хотелось смотреть на нее. – Откуда ты?

– Из Тентриса.

– Это не близко, – вскинул он брови. – Для египтянки ты безупречно говоришь на иврите. Мне приятно видеть тебя в храме Ерушалаима. – Чуть помолчал. – Почему ты защищаешь блудницу?

– Потому что она – человек, – отозвалась Мария. –