Приятные вещи - Дмитрий Петюк

Шанфах, давайте я задам один вопрос, вроде бы как не касающийся темы. Чего больше всего боятся солдаты? Не важно, обычные ли это бойцы, диверсанты или удар-мастера тяжёлых штурмовых войск.

— Смерти, наверное, — предположил я. — Боли? Может пыток?

— И вот тут вы заблуждаетесь! — воскликнул Жагжар тоном профессора, чей студент угодил в тщательно расставленную ловушку. — Смерть — постоянная спутница воина, каждый, кто её боится, выбирает в жизни более безопасный путь. Боль и пытки… Очень многие из них — последователи Ризвинн, так что пытать их, когда они молятся своей госпоже, совершенно бессмысленно. Мне казалось что вам, женившемуся на госпоже Алире и имеющему в друзьях Ксандаша Табрана, эти страхи должны быть очевидны.

С такой подсказкой, когда его ухватили за затылок и ткнули лицом в факты, догадаться мог бы и идиот.

— Выгорание и инвалидность?

— Совершенно верно. Каждый воин и маг, желающий не стоять на месте, а идти вперёд и развиваться, очень сильно рискует. В войске царствует культ силы — мы даже никогда не пытались его поощрять, наоборот, все попытки умерить энтузиазм оканчивались провалом. Если в одном месте собирается достаточно мужчин и женщин, они пытаются устанавливать собственную иерархию, основанную на насилии. Нам, командованию, остаётся этот процесс только направлять. Мы, конечно, всячески распространяем методики улучшения контроля, требуем быть осторожными, но инциденты все равно происходят регулярно. И вот ещё только вчера сильный боец, гроза врагов и авторитет для сослуживцев превращается в ущербное существо, способное лишь заряжать артефакты. Наступление выгорания очень трудно почувствовать заранее, всегда кажется, что можно стать сильнее ещё чуть-чуть, прибавить немножко силы, вырваться вперёд. И когда человек становится выжженым, пути назад почти нет. О, мы, конечно, распространяем и методики реабилитации, есть даже обязательный раздел в курсе полевой медицины, но лично я слышал только о трёх воинах, которым удалось вернуться. Все трое подали на увольнение, так как боялись потерять магию ещё раз.

— Но ведь даже под крылом госпожи Ирулин путь назад долог и нелёгок! — возразил я. — И точно так же надо работать над улучшением контроля, иначе выгорание наступит как обычно.

— Наступит, — согласился Жагжар. — Непременно наступит. Вот только в этом случае дорога назад открыта и останется открытой всегда. Парадоксально, но когда исчезло чувство неотвратимости, воины начали гораздо тщательней тренировать именно контроль, что очень пошло на пользу боеготовности наших вооружённых сил. Не менее положительно влияет на эту боеготовность резкий спад количества психологических и психических проблем, которые неизбежно накапливаются у людей их профессии. Ну а то, что каждое утро они встают бодрыми и выспавшимися, сколь бы усталыми ни были накануне — вообще бесценно. Жаль, конечно, что благословение привязано к зданиям, так что войску на марше, во время позиционной войны или осады его не получить. Но даже так, мы обретаем не поддающееся оценке преимущество. Если бы военная доктрина Федерации Дариид и наша Конституция не отрицали захватнических войн, мы смогли бы захватить весь континент!

— Палатка — это тоже в своём роде дом, — отстранённо заметил я, пытаясь переварить этот поток информации.

— То есть благословение может быть наложено и на палатку? — воскликнул комендант Алошнар. — Даже лагерных размеров или тента полевого госпиталя?

— Конечно, — удивился я. — Ещё есть персональные реликвии, либо реликвии действующие на помещение.

— Опасно! — резко сказал Жагжар. — Такие вещи могут не только попасть в руки врагу, но и при этом стать причиной смерти владельца. Мы понимаем, что вы не просто имеете право, но и обязаны распространять вашу религию, так что не имеем права вмешиваться. Но, поверьте, от того, что священники Ирулин не появляются по всему миру, и что география религии ограничивается территорией Федерации, мы просто счастливы.

— Ирулин — благая богиня, — возразил я. — Так что украденная реликвия, а уж тем более та, чей владелец погиб, просто утратит благодать. И что касается территорий, вы тоже ошибаетесь.

— Вы случайно не о том, что главный храм вашей богини находится в Княжестве Рахашнар, гражданами которого в с вашей прекрасной супругой являетесь? — спросил Жагжар и внезапно расхохотался. — Улириш, я понимаю, научная деятельность и церковные дела, но вам бы следовало хотя бы изредка почитывать газеты! Вот уже больше месяца как Федерация и Княжество заключили союз. Мы пошли на некоторые уступки, уладили застаревшие разногласия, даже передали спорные территории. Очень удачным оказался внезапный кризис власти в Соринизе, которые до того были с Княжеством в очень хороших отношениях. В итоге мы получили просто блестящую дипломатическую победу — удалось даже заверить соглашение божественными клятвами. Конечно, такие вещи никогда не делаются надолго: богиня не принимает клятв, которые не могут быть исполнены, а «вечный союз, пока не погаснут звёзды» — всё-таки удел бульварных романов и постановок иллюзиона. Но даже эти пятьдесят лет, сколь бы коротким такой срок не звучал, на самом деле невероятно хороший знак. Беспошлинная торговля очень благотворно воздействует на экономику, плюс совместные проекты очищения территорий, типа Увядшей Долины, Мёртвого Острова или Проклятого Кряжа свяжут наши страны крепче любых договоров. Предыдущий союз Княжества и Королевства был данью старой традиции, ну а мы умудрились её разрушить и на этом месте положить новую!

Я смотрел на Жагжара, выпучив глаза словно выброшенная на берег рыба, пытался сложить картину мира воедино, понять, как вышло, что наше с Кенирой путешествие, отчаянное бегство от опасных преследователей и попытка найти своё место в этом недружелюбном мире превратилось в силу, меняющую судьбы целых стран.

Кенира, стоявшая неподалёку, болтая с нашими приёмными родителями и сыном, тут же почувствовала моё смятение и тревожно оглянулась, посылая мне ощущения любви, заботы и беспокойства. И я действительно пришёл в себя — не хотелось расстраивать любимую, поэтому пришлось взять себя в руки.

— Вижу, вы осознали масштаб, — улыбнулся Алошнар, с интересом слушавший наш диалог.

— Ещё как осознал, — признался я.

— И это только половина картины, — бодро продолжил Жагжар.

— Половина? — удивился я. — Куда уж больше?

— И тут мы переходим ко второму страху воина — увечью! — ответил Жагжар, снова тоном профессора, которому прилежный студент задал правильный вопрос. — Как бы мы ни старались, сколько бы предосторожностей ни принимали, они всё-таки встречаются. Да, конечно же, есть конвенции обращения с пленными, нарушать которые не рискуют. Так что, к примеру, отрезать попавшему в плен воину пальцы