Многоликое средневековье - А. Иванов

Суеверные приметы требовали, чтобы молодые возвращались из церкви не той дорогой, которой шли в нее. Впереди процессии обыкновенно выступали те же музыканты; она возвращалась из церкви так же шумно, как шла в нее. Вступают в свой дом молодые опять-таки с соблюдением тех же церемоний, которые соблюдались при выходе из него. Им подают две кружки вина, после чего эти кружки обходят присутствующих, а потом разбиваются вдребезги, причем невеста перекидывает свою кружку через голову. Еще в подвенечном платье новобрачная идет в стойла, где и раздает скоту корм. В самом непродолжительном времени все садятся за стол или, лучше сказать, за столы; при этом строго наблюдается, чтобы за одним столом не садилось тринадцати человек - примета, известная и у нас. На стол ставятся обильные яства: горох, капуста, ячмень, чечевица, колбасы или что-нибудь в том же роде. Обед совершается обычным, уже описанным нами порядком.

После обеда двое из наиболее зажиточных крестьян присаживаются к невесте и начинают принимать подарки, подносимые присутствующими молодым. Чего тут только нет! И деньги, и зеркальце, и пояс, и кружка, и гребень, и веретено, и куртка, и шляпа, и деревянная палка; не полагалось только дарить молодым ножей и даже ложек. Оба крестьянина по окончании приношений считают их и определяют их примерную стоимость. Отец молодой благодарит присутствующих и приказывает играть пришлому музыканту. Не остается без подарков и последний. Но, Боже мой, чем дарят этого странствующего бедняка! Можно сказать, что в большинстве случаев ему сбывают то, что следует сбыть с рук. «Возьми себе эту куртку, - говорит один, - ей нет еще и восьми лет: она еще очень хороша, вот рукава только плохи, да дырочка спереди, а кроме этой дырочки, все остальное в исправности». Другой дарит ему шляпу, которую сам купил десять лет тому назад за четыре медных монеты; третий - больную курицу. Все берет бедняга: и старый плащ, и старые башмаки, и пару полотенец.

После обеда все, кто в силах, идут плясать под большую деревенскую липу, где царит вольное, ничем не стесняемое веселье, вольное обращение, сильно смущавшее матерей, дороживших будущностью своих дочек. Если вздумает, совсем некстати, пойти дождик, от него спасаются в овины - и там то же веселье, тот же непринужденный пляс.

Нередко в празднествах, подобных описанному нами, принимали ближайшее участие и рыцари. К числу таковых принадлежали: Нейдгарт, Штейнмар, Готфрид фон Нейфен и другие. Поэтические произведения первого из упомянутых лиц представляют один из лучших источников для ознакомления с бытом немецкого крестьянства в XIII столетии. Между рыцарями, посещавшими деревни, и их обитателями происходили нередко жестокие ссоры, заканчивавшиеся увечьями. Вообще, резкие переходы от необузданного веселья к необузданному же раздражению, от веселых танцев к дикой расправе с оружием в руках представляют характерное явление средневековой деревни, да, впрочем, и не одной только деревни. Однако, несмотря на такие столкновения, бывали случаи, когда рыцари, как говорится, льнули к крестьянам, особенно обедневшие рыцари, стремившиеся поправить свои дела женитьбой на дочерях зажиточных мужиков или выдачей своих родственниц замуж за богатых крестьянских сыновей. У одного из средневековых поэтов (Гуго фон Тримберга) есть рассказ на эту тему, который мы и приведем здесь частью в извлечении, частью в пересказе. Подходит бедный рыцарь к крестьянскому дому и вступает в разговор с его хозяйкой.

Рыцарь. Здравствуй, тетушка! Дай тебе Бог всего хорошего! Как ты поживаешь?

Крестьянка. Хорошо, милый господин. Рыцарь. Ты не знаешь меня? Крестьянка. Нет, милый господин.

Рыцарь. А ведь я - твой племянник. Жива ли еще моя тетушка, твоя сестрица Гедвига?

Крестьянка. Да, я ее еще вчера видела. Рыцарь. А как поживает твой сынок Рупрехт? Крестьянка. Хорошо. Он теперь оруженосец, у него первый меч, высокая шляпа, две железные перчатки; он первый запевала на всех наших сходках, на которых собираются поплясать; все его любят.

Скупая на слова крестьянка не жалеет их, когда речь зашла об ее родном сыне, чтобы расхвалить его; очевидно, ее сын - ее гордость.

Рыцарь. Я знаю одну молодую девушку, дочь моего брата; мы бы выдали ее замуж за твоего сынка.

Крестьянка не прочь устроить предлагаемый брак и обещает «наделить своего сынка получше». «Хорошо, милая тетушка, - говорит в заключение голодный рыцарь, - скоро наступит ночь, и мне следует поторопиться с отъездом. Дайка корму моему коню, а мне приготовь курицу. Да забери как-нибудь с собой своего хозяина и приходите ко мне, чтобы поговорить о деле». Угостив своего коня и сам насытившись, бедный рыцарь уехал в свою «Голодную долину». По словам поэта, в этой долине «частенько танцевали и водили свои хороводы мыши, но только после того, как они насыщались в каком-нибудь другом месте». Через семь дней после описанного свидания рыцаря с крестьянкой последняя навещает его; вместе с ней отправляются ее муж и сын Рупрехт. Они захватывают с собой четыре сыра да две курицы. Туда же приходит и разряженная невеста. Дело идет хорошо, и свадьба устраивается.

История Гельмбрехта

Лучшим и почти единственным в своем роде источником для ознакомления с бытом немецкого крестьянства и важнейшими типами, среди него появлявшимися, служат произведения рыцарских певцов, из которых первое место принадлежит Нейдгарту (Neidhart von Reuenthal), жившему в XIII столетии. Большую часгь своей жизни он провел среди крестьян, и во всех его поэтических произведениях отражается крестьянская жизнь. Зажиточное крестьянство Южной Германии стремилось в ту пору родниться с дворянами, подражало им, тянулось за знатью. До того времени крестьяне носили рубахи из грубого холста, длинные кафтаны из серого грубого сукна, стягивавшиеся поясом, полотняные шаровары, неуклюжие сапоги, поярковые шляпы и рукавицы. Только в воскресные и праздничные дни крестьяне надевали на себя цветное платье. Но постепенно нравы их начали изменяться. Дети и внуки старых поселян стали щеголять костюмами из тонкой материи разнообразных ярких цветов, модного покроя: и в деревнях показались узкие кафтаны с блестящими пуговицами, с огромными рукавами, с бубенчиками по швам, франтовские сапоги, красные шляпы; крестьянки стали носить у пояса мешочки с духами, украшать головы павлиньими перьями. Само собой разумеется, что перенимались не только покрой, цвет, материал платья - перенимались обычаи, манеры, язык. Народился новый тип. Неодобрительно относились к этому типу старые крестьяне. Между молодым поколением и старым скоро обнаружилось новое различие: старики смотрели на жизнь как на труд, а молодежь стремилась к веселью и праздности, к легкой наживе. Деревенские парни наряжались господами, отправлялись в ближайшие города, где бражничали с дворянчиками, со странствующими рыцарями, проматывая там отцовские денежки. Дело в том, что в эту пору в Германии стало сильно падать и рыцарство: наступил мятежный период междуцарствия, господства грубой силы, перерождения многих рыцарей в разбойников. Эта переходная, необыкновенно интересная эпоха прекрасно отразилась в эпическом стихотворении одного странствующего певца, Вернгера (Wernher der Gartner). Его стихотворение «Мейер Гельмбрехт», помимо указанного значения, отличается поэтическим колоритом.

Действие происходит в Южной Германии, а именно в Баварии. Жил здесь старый поселянин Мейер Гельмбрехт. У него было двое детей: сын Гельмбрехт и дочь Готелинда. Сын был красивый малый. Его белокурые волосы ниспадали до самых плеч; юноша ухаживал за ними и носил на голове красивую шелковую шапочку, на которой были вышиты голуби, попугаи и другие изображения. Разукрасила эту шапочку своей работой одна монашенка, бежавшая из монастыря. Она, между прочим, научила сестру молодого Гельмбрехта шить и вышивать, чем премного угодила и дочери, и матери. Обе они души не чаяли в молодом Гельмбрехте и наряжали его, как куклу. Он носил одежду из тонкого полотна, его красивый кафтан из синего сукна был украшен золотыми, серебряными и хрустальными пуговицами, увешан бубенчиками. Все преимущества этого кафтана обнаруживались вполне в то время, когда молодой Гельмбрехт пускался в пляс: пуговицы

блестели, а бубенчики звенели, когда владелец их выделывал разнообразные прыжки среди веселого общества.

Загордился крестьянский сынок и стал мечтать о рыцарстве.

«Я хочу теперь, - обратился он к своему отцу, - отправиться ко двору; окажи мне какое-нибудь вспоможение».

«Я куплю тебе быстрого коня, который мог бы перескакивать через изгороди и рвы, - отвечал отец, - но брось, дорогой сын мой, мысль о поездке ко двору. Придворные обычаи тяжелы для того, кто не привык к ним с молодых лет. Возьмись-ка за плуг да примись за обработку земли. Веди жизнь, какую веду я, пей воду вместо того, чтобы пить вино, добытое грабежом; ешь нашу пищу и веди себя безукоризненно…»