Поиски счастья - Николай Максимов

Железные бока печурки начали нагреваться.

— Ты знаешь, Мартин, в этом ущелье должна быть мощная золотая жила. Признаки…

— Должна быть? — перебил его приятель. Рука Мартина, протянутая за чем-то к полке, повисла в воздухе.

— Да, признаки налицо. И чем дальше, тем отчетливее видны проблески золота.

— Ужинать, ужинать! Я чертовски проголодался.

Спирт и пышущая жаром печка быстро разморили друзей.

Ройс пьянел. Он страстно доказывал несомненность залегания золотой жилы, сетовал, что Мартин может оказаться в стороне от дела, которое принесет такое богатство Бенту и Устюгову.

— А ведь мы вместе с тобой, Мартин, еще на Юконе…

Для Мартина было ясно, что Ройс — неудачник. Ведь прошло уже три лета, как он долбит здесь землю. А золота все нет.

— Ты рассчитался, Мартин, с компанией?

— С Роузеном? — Джонсон подмигнул приятелю. — Как же, как же, я отослал ему свой контракт с претензией, что он нарушен компанией. Ведь они и мне уже две навигации не присылают никакого подкрепления.

— Но ведь ты… — начал было Ройс.

— Ну да, а ты? — Джонсону было весело, — Сколько он прислал тебе?

— Да, да, Мартин! Это очень странно, Я писал мистеру Роузену. Понимаешь, у меня совсем кончились продукты. Я решил взять у тебя долларов на двести.

Джонсон зажег сигару, сунул руки в карманы брюк, откинулся в кресле.

В комнате становилось жарко. На печурке из кофейника вырывалась струя пара.

— Марэн пишет тебе, Бент?

Марэн? Нет, он ни от кого не получает писем вот уже третий год.

— Ты знаешь что-нибудь об Олафе?

Олаф? Нет, он ничего не знает об Олафе.

Оба приятеля хмелели, В головах шумело, Джонсона клонило ко сну.

— Ты устал, Бент, тебе пора отдохнуть.

Отдыхать? Нет, нет, он вовсе не устал. Он так рад, что встретился с другом.

— А как живешь ты, Мартин?

Хозяин пожал плечами.

— Ты знаешь, Бент, я завидую тебе. Свободен, на верном пути к богатству и славе. «Золотое ущелье»!

— О, да! — взбодрился Ройс. — «Золотое ущелье», Я думаю, тебе еще не поздно присоединиться. Но сейчас, Мартин, понимаешь… мистер Роузен… Я решил занять у тебя патронов и продуктов долларов на двести.

Еще на складе, отправив Бента в ярангу, Мартин решил, что, если приятель будет что-либо клянчить, он, конечно, ничего ему не даст. Да и какое он имеет право раздавать чужое добро? Он даже за пушнину теперь дает вдвое меньше, чем минувшей зимой. Товаров едва хватит до следующей навигации. А теперь уже ясно, что «Морской волк» не пробьется сквозь льды. Чего доброго, останешься без товаров, и чукчи повезут пушнину в другие фактории!

— Я думаю, Бент, что мой хозяин заинтересуется «Золотым ущельем». Но ведь ты связан контрактом с Роузеном. Да вот еще льды…

Ройс полез за пазуху, достал контракт.

— К лету это будет стоить две тысячи долларов! — он потряс бумагой над столом.

Как человек, почти закончивший коммерческий колледж, мистер Джонсон знал цену подобного рода бумагам! Но он промолчал: зачем огорчать приятеля?

— Но если ты, Бент, в обход компании заключишь с моим хозяином отдельное соглашение, я думаю — он даст тебе все необходимое.

— Кто? — Ройс непонимающе глядел на друга.

— Владелец «Морского волка» и этой фактории. Он деловой человек, ты можешь на него вполне положиться.

— Нет, нет, — горячо запротестовал норвежец, как будто ему уже протягивали перо, чтобы подписать соглашение. — Зачем соглашение? Я просто займу у тебя кое-что до следующей навигации — долларов на двести, и мне вполне хватит.

Джонсон выпил еще стопку спирта.

— Но ты, Бент, забываешь, что у меня ничего нет, — он развел руками, приподнял плечи.

— Как нет? А на складе?

— Ты хочешь, чтобы я украл у хозяина?

Обычно спокойный, уравновешенный Ройс поднялся, подошел к Джонсону, взял его за плечо своей большой, сильной рукой.

По спине Мартина змейкой пробежал холод.

— Мартин! — Ройс не смог закончить фразу, — Ты мне не веришь? Мне — твоему старому другу?

Джонсон попытался встать, но рука приятеля слишком давила сверху…

— Отлично, я оставлю тебе в залог контракт. Он стоит две тысячи! — и Ройс снова полез за пазуху.

— Садись, Бент, — примирительно произнес Джонсон.

Ройс сел, решив, что дело улажено.

— Ты должен понять меня, Бент, — Мартин помолчал, затянулся сигарой, взглянул на дверь. — Я не могу, Бент. Я не хочу сидеть в тюрьме!

— Так ты мне не поможешь? — у норвежца перехватило дыхание. — Ты пожалеешь об этом!

— Я дам тебе на дорогу две пачки патронов и галет. Это все, Бент, что я могу сделать для тебя как друг.

Ройс секунду глядел на него, еще не понимая: шутит он, что ли? Потом тяжело поднялся, взял с подоконника шапку, ружье, стоявшее в углу, и, не подавая руки, шагнул к двери.

Мартин молчал.

За окном послышались грузные шаги, залаяли потревоженные среди ночи собаки. Потом все стихло. Только в море по-прежнему скрежетали льды.

Глава 18

ВАСИЛИЙ УСТЮГОВ

Пользуясь в пути помощью чукчей, Бент Ройс возвратился в Энурмино.

— Ну? — вместо приветствия спросил его Василий.

Норвежец молчал. Ведь и без слов ясно, что вернулся он с пустыми руками.

— Что же будем делать?

И тогда, десять дней назад, когда Бент отправлялся к Мартину, Устюгов знал, что пустая это затея. Торгаш не даст, тем более Джонсон, который так бессовестно их покинул.

Тэнэт и ее старенькая мать тихо сидели тут же, в спальном помещении своей яранги.

Для проспекторов наступила третья зимовка.

Ручьи и тундра замерзли, покрылись снегом, льды заполонили море.

— Да, ни продуктов, ни патронов — ничего нет, — наконец горько вздохнул Ройс, — Не понимаю, как мистер Роузен мог оставить нас в таком положении.

— Жулик! — вырвалось у Василия, — Попался б он мне сейчас!..

Два с половиной года Устюгов работал как вол, редко и неохотно вступал в разговоры. Но чем замкнутее он был, тем тяжелее становилось у него на сердце. А о чем и с кем говорить? С Ройсом? Но у них только временно совпал путь, цели оставались разными. Разве смог бы этот вечный бродяга понять его? Нет, Василий предпочитал молчать, одиноко переживая затянувшуюся разлуку с семьей, которой у Бента не было. Общее у них — только работа, надежда полупить с компании причитающиеся деньги да вот еще бедственное положение с продовольствием. Ко всему этому у аляскинца появилось чувство гадливости к сотоварищу, когда тот откровенно признался ему, что на Тэнэт он смотрит, как на печь-времянку, которую охотники устанавливают в избушках до наступления весны… Устюгов чувствовал себя тут лишним.