Автостопом по Галактике. Опять в путь (сборник) - Дуглас Адамс

«Вот будет развлекуха», – думал Форд, в то время как корабль бесшумно несся в сумасшедшем темпе через глубокий космос, а обслуга назойливо хлопотала вокруг пассажиров.

– Пожалуйста, – отвечал Форд фланирующим по салону бортпроводницам, что бы ему ни предлагали.

Улыбнувшись какой-то странной, маниакально-широкой улыбкой, он вновь просмотрел загадочно воскресшую статью о планете Земля. На Земле у него осталось важное дело, которым теперь самое время заняться; он был жутко доволен, что жизнь неожиданно подкинула ему цель, к которой стоит стремиться.

Внезапно Форд с любопытством задумался, где нынче шатается Артур Дент и знает ли он про Землю.

Артур Дент вовсе даже не шатался, а сидел на расстоянии тысячи четырехсот тридцати семи световых лет от Форда. Сидел он в машине марки «сааб». Как на иголках.

У него за спиной, на заднем сиденье, сидела девушка. Это из-за нее он стукнулся головой о дверцу, когда залезал в машину. Почему, он не знал: то ли потому, что она была первым существом женского пола его собственного биологического вида, которое он встретил за многие годы, то ли по какой-то иной причине… Факт тот, что его охватило какое-то, какое-то… «Не дури», – говорил он себе. «Успокойся», – говорил он себе. «Ты еще не очухался, – продолжал он самым твердым внутренним голосом, на какой только был способен. – Ты только что проехал автостопом через всю Галактику – больше ста тысяч световых лет как-никак. Жутко устал, немного очумел, и нервы у тебя висят на ниточке. Расслабься, не паникуй, дыши глубже». Артур заерзал на сиденье, вывернув шею. И спросил, уже не в первый раз:

– Вы уверены, что с ней все в порядке?

Кроме того, что она была умопомрачительно красива, Артур мало что мог различить в темноте – он не мог определить, ни какого она роста, ни сколько ей лет, ни цвет ее волос. Задать ей вопрос он тоже не мог, так как она, увы, спала.

– Она просто под кайфом, – пожав плечами и продолжая смотреть на дорогу, сказал ее брат.

– И так должно быть? – в тревоге спросил Артур.

– Я ничего против не имею, – ответил брат красавицы.

– А-а, – протянул Артур. И, секунду подумав, прибавил: – Э-э.

Разговор что-то совсем не клеился.

Когда миновал шквал вступительных приветствий, Артур и Рассел (брата удивительной девушки звали Рассел; Артуру всегда казалось, что это имя носят только плотные мужчины со светлыми усами, которые сушат свою шевелюру под феном, по малейшему поводу облачаются в бархатные смокинги и манишки с оборочками и не соглашаются прекратить разглагольствования о бильярде даже под дулом пистолета), так вот, Артур и Рассел быстро обнаружили, что совершенно друг другу не нравятся.

Рассел был плотный мужчина. Со светлыми усами. И прекрасной, высушенной феном шевелюрой. Справедливости ради следует отметить – хотя Артур не видел надобности в такой справедливости, разве что в целях упражнения ума, – что у самого Артура вид был отвратительный. Человек не может пересечь сотню тысяч световых лет, большей частью в багажных отделениях, и ни капельки не обтрепаться – Артур обтрепался изрядно.

– Она не наркоманка, – вдруг сказал Рассел таким тоном, будто намекал, что наркоман кто-то другой из здесь присутствующих. – Она под воздействием успокоительного.

– Но это ужасно, – проговорил Артур, вновь вывернув шею, чтобы взглянуть на девушку.

Девушка слегка зашевелилась, уронила голову на плечо. Темные волосы закрыли ей лицо.

– Что с ней, она больна?

– Да нет, – ответил Рассел, – просто шарики за ролики зашли.

– Что? – переспросил испуганный Артур.

– Рехнулась, совсем тронутая, везу ее обратно в психушку, пусть попробуют ее полечить по второму заходу. Они ее выпустили, когда она еще считала себя ежиком.

– Ежиком?

Рассел свирепо засигналил машине, которая вынырнула из-за поворота им навстречу и метнулась на их сторону дороги, так что «сааб» еле увернулся. Похоже, сорвав зло, Рассел почувствовал себя лучше.

– Ну, может, и не ежиком, – успокоившись, сказал он. – Хотя с ежиком, видимо, было бы проще сладить. Если кто-то воображает себя ежиком, ему, должно быть, дают зеркало и несколько фотографий ежей и предлагают самому разобраться, кто здесь кто, а когда ему полегчает, еще раз решить, на кого он похож. По крайней мере медицинская наука может с этим совладать, вот что я хочу сказать. Только Фенни, видите ли, у нас больно умная. Все не как у людей.

– Фенни…

– Знаете, что я подарил ей на Рождество?

– Н-нет.

– «Медицинский словарь» Блэка.

– Хороший подарок.

– Конечно. Тысячи болезней, и все в алфавитном порядке.

– Вы говорите, ее зовут Фенни?

– Да. Я сказал ей: «Выбирай любую. Их все можно вылечить. Выписать нужные лекарства и вылечить». Так нет же, у нее что-то особенное. Чтобы усложнить всем жизнь. Она и в школе была такая.

– Да?

– Да, такая. Пристрастилась играть в хоккей и сломала кость, о которой никто никогда не слышал.

– Понимаю, как это действует на нервы, – неуверенно произнес Артур.

Он был весьма разочарован, узнав, что девушку зовут Фенни. Нелепое, унылое имя. Так могла назвать себя страхолюдная незамужняя тетушка, которой стало невмоготу носить имя Фенелла.

– Разумеется, я ей сочувствовал, – продолжал Рассел, – но это и впрямь начало действовать мне на нервы. Чуть ли не год хромала.

Он сбавил скорость.

– Вот ваш перекресток, да?

– Нет, нет, – сказал Артур, – до моего еще восемь километров. Если вам нетрудно.

– Ладно, – ответил Рассел после краткой паузы, долженствующей выразить, что ему очень даже трудно, и снова нажал на газ.

На самом деле это был перекресток Артура, но он не мог уйти, не узнав побольше об этой девушке, которая, даже не просыпаясь, завладела его душой. Он выйдет на следующем перекрестке или дальше.

Они подъехали к поселку, где когда-то жил Артур, он боялся даже представить себе, что его там ждет. За окном, будто ночные призраки, мелькали знакомые черты ландшафта. Глядеть на них было нестерпимо жутко – то была особая жуть, какую могут нагнать на тебя лишь совершенно обычные предметы, если видишь их там, где им быть никак не надлежит, и при непривычном освещении.

Насколько Артур мог судить, его межзвездные странствия, считая по земной временной шкале, длились лет восемь – да и то, как сочтешь время у чужих солнц, на вращающихся совсем в ином темпе незнакомых планетах? Но сколько времени утекло здесь, было ему невдомек. Да и какие события тут могли произойти, его измученный мозг не мог постичь. Потому что этой планеты, его дома, просто не должно было быть на свете.

Восемь лет назад после полудня в четверг эту планету уничтожили, стерли в порошок огромные желтые вогонские корабли. Средь бела дня, пока народ спешил на обед, зависли они в небе, словно закон тяготения был всего лишь местным обычаем, а его нарушение – чем-то вроде парковки в неположенном месте.