Бытовая магия от А до Я - Екатерина Лира

Все, что было дальше, происходило настолько быстро и стремительно, что казалось мне отдельными кадрами, а не единым целым. Крики, рычание диких зверей, человеческие и нечеловеческие голоса, скуление, похожее на собачье.

Я заперлась в машине, прижимая Ирочку к себе, целуя ее в макушку и шепча то ли ей, то ли самой себе, что все будет хорошо.

Она все еще была очень вялой, не плакала, не бодрствовала, но и не спала, пребывая в странной полудреме. Впрочем, я и сама, задыхаясь от беспорядка в мыслях и эмоциях, была где-то на границе сознания. Казалось, еще чуть-чуть — и я бы провалилась в благословенное беспамятство.

А за пределами и вокруг машины был самый настоящий ад. Несколько раз я чувствовала, как на нее то ли падал, то ли прыгал кто-то, заднее стекло треснуло от удара, покрывшись паутиной мелких трещин.

Теперь вокруг были не только волки и люди: иногда, поднимая голову и размежая сомкнутые от страха веки, я различала существ с зеленой, как у жаб, кожей, мужчин с длиннющими хвостами, странных андрогинных существ, похожих на инопланетян с вытянутыми конечностями.

Но все, о чем я могла думать в этом аду, было только одно — жив ли Мирослав? В тот момент я была готова отдать собственную жизнь, лишь бы еще раз услышать его голос.

И вдруг все закончилось. В первый миг, когда исчезли крики, я подумала, что оглохла. Тишина была абсолютной, а потому, когда в стекло постучали, это было подобно грому. Я закричала, словно рядом со мной разорвался снаряд, и лишь спустя бесконечно долгие мгновения, отдышавшись от охватившего испуга, я смогла успокоиться.

За дверьми машины стоял… ангел? У кого еще могли быть сложенные за спиной черные крылья? Похожие на лебединые, с длинными перьями. А вот глаза у черноволосого мужчины были небесно-синими.

— Вы в безопасности. Все закончилось. Я Александр Керн. Один из арбитров, — он старался говорить как можно медленнее и тише, чтобы не напугать меня снова. — Нужно осмотреть ребенка, удостовериться, что с девочкой все в порядке. Вы позволите?

Выйти из машины сразу я не решилась, хоть и понимала, что Ирочке действительно может быть нужна помощь.

Словно железный каркас и впрямь мог как-нибудь меня защитить.

— Марьяна… — из-за спины крылатого выглянул помятого вида директор. — Все уже, вылезай.

Когда я оказалась снаружи, у меня дрожали и руки, и ноги.

Перед глазами все плыло, лес, поля, деревенские дома, все сливалось в единое пестрое пятно, так что невозможно было понять, кто есть кто в этом пятне. Вот несколько тел лежит лицом вниз. Над ними суетятся незнакомые мне люди, нелюди. Оторванная волчья лапа попала под ногу, и от вида ее желудок подскочил к горлу.

— Марьяна… — тихонько позвал директор, осторожно похлопав меня по спине. — Нужно осмотреть девочку.

Голова малышки едва держалась на худенькой шее, как у мёртвого цыплёнка. Если бы я отчётливо не слышала, как под слоями ткани колотится крошечное сердечко, сошла бы с ума.

— Ну всё, всё. Успокойся. Дай мне её, – Лев Львович успокаивающе коснулся моей руки.

— Да, да, конечно...

Но, если сказать я могла что угодно, сделать этого попросту не получалось: сведённые судорогой руки отказывались разжиматься, я всё прижимала Ирочку к груди, будто она стала неотъемлемой моей частью.

Впрочем, так и было.

— Мы поможем ей, — пообещал «ангел».

И я поверила. Потому что нужно было поверить хоть во что-то посреди этого хаоса.

Он осторожно перенял ребёнка. Я увидела у него ту самую пробирку с «чудо-лекарством» из театра:

— Противопоказаний для младенцев нет, не переживай.

Её тельце оставило после себя пустоту в моих объятиях. Нужно было чем-то заполнить эту дыру, чем-то очень важным...

Вспыхивали и гасли странные голубые огни, в которых исчезали все, кто был здесь, унося с собой останки погибших.

Я вскрикнула, когда поняла, чего же так не хватает. Кого.

— А где?.. Мирослав!..

Он лежал в нескольких метрах от меня. Там же, где на него напали оборотни, атаковав стаей.

Сердце рухнуло куда-то вниз и, кажется, так там и осталось. Все вылетело из головы, стало неважным что, где, куда. Даже страх за собственную жизнь отступил. Осталось лишь жуткое ощущение собственного бессилия и безысходности.

— Мирослав… — я подошла, склоняясь над ним, вытирая кровь с его перепачканного лица. Бледный, с застывшей на губах полуулыбкой, с глазами, которые смотрели куда-то вверх. Словно он усмехался в лицо смерти и врагам. — Нет, нет, нет…

Я гладила его щёки, трясла за плечи, кажется, даже била...

— Мир! Мирослав! Барс, разбери тебя черти! Ответь! Прошу тебя! Пожалуйста!

Я ухватила его за грудки и начала трясти. Давай же, чёртов идиот! Ты не можешь, не имеешь права умирать! Открой глаза! Скажи что-нибудь отвратительное, чтобы я снова захотела тебя придушить!

— Барс! Барс!!!

Его безжизненные глаза смотрели куда-то мимо меня. И тогда я прижалась ухом к его груди и бессильно заплакала.

Я выжила. Ирочка выжила. Мы обе спасены, а невыносимый, отвратительный, нахальный мерзавец прекратит преследовать меня... Я должна радоваться. Должна...

Но по его рубашке расплывалось мокрое пятно от моих слёз.

— Где там ваше лекарство? — мой голос прозвучал хрипло, как будто принадлежал кому-то другому. — Оно ведь может помочь? Должно…

— Боюсь, что тут мы опоздали, — мягко произнес Александр. Крылатый стоял позади меня, держа на руках малышку.

Я с силой растёрла щёки, чтобы хоть немного взбодриться. Невыносимо смотреть в глаза Мирослава... Глаза, в которых теплился ни с чем не сравнимый огонь.

Директор же склонился, обхватив меня за плечи:

— Нам лучше уйти отсюда. Идем, Марьяна, идем… Думай о ребенке.

— Оставьте меня! — я вырвалась, не желая уходить, не желая смиряться.

Я же попала в сказку, ведь так?! Не может быть такой конец у сказки. Где вся их магия, волшебство, когда они так нужны? К чему мне мое собственное волшебство, которое я получила, если я не могу помочь человеку, что стал мне здесь дорог? Тому, что сам был готов защитить меня ценой собственной жизни…

По шее скользнул холодок, на груди появилось ощущение чего-то мешающего и постороннего. Потянулась рукой и нащупала… кольцо.

Металлическое кольцо в форме трех когтей, висящее на длинной цепочке.

Всхлипнула, стаскивая его с шеи. Мирослав так хотел получить его назад, и вот оно, но только теперь оно ему уже не