История русской бюрократии - Дмитрий Витальевич Калюжный

О демократии Сталин, кажется, впервые заговорил на съезде 1934 года:

«Господствующие классы капиталистических стран старательно уничтожают или сводят на нет последние остатки парламентаризма и буржуазной демократии, которые могут быть использованы рабочим классом в его борьбе против угнетателей».

Это неспроста. Можно предположить, что вождь уже готовился демократическими методами прижать партократов. Ведь если бы он смог внедрить новую Конституцию СССР и закон об альтернативных выборах, то удалось бы спокойно заменить немалую часть верховников специалистами. А с потерей партией ключевых постов власть на деле могла бы перейти к народу, стать подлинно Советской. Сталин безусловно намеревался это сделать, а следом — принять новые Программу и Устав партии, оставив на её попечение только агитацию и пропаганду, и участие в подборе кадров.

В тексте Конституции, принятой в 1936 году и до сего дня слывущей «сталинской», партия упомянута один раз: в 125-й (а не в первой и не в шестой!) статье об общественных организациях, где говорится, что ВКП(б) является ядром общественных организаций. Только позже, в брежневской Конституции партия была названа «ведущей силой страны и общества».

Затем, Конституция, предложенная Сталиным, предусматривала на выборах в Верховный Совет тайное голосование, наличие бюллетеней и урн, взамен прежних правил, когда голосовали по месту работы простым поднятием рук. Выборы становились равными и прямыми. Были сняты судимости с колхозников, осуждённых за мелкие хищения, и из мест заключения вернулось около миллиона будущих избирателей. С прежних «лишенцев» снимали ограничения. По задумке, партия вообще лишалась возможности вмешиваться в работу советских органов.

Главным изменением было разрешение на выборы в Верховный Совет выдвигаться на одно место нескольким кандидатам. То есть первого секретаря обкома вынуждали конкурировать с неизвестно кем. По проекту, право выдвигать кандидатов наряду с партийными организациями получали профсоюзы, кооперативы, комсомол, культурные общества и даже религиозные общины. Рабочие и служащие какого-либо завода тоже могли бы выдвинуть своего кандидата, а колхозники — ещё одного. Но в Верховный Совет прошёл бы только кто-то один.

А поскольку к середине 1930-х секретари в своих областях наворочали уже немало дел, с большой вероятностью могли победить их конкуренты. Так удалось бы решить проблему замены на своих постах членов широкого руководства, «элиты», мешавшей достижению целей Сталина по геополитическому позиционированию СССР как мощной индустриальной страны, великой мировой державы.

В каждом регионе сидел свой партийный «князь», которому интересы страны как целого были глубоко чужды. Зачем, спрашивается, главному уральскому руководителю нужна Магнитка? Она нужна стране в целом, а местному вождю, который тихо и спокойно живёт со своего региона, совершенно лишняя. Одна головная боль от неё. Даже сегодня, если в нашей общей экономической системе рассматривать каждый кусок отдельно, само его существование и тем более возникновение кажутся чем-то безумным. Построили в 1930-х на диком севере, где кроме трёх охотников сроду никто не жил, громадный никелевый гигант. И город на двести тысяч народу. Региону его продукция не нужна, одни убытки. С точки зрения «трёх охотников»: зачем строили?

Но у Сталина была цель! Никель и алюминий нужны, если есть производство самолётов. Он, управляя большим многоэтническим государством, с регионами разной экономической развитости, создавал конгломерат с единым народом, который производит всё, что нужно для страны, который живёт единой целью. Но между Сталиным и народом засела региональная партэлита, которую ни обойти, ни объехать. Чтобы решить эту задачу, Сталин и задумал демократизацию выборного процесса.

Впервые о решающем дополнении к проекту новой Конституции — альтернативных выборах, генеральный секретарь публично сообщил в интервью, которое 1 марта 1936 года дал руководителю американского газетного объединения «Скриппс-Говард ньюспейперс». В нём он, в частности, сказал: «Избирательные списки на выборах будет выставлять не только коммунистическая партия, но и всевозможные общественные беспартийные организации», и далее сформулировал свой замысел, до того момента скрываемый от большинства членов ЦК: «Всеобщие, равные, прямые и тайные выборы в СССР будут хлыстом в руках населения против плохо работающих органов власти».

Это было напечатано 5 марта 1936 года во всех газетах, начиная с «Правды».

Предполагалось, что одновременно с Конституцией будет принят новый избирательный Закон, и сразу начнётся выдвижение кандидатов в Верховный Совет. Но Сталин своим интервью слишком рано раскрыл карты! Влиятельные партбонзы нашли выход:

Конституцию утвердили 5 декабря 1936 года, ибо спорить с её положениями было просто невозможно, а принятие избирательного закона отложили на год. Соответственно, выборы в Верховный Совет тоже перенеслись на год.

В 1937-м произошли следующие события. 23‒30 января прошёл судебный процесс по делу о так называемом антисоветском троцкистском центре (Пятаков, Радек, Сокольников, Серебряков и другие); максимальное наказание — десять лет заключения. Обратим внимание на мягкость приговора. За политические ошибки первым секретарям всего лишь объявляли выговоры или просто «указывали», участникам же заговоров давали сроки заключения, но смертью не казнили.

Вскоре по настоянию А. Я. Вышинского были реабилитированы инженеры и техники угольной промышленности, проходившие по «делу о Промпартии»: им вернули ордена, звания, избирательные права.

В июне пленум ЦК без поправок утвердил новый избирательный Закон с альтернативными кандидатами. Но чтобы это решение стало законом, практически те же люди, что голосовали за него на пленуме, должны были проголосовать за него же на сессии ЦИК СССР. А потом им же (первым секретарям обкомов и крайкомов) предстояло бороться на выборах с альтернативными кандидатами от народа!

Как члены партии, в основу идеологии которой был положен интерес трудящихся, они не могли не голосовать за такую Конституцию и такой закон о выборах. Но как представители властной социальной структуры, желали защитить свой корпоративный, а также и личный интерес. А потому за своё согласие утвердить закон на сессии ЦИК, прикрываясь революционной фразеологией, потребовали права «почистить» свою территорию от «вредных элементов», чтобы контрреволюционеры не могли бы участвовать в альтернативных выборах.

За день до закрытия пленума Роберт Эйхе, секретарь Западно-Сибирского крайкома партии, который за несколько лет до этого обрушивал на деревню страшные репрессии, подал в Политбюро записку, что в его крае чекисты вскрыли антисоветскую повстанческую кулацкую организацию. И в преддверие выборов надо бы всех антисоветчиков арестовать и осудить. Для ускорения процесса он просил, чтобы ему позволили организовать тройку, уже опробованную против крестьян — с правом принимать оперативные решения о высылке антисоветских элементов и вынесении смертных приговоров наиболее опасным из числа этих лиц. Он сам возглавит её, плюс прокурор и областной начальник НКВД.

Историк Юрий Жуков, проделав большую исследовательскую работу, доказывает, что Эйхе действовал не только от себя, а выражал требования значительной группы первых секретарей. Они отодвинули голосование за Закон о выборах, и