Раз став героем - Элизабет Мун

Было ли это дерзостью, или искренним восхищением? Исмэй не могла понять.

- Спасибо, - сказала она и отвернулась, решив отложить эти мысли до завтра. Майор Питак без сомнений завалит ее работой, так что времени на них просто не останется.

Молодой Серрано ободряюще кивнул ей, прежде чем выйти из комнаты.

***

На следующее утро майор Питак сказала:

- Знаете, некоторые продолжают считать, что мятеж должен был быть спланирован заранее.

Исмэй едва ни поперхнулась:

- Даже теперь?

- Да. Они утверждают, что если Хэрне собиралась пойти на предательство, то заручилась бы поддержкой старших офицеров, и корабль нельзя было бы захватить без серьезных потерь.

- О, - Исмэй больше ничего не могла придумать в ответ.

Если после тщательнейшего расследования и трибунала, кто-то желал продолжать так считать, вряд ли она могла убедить их в обратном.

- Флот сейчас в сложной ситуации... Чего еще ждать после смены власти и всех этих скандалов... Полагаю, вы слышали о Лепеску, - Питак не отрывала глаз от своего дисплея, и Исмэй подумала, что та намеренно избегает смотреть ей в глаза.

- Только слухи.

- Что ж. Это не просто слухи... Я знаю кое-кого, кто знал... больше, чем бы ей хотелось. Адмирал Лепеску любил войну и охоту... по одной и той же причине.

- О?

- Он убивал людей, - ледяным голосом произнесла Питак. - Охотился на них, и ваша командор Серрано убила его. По мне так правильно, но не все считают так же.

- Он был агентом Доброты?

Питак удивилась:

- Этого никто не заметил. Я никогда не слышала о подобном предположении. С чего вы взяли?

- Ну... я слышала, что командующий Гарривэй... который возглавлял...

- Да, да, силы, посланные к Завьеру. Я не забыла об этом, Сьюза!

- Извините, сэр. Так или иначе, но я слышала, что он служил под командованием Лепеску. Гарривэй был агентом Доброты... или по крайней мере получал от них деньги.

- Ммм. Помните, что на этом корабле есть офицеры, которые служили под началом Лепеску некоторое время. Достаточно давно, чтобы Серрано не заподозрила их, но... обсуждать был он агентом или нет все-таки неразумно.

- Да, сэр. В любом случае он мертв, и возвращаться к этому нет смысла.

Исмэй сразу пожалела о сказанном. Выражение лица Питак говорило красноречивее слов. Смысл был не только для мертвых, судя по взгляду Питак, но и для некоторых живых. Возможно смысл был и для Хэрис Серрано.

- Извините, - сказала она, чувствуя жар на щеках. - Это было глупо...

- Просто следите за собой, старший лейтенант.

- Сэр.

***

Так как Исмэй больше не нужно было готовиться к выступлению, после работы она направилась в спортзал. Ей не хватало регулярных занятий.

Тренажерный был полон в этот час, но почти сразу одна из машин освободилась, и лейтенант, стоявший рядом в ожидании, махнул ей.

- Занимайте, старший лейтенант. Я лучше пойду на коня.

Исмэй встала на тренажер и выставила обычные для себя параметры. Она знала, что существовало своего рода соревнование, кто первый займет место рядом с ней в учебной комнате, что ее хотели пригласить в команду по игре в уоллболл, несмотря на посредственную игру, о как бы случайных маленьких услугах. Она полагала, что со временем это закончится, люди забудут о ее так называемой славе. Во Флоте у Исмэй никогда не было по-настоящему близких друзей, и она не ждала найти их сейчас.

Но почему она не может иметь друзей, если нравится людям, и они похоже...? Нет, это все ее мимолетная слава, а она сама здесь совсем ни при чем.

А можно ли быть уверенной?

Исмэй набирала скорость, пока ни начала задыхаться, и ни выступил пот, тогда все мысли о друзьях отступили перед необходимостью сделать глоток воздуха и устоять на ногах.

Теперь, когда ее мысли не занимало беспокойство по поводу презинтации, она внимательнее слушала, о чем говорили за столом. Энтузиазм младшего лейтенанта Зинтнер к работе в секции Проектирование и строительство напомнил ей о простом незамысловатом воодушевлении Люси по поводу разведения лошадей. Зинтнер могла бы ей понравиться. Исмэй оглядела столовую и, увидев еще одну женщину старшего лейтенанта, наблюдавшую за ней, смешалась и снова опустила глаза в тарелку. Из-за тренировки в спортзале у нее пропал аппетит. Часа через три она проголадается, но сейчас есть не хотелось.

На выходе ее остановили два других старших лейтенанта.

- Если вы сегодня вечером свободны, не желаете присоединиться к нам и сходить на шоу?

Они уже спрашивали ее раньше, когда она была занята подготовкой к презентации, но теперь подходящего оправдания для отказа не было, и Исмэй согласилась, надеясь, что ей удастся ускользнуть после начала представления.

Но она оказалась запертой в середине ряда, и кто-то перевесился через спинку ее кресла, чтобы поговорить с ней. Когда представление началось, ее оставили в покое, но по окончании, она снова стала центром внимания.

Это было нелепо. Они не могли испытывать к ней обычную симпатию или настоящий интерес. Их привлекала ее так называемая слава. Исмэй ненавидела себя за то, что ей это нравилось, пусть даже совсем чуть-чуть. Нельзя получать удовольствие от всеобщего уважения и восхищения. Единственное исключение, когда женщина на Алтиплано могла стать центром внимания, это если она являлась главой семьи. Прабабушка бы начала ворчать... Но прабабушка находилась за много световых лет отсюда, если была еще жива.

Исмэй вздрогнула, и кто-то сказал:

- Ты в порядке... Исмэй?

Она оглянулась. Старший лейтенант... Картин Доблос... значит, назвать ее по имени не было проявлением невоспитанности, а обычным обращением вне службы между равными по званию.

- Да, - ответила она. - Я просто подумала о своей прабабушке.

Мужчина только озадаченно пожал плечами.

В последующие недели Исмэй озадаченно заметила, что интерес к ней и соревнование за ее внимание не ослабели. Что они надеялись получить? Что пытались доказать?

Глубоко в голове стучала мысль о том, что сказала адмирал Серрано... о чем говорил ее защитник... и отец... и майор Питак. Она отмахнулась от них, не желая выходить из своей удобной безопасной ниши, которую создала для себя. Она вернется в нее и окружит непробиваемым щитом.

Ночные кошмары стали приходить все чаще. Еще одно доказательство, что она не была... не могла быть тем человеком, которого хотели видеть в ней другие. Не каждую ночь, но особенно после приглашений на игру, представление или совместный отдых, что, насколько Исмэй знала, не имело никакой связи с содержанием кошмаров. Она начала включать шумопоглотитель, надеясь, что он заглушит звуки, которые могли быть услышаны за стенкой. Никто не жаловался, но когда Исмэй просыпалась в три утра, сердце ее бешенно колотилось, и она всегда боялась, что плакала и кричала по-настоящему, а не только во сне.