Давид Бек - Раффи

тебе тайна останется погребенной в твоем сердце. Я еду на свою родину, Тамар, и, может быть, расстанусь с тобой навсегда, может быть, мы никогда больше не увидимся. Я понимаю, как тяжелы эти слова для твоего сердца, как горько будет наше расставание. Но именно тебя я хочу избрать своим судьей. Если ты скажешь: «Не уезжай», — я не тронусь с места. Хочешь быть моим судьей?

— Говори, — ответила девушка, подняв голову.

— Мы любим друг друга, Тамар. Это значит, что в нас обоих бьется одно сердце, живет одна душа. Это то, о чем священники говорят «и будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть». Но если в нас обоих бьется одно сердце, значит, я должен любить то, что любишь ты, а ты — то, что люблю я. По-другому не может быть. Верно?

— Верно, — ответила девушка. — Теперь скажи, что любишь ты, чтобы и я полюбила.

— Я люблю свою родину и свой народ. Я тебе много рассказывал о себе, Тамар, и ты знаешь все подробности моей жизни с младенческих лет. Но о своем народе и родине я ничего не рассказывал.

И он стал описывать Армению в ярких, волнующих красках — невозможно было равнодушно слушать его. Рассказал о ее былой славе и нынешнем бедственном положении. Описал бесчинства магометан, рабское положение людей. И чтобы воздействовать на чувства Тамар как женщины, рассказал о горькой участи армянки.

— Там женщина, — сказал он, — не принадлежит мужу — любой негодяй может обесчестить ее. Достаточно малейшего сопротивления, чтобы отсекли голову ребенка на груди у матери. Десятилетняя девочка становится жертвой насилия какого-нибудь мерзавца. Женщину отлучают от родного очага и продают как овцу или же дарят кому-нибудь.

Приведя еще и другие примеры закабаленности своего народа, Давид продолжал:

— И вот этот униженный народ ищет спасения, хочет избавиться от поработителей и просит у меня помощи. Как по-твоему, Тамар, — ехать мне или нет? Будь моим судьей.

— Поезжай, бог с тобой, — ответила девушка, и ее печальное лицо оживилось: — Но я прошу, Давид, возьми меня с собой. Ты сам сказал, что я должна любить то, что любишь ты. Я полюбила твой народ, твою родину. Почему бы нам не бороться и умереть вместе?

— Это было бы прекрасно, Тамар, но, к сожалению, кровавое поле брани не для женщин.

— Я была готова к такому ответу, — обиделась девушка. — Но ты ведь достаточно знаешь меня, Давид. Еще маленькой девочкой я поднималась в горы, ходила в лес. Ты много раз видел меня одну в горах, когда еще был пастухом. Я не боялась ни диких зверей, ни бурных горных потоков. Мне всегда доставляло удовольствие встречать в степи ураган. Мне не было и десяти, когда отец сажал меня на коня и брал с собой на охоту. Очень часто мы возвращались домой промокшие под дождем, побитые градом. Может быть, я бы не так воспитывалась, если бы не ранняя смерть матери. Беспечность мачехи давала мне свободу. Я росла как дикая лань. Во всех сказках и историях больше всего восхищала меня воинственность лезгинок, чеченок и черкешенок. Я восторгалась их храбростью и всегда с завистью говорила себе: «Почему я не дочь лезгина или черкеса?». Все это ты сам прекрасно знаешь, Давид. Помнишь, ты не раз говорил мне: «Больше всего люблю тебя за то, что тебя не испортил беззаботный образ жизни княжеского дома». Теперь сам посуди, буду ли я тебе обузой, если поеду с тобой?

Бек с восторгом слушал юную героиню, восхищался ее искренностью. Все, о чем с такой гордостью говорила Тамар, было правдой. Но взять ее с собой, подвергнуть тяжелым испытаниям это сокровище он не мог. В ответ на его молчание девушка как избалованный ребенок, повисла у него на шее, целуя его лицо, глаза, губы:

— Возьми меня с собой, дорогой, забери с собой, умоляю! Ведь сейчас ты сам сказал: «Что любит один из нас, любит и другой, у нас с тобой одна душа». Почему мне не любить твою родину? Почему бы мне не пролить свою кровь там, где ты проливаешь свою? Ведь в нас бьется одно сердце!

Бек ухватился за последние слова:

— Вот потому, что у нас одно сердце, что мы — одно тело, тебе не обязательно находиться рядом со мной… я хочу сказать, ты и без того будешь со мной. Душой и телом я буду всегда с тобой. Твоя душа будет вдохновлять меня, сердце — поддерживать. Я стану чувствовать себя сильнее, зная, что Тамар со мной. Ты не веришь? Мы не видим ангелов, но уверены, что они невидимо действуют вместе с нами — помогают, когда нам нужна помощь, придают силы, когда просим о поддержке. Ты как мой ангел-хранитель будешь издали покровительствовать, охранять меня. Ты знаешь — всем, чего я достиг, я обязан тебе. Когда я возвращался с поля боя с военной добычей и пленными, никакие награды и почести не были для меня столь сладостны, как твоя улыбка, твой поцелуй, Тамар. Ты обнимала меня и говорила: «Мой храбрец, мой герой!..» Эти слова наполняли мою душу безграничной радостью, придавали сил. Когда я думал, что есть на этом свете существо, искренне преданное мне, то старался быть еще лучше. Свой нынешний поход на родину я опять совершаю во имя любви к тебе. Выслушай, что я еще скажу тебе. Жизнь научила меня верить в свою звезду. Мои предчувствия всегда оправдывались, когда я во что-то верил всей душой. Мы полюбили друг друга, когда я был еще пастухом. Это было с моей стороны большой дерзостью, но я уповал на судьбу и знал, что буду достоин тебя. Так и вышло. Неожиданный случай позволил мне попасть во дворец и быть к тебе поближе. Я не занимал еще такого высокого положения, но твоя мачеха старалась бросить тебя в мои объятия, чтобы выдать за Левана свою родную дочь. Однако я всегда откладывал нашу женитьбу, ибо не считал себя достойным твоей руки. Затем я был возвышен, но мне по-прежнему казалось, что не хватает чего-то, быть может, самого главного. Теперь остается восполнить этот недостаток. Я давно уже думал о поездке на родину и ждал лишь удобного случая осуществить задуманное. Сейчас настало время, и я решил достичь своей цели. Освободить свой народ, родину и возложить корону армянской царицы на твою голову — вот великая цель, о которой я говорю. Только тогда я пойду с тобой под венец, когда увенчаю наши