Дракоморте - Ирина Вадимовна Лазаренко

плаща на спине Илидора, и подумал, что ещё неизвестно, вообще-то, кто кому наваляет на этой самой сокрытой дороге: древнее злобное чудище, которое там непременно сидит, или вовсе не древний злой Илидор. Но тот всё-таки остановил волочи-жука и некоторое время сидел недвижимо. У Ыкки поднялась дыбом шерсть на затылке. Ыкки очень, очень не хотел, чтобы Илидор обернулся. Он хотел, чтобы Илидор повернул волочи-жука на север, продолжил путь в проверенном, исходно указанном ему направлении и, очень желательно, молча. Ыкки и так взволнован, аж хвост встаёт трубой, он не в силах сейчас смотреть в Илидоровские почти кошачьи золотые глаза, блестящие, словно металл в отсветах пламени. Ыкки не любит металл. Ыкки не желает слышать властный голос, от которого дрожит в животе испуганно и томительно — как от голоса вожака, которому так сладко подчиниться и растянуться перед ним на траве, подставив бок, издавая тёплое урчание, щуря глаза от удовольствия, от счастья этой предначертанностью, которая согревает сердце каждого котуля прайда, который выбирает следовать желаниям вожака…

Но Илидор — не вожак! Что он себе разрешает? Как смеет говорить с Ыкки так отрывисто и властно, смотреть так уверенно и строго, и почему Ыкки должен дрожать хвостом и трепетать животом, слыша этот голос, видя эти золотые, почти кошачьи глаза и упрямо вздёрнутый подбородок, и сжатые губы, и эту опасную, чуждую позу охотничьей собаки, подобравшейся перед тем как рвануть по следу, не щадя собственных ног. И уж тем более — не щадя тех, кому случилось оказаться рядом или двигаться тем же путём.

Вот что, спрашивается, дёрнуло Ыкки помчаться за этим чужаком, который сверкает глазами, бросается волочи-жуками и гоняет по лесу шикшей? Погубит он бедолагу Ыкки, погубит, как пить дать.

Илидор всё не сворачивал ни на одну из троп, потому Ыкки стал ждать, что сейчас Илидор бросит через плечо какие-то резкие, властные, необратимые слова, которым останется только подчиниться или, если достанет сил — воспротивиться. Ыкки повторял и повторял себе, что Илидор чужак и не смеет ему указывать, но... Ыкки был совсем не мастак спорить даже с людьми попокладистей Илидора, не хватало ему на это ни остроты ума, ни гибкости языка, а жизнь в прайде выработала в Ыкки привычку просто подчиняться тому, кто рявкает погромче.

А ведь нет сомнений: Илидор рявкнет. О-о, как он рявкнет!

В животе Ыкки снова болезненно трепыхнулось ожидание беды.

Через всё это было немыслимо трудно понять, чего стоит бояться больше: Илидора или восточной дороги, сокрытой веками, о которой местные полунники не желают говорить. Ыкки до хруста стиснул пальцы в отчаянной и глупой надежде, что от боли его мысли перестанут заполошенно метаться, выстроятся в рядочек по росту и помогут принять правильное решение.

Однако Илидор не стал ни рявкать, ни приказывать, он даже не развернулся к Ыкки, а лишь проговорил с улыбкой, которой Ыкки не видел, но слышал в голосе:

— Ты мне вот что скажи, знаток местности: если по этой дороге никто не ходит веками, то почему она до сих пор не заросла?

Ыкки опешил, открыл рот, закрыл рот, потом опять открыл, ощущая, как язык против его воли сгибается кверху колечком, и глупо переспросил:

— А почему?

— Да потому что местные ею пользуются, — Илидор закатил глаза — это было понятно по тому, как скользнули кудри по его спине — вниз-вверх. — Просто местные не хотят про это рассказывать, вот и всё. Там, верно, нет ничего особенного, ну что прятать в этих краях — грибные места? Контрабанду перебродивших ягод, от которых на душе хорошеет, а в башке хужеет? Я не знаю. Если бы там было опасно, они бы просто сказали, что опасно, вот и всё. Но по этой дороге точно можно проехать. И она ведёт на восток. Значит, по этому пути мы быстрее приедем к Стылому Ручью, чем по тропе, которая ведёт на север. И я поеду по короткой дороге. Мы и так потеряли время.

— И как оно такое случилось, — тихо-тихо прошипел котуль.

— Но ты, если хочешь, можешь тащиться в объезд.

— Если местные тама чего и прячут — так это чтоб неместные не отыскали, — пробормотал Ыкки. — И твоя неуёмная охота поглядеть на это… — Ыкки припомнил слышанные когда-то от другого путника умные слова и повторил их: — Твоя идея не кажется очень безопасной.

— Я же сказал, — цокнул языком Илидор, — если хочешь отправиться в объезд — я не удерживаю.

И, не дожидаясь ответа, щёлкнул волочи-жука по панцирю.

Ыкки очень печально посмотрел на удаляющуюся спину Илидора, на всё ещё трепещущие крылья его заговорённого плаща, потом на тюки, перекинутые через спину своего жука. Покосился на правильную северную дорогу и спросил себя: а проверенное северное направление выглядит ли совершенно безопасным, если отправиться по нему в одиночку? Ведь северная дорога частью идёт через заросли дурмины — если путешествуешь в компании, то это ничего страшного, просто шагов сто нужно проехать, разговаривая погромче и тормоша друг друга, чтобы не одолела сонливость, и главное — ни в коем разе не останавливаться. А вот в одиночку немудрено и задремать так, что проснёшься к вечеру, с носом объеденным змеептичками.

А ещё дальше, на лугу в сухостойном ячменнике, обитает старый вредный хвощ, гораздый пугать волочи-жуков под одинокими путниками и заманивать их, жуков, к себе в ячменник. Там жук может ободрать ноги, и что ты тогда будешь делать — тащиться по дороге на своих двоих? Далеко ли дотащишься?

А ещё дальше, на стыке Песочного озера и болотца, стоит алтарь, где по осени изгоняют злых духов, и подле того алтаря очень любят ошиваться бродяги со всех ближних концов Старого Леса. Люди, грибойцы, волокуши, полунники, шикши — кого только не встретишь среди этих оборванцев. И далеко не все они очень уж обожают котулей! Притом бродяги — ушлый народец, чуткий: и силу и слабосилие они чуют на расстоянии полёта стрелы. Ыкки был уверен: на Илидора они даже посмотреть побоятся, а вот к бедненькому одинокому котулю Ыкки непременно привяжутся, будут брести за ним до самой кромки болота, клянчить соль или кусочек металла, хватать за башмаки, дёргать за вибриссы и за хвост, а то и тюки взрежут, а то и грязью в спину бросят.

Словом, если ехать вдвоём или там ещё всколькером — ничего особенно опасного нет на северной дороге, уж сколько раз Ыкки доводилось ездить