Остров Ифалук - Марстон Бейтс

В Хэмпшире он встретился с другим отставным моряком, неким капитаном Симсом. Набожный, но несколько косноязычный человек, Симс устал от напрасных попыток переспорить Уилсона и однажды вечером познакомил его с молодым священником Гриффеном из Портси. Разгорелась дискуссия. Капитан Симс незаметно удалился. Говорят, что разговор был долгим, позже он возобновился: Уилсон встретил достойного противника. Это был критический день в его жизни. В 1796 году он вернулся в лоно церкви. Лондонское миссионерское общество, основанное за год до этого, горело желанием обратить в христианство язычников. Один из основателей этого общества, доктор Хевейз, священник церкви Всех Святых в Олдвинкле, красноречиво провозглашал: «Поле перед нами необъятно. О, если бы мы могли войти в него через тысячу ворот, если бы каждая часть нашего тела стала языком, а каждый язык — трубой, чтобы возглашать радостную весть!». Оставалось только наметить место, откуда начинать, и Общество остановило свое внимание на островах Южных морей.

Когда Общество обратилось к добровольцам с призывом отправиться по следам капитана Кука, Джеймс Уилсон был первым. В июне за пять тысяч фунтов стерлингов было куплено судно «Дафф», и 10 августа 1796 года Уилсон вышел на нем из Темзы, имея на борту тридцать миссионеров-мужчин, шесть женщин, троих детей (младшему было только шестнадцать месяцев), помощника капитана и команду из двадцати человек. Полученный им приказ гласил: «Миссия должна направиться на Отахеите[65], острова Дружбы[66], Маркизские, Сандвичевы[67], Пелью[68]… насколько это может быть осуществимым и целесообразным»[69].

Путешествие продолжалось ровно два года. Они плыли на юг и восток, вокруг мыса Доброй Надежды и Южной Австралии, и наконец 6 марта 1797 года достигли Таити. (Фактически это, кажется, было 5 марта. Капитан Уилсон, вероятно, забыл, что при пересечении линии перемены дат с запада они выигрывали один день. В течение двадцати четырех лет после этого миссионерский календарь на Таити опережал на один день весь остальной мир). Высадив затем нескольких миссионеров на островах Тонга и Маркизских, Уилсон отправился к Палау через Каролинские острова.

На Каролинах Уилсон открыл пять островов. Сатавал остался в стороне, и 26 октября корабль остановился у Ламотрека, ужо давно известного по названию чудесного островка к востоку от Ифалука. Жители острова радушно встретили чужеземцев. Находившийся на борту швед Андрэ Линд попросил разрешения сойти на берег и остаться. Уилсон удовлетворил просьбу, высадил его, дав ему в подарок орудия труда и библию. Корабль продолжал свой путь, и на протяжении последующего столетия на некоторых картах Каролинских островов Ламотрек назывался Шведским островом.

Они прошли мимо Элато, и на следующий день, 27 октября 1797 года, с корабля увидели Ифалук. Уилсон никогда не знал о существовании этого атолла. На его карте был нанесен Изелук, но эта карта была немногим лучше оригинала, составленного Кантова, да и корабельный курс прокладывался не особенно точно. Он подумал, что открыл остров, не нанесенный еще на карту. Опубликованный отчет, представляющий собой выписку из вахтенного журнала «Даффа», чрезвычайно короток и содержит очень мало сведений:

«27-е. Около 10 часов утра мы увидели еще один низкий остров к юго-западу, и когда изменили курс, чтобы обойти его с юга, то с запада он выглядел как два отдельных острова, лежащих близко друг к другу; появилось много туземцев, и они торговали так же, как и другие. Одна вещь показалась нам особенно примечательной — то, что во время плавания среди этих островов мы не видели ни одной женщины; отсюда мы заключили, что мужчины на этом острове ревнивее, чем их восточные соседи, или больше ценят своих женщин; возможно, они когда-то сильно пострадали, защищая их от безнравственных посетителей. Координаты этих островов-братьев 74° 14' северной шпроты и 144° 50' восточной долготы. В четыре часа пополудни они находились на расстоянии двух лиг[70] на северо-восток».

Направляясь к западу, «Дафф» достиг Волеаи, где его встретило шестьдесят каноэ. Люди, как и на Ламотреке (и, по-видимому, на Ифалуке), очень хотели получить железо. Они предлагали кокосовые канаты, «такие же прочные, если не прочнее, чем наши конопляные канаты», за куски обручей старых бочек. Достойное поведение островитян произвело на Уилсона сильное впечатление; его поразило также качество выделки плетеных юбок и набедренных повязок. Отчет Уилсона так сильно напоминает наши впечатления от посещения Ифалука полтора века спустя, что мне делается не по себе, когда я его читаю. Продолжая плавание, «Дафф» с Палау пришел в Макао и наконец И июля 1798 года снова бросил якорь в Темзе[71]. Минуло почти тридцать лет, пока участники следующей экспедиции составили отчет о своем пребывании на Ифалуке.

Почти наверняка можно сказать, что были посетители, которые не делали никаких записей; отдельные китобойные суда, а может быть и торговые, изредка заглядывали сюда, чтобы раздобыть канаты, жемчужные раковины или трепангов для торговли с Китаем. Вероятно, такие визиты были немногочисленны и непродолжительны, и Ифалук избежал насилия и разорения, которые испытали в связи с наплывом китобоев острова Понапе и Кусаиэ, а также архипелаги Полинезии. Есть основания предполагать, что в этот период контакты с чужеземцами чаще всего происходили в результате путешествий, совершаемых самими островитянами на каноэ.

Конечно, во времена Уилсона железо было хорошо известно и пользовалось большим спросом в западной части Каролинского архипелага, поэтому мне казалось, что Том и Тороман могли знать предания о том, как железо впервые появилось на острове. Я не ошибся, но на вопрос «когда» ответ получить было невозможно. Тороман твердил: «мошуа, мошуа», что означало «давным-давно» или «когда-то». На Ифалуке впервые услышали о железе от людей с соседних островов. Полагают, что этот чудесный материал попал на Ифалук с Гуама, расположенного в четырехстах милях к северу.

Каноэ с Ифалука посещали Гуам. Том не знал подробностей, но добавил с гордостью, что и сам может туда доплыть. Вполне вероятно, что это не похвальба, так как Том считается самым лучшим мореплавателем на атолле. Когда каноэ однажды вернулись, привезя с собой кое-какие железные орудия, Ифалук сделал свой первый шаг вперед из «века раковин». Этот шаг был невелик, так как по крайней мере через сто лет, в 1909 году, сообщалось, что все тесла, которыми пользовались местные жители, все еще были сделаны из раковин, хотя некоторые сверла имели железные наконечники.