Остров Ифалук - Марстон Бейтс

Это дало моим мыслям другое направление. Вероятно, там, где дни и поколения сменяются, неизменно повторяя друг друга, прошлое и будущее имеют тенденцию слиться с настоящим, чтобы создать в воображении мир без времени. Ифалук имел прошлое, но за пределами одного поколения о нем мало говорили; у него есть будущее, но о нем тоже никто не беспокоился.

Я достал монографию об Ифалуке, написанную Барроузом и Спиро, и прочитал раздел «Внешние сношения». Несколько минут спустя пришел Яни, и мы пошли с ним к Тому и Тороману. Я особенно не стремился получить новые факты, так как Барроуз нашел немало их в песнях, легендах и человеческой памяти, а также в отчетах европейских путешественников. Скорее мне хотелось узнать, сохранилось ли чувство прошлого, то есть понимание истории" Ифалука, которая, казалось, всегда существовала в настоящем. Ведь мы сами нередко думали об Ифалуке как о нетронутом микрокосме, изолированном и самостоятельном, гордом и независимом, горизонт которого и есть граница бытия.

Надо признаться, что этот приятный ход мыслей был просто неверен. Даже у Ифалука существовали связи с внешним миром, хотя наши сведения о них, основанные только на материалах современных антропологов и более ранних исследованиях, очень отрывочны.

Никто не знает, сколько времени Ифалук был маленькой единицей «империи Яп»[57], как называют ее антропологи. Господствующее положение занимало япское селение Гатчепар, которое играло роль отца в семье населенных атоллов, раскинувшихся на необъятных голубых просторах от Япа до Трука. Далекая империя была непрочной: четырнадцать коралловых крупинок общей площадью меньше чем в дюжину квадратных миль на пространстве в двести тысяч квадратных миль открытого всем ветрам океана, причем только утлые каноэ и стойкие, выносливые люди связывали воедино эти разбросанные части. Удивительно то, что эта «империя» вообще когда-то возникла и составила единое целое. Ее коммуникации служили главным образом для того, чтобы направлять поток даров, дани и религиозных жертвоприношений от подчиненных островов к правящим вождям Гатчепара. Меньшие дары шли в обратном направлении. Внешнего контроля над чисто внутренними делами, по крайней мере на Ифалуке, не было.

В рамках «империи» действовала цепочка власти, передаточными звеньями которой были определенные семейные группы. Эта цепочка простиралась от Япа до атолла Улити, а оттуда по беспорядочным линиям сообщений достигала островов, расположенных далее к востоку. Приказы вождей Гатчепара с Япа сначала передавались на Улити, оттуда — на Волеаи и, наконец, на Ифалук, который в свою очередь сообщал их на Ламотрек — следующий атолл в цепи. О механизме действия всей системы мы узнали благодаря исследованиям антрополога Уильяма Лесса, который работал на Улити, и Теда Барроуза.

В прошлом через каждые два или три года большие парусные каноэ с удаленных атоллов собирались в огромной лагуне атолла Улити. Ифалук и большинство других атоллов посылали по одному каноэ, однако к середине XIX века четыре самых удаленных атолла империи доставляли свои дары только до Сатавала, который переправлял их дальше. Волеаи и Улити посылали по восемь каноэ, по одному от каждого наиболее крупного острова, входящего в их состав. Фаис, каноэ которого не имели парусов, вообще не посылал ни одного, так же как и остров Сорол, где искусство навигации было слабо развито или забыто. Флотилия из двадцати двух каноэ, нагруженных канатами, циновками из пандануса, кокосовым маслом, красивыми набедренными повязками и лакомствами, из кокоса, возглавляемая капитаном с Улити, направлялась на Яп. С Япа каноэ везли менее ценные дары: гребни, бамбук, красную куркуму и другие товары.

«Как и когда начались эти экспедиции по сбору дани?» — спрашивали мы ифалукцев. Они отвечали лишь неопределенным покачиванием головы. Существуют легенды, что первоначально Ифалук был заселен с Япа, но действительная история погребена в том забытом прошлом, которое на Ифалуке называют «до… до… до…». А современные исследования пока еще пролили мало света на происхождение и продолжительность существования «империи» Яп[58].

О других сторонах истории Ифалука нам рассказывают только его песни, увековечивающие деяния древних героев, таких как Маур и Маилиас, да отрывочные сообщения европейских исследователей и миссионеров, действовавших в западной части Каролинского архипелага. Датировке поддаются только последние.

Открытие Нового Света Колумбом в 1492 году и путешествие Васко да Гама вокруг мыса Доброй Надежды в Ост-Индию в 1497 году открыли перед Европой новые горизонты, и постепенно Запад начал захватывать весь мир. Вскоре европейцы добрались и до Океании. Фернан Магеллан пересек Тихий океан, открыл Марианские острова и в 1521 году погиб на Филиппинах. Однако один из кораблей этой экспедиции вернулся в Испанию, совершив первое кругосветное плавание. Курс Магеллана пролегал к северу от большинства островных групп южной части Тихого океана, за исключением Маркизских островов, и по удивительно неблагоприятному стечению обстоятельств на протяжении всего своего путешествия от Южной Америки до Гуама он натолкнулся только на два маленьких пустынных островка.

Между тем португальцы обосновались в Ост-Индии. Приблизительно в 1526 году, лет пять спустя после смерти Магеллана, португальский путешественник Дьогу да Роша вошел в Тихий океан с востока[59] и открыл острова, которые могли быть Япом и Улити или островами Палау. А затем две испанские экспедиции направились по пути Магеллана: одна из Испании под командой дона Гарсиа Хофре де Лойаса, а другая под руководством Альваро де Сааведра, по приказу Кортеса, из Закатулы (Мексика). Обе экспедиции, вероятно, видели Маршалловы острова, а Сааведра в 1528 году, возможно, обнаружил некоторые из Каролинских во время первой из двух неудачных попыток вернуться в Новый Свет.

Испанцы действовали на Гуаме и Филиппинах так же жестоко, как в Северной и Южной Америке, и в течение почти двух столетий Гуам имел значение только как порт для испанских галеонов, плавающих между Манилой и Новым Светом. Попытки новых открытий предпринимались лишь спорадически, но, вероятно, отдельные части Каролинского архипелага и островов Палау видели Вильялобос, Арельяно, Легаспи, Френсис Дрэйк, Менданья и Кирос, Шэпенхэм, Ласеано и Родригес между 1543 и 1696 годами. Трудно с уверенностью сказать, кто и какие острова заметил во время этих плаваний, так как координаты обнаруженных земель и их местные названия записывались лишь приблизительно или вообще не фиксировались. Название, данное адмиралом Ласеано Япу («Каролина», в честь Карла II Испанского), постепенно стало применяться ко всему Каролинскому архипелагу, главным образом потому, что никто не мог в этом районе отличить один остров от другого. Испанцам хватало хлопот, связанных с их американскими колониями и войнами в Европе. И хотя острова, расположенные южнее, стали уже известны, считалось рискованным для галеонов плавать в тех районах, а потому большинство кораблей пересекало Тихий океан по более северному пути. Итак, в течение долгого времени этими островами пренебрегали и почти о них забыли[60].