Фатальный абонент - Гера Фотич

С ужасом осознал, как что-то внизу моего живота напряглось и уперлось в оголенную толстую девичью ляжку. Вверх по телу растеклась сладостная необузданная истома, обратилась жаром. Мне стало страшно от обрушившихся ощущений. Разум протестовал, и я забился под Ланкой, словно прихлопнутый подранок. Стал крутиться из стороны в сторону. Выгибаться. В ухо колола трава. Под повязку заползло насекомое. И не было возможности от него избавиться — руки обнимали и обнимали, устремлялись под девичью одежду, касались эластичной кожи, сжимали молодую упругую грудь…

Мне показалось, что Ланка делает движения, чтобы подняться. Но это получалось очень квёло и несуразно. Судорожно поджимала ногу и вытягивала ее снова, прижимая к моему паху. При этом впилась ногтями в мои плечи. Дышала как паровоз, охала. С придыханием из открытого рта вырывались стоны и кряхтения. Было в этом что-то болезненное, бессознательное…

Ощущение, что с ней случился припадок, придало мне сил. Я выскользнул. Оставив разгорячённое тело на траве. Сорвал повязку.

В тот же момент Ланка села и стала расправлять платье. Грудь ее вздымалась. Лицо красное как помидор.

— Наверно пора идти обедать, — сказал я очумело первое, что пришло в голову.

Ланка тут же вскочила. Повернулась к Федору, прерывая учащенное дыхание, деланно возмутилась:

— Зачем ты это сделал? Отряхни меня как следует, а то Дедка будет ругаться.

Федор стоял, выпучив глаза. Всклокоченный с пунцовым лицом, словно это он валялся только что по траве. Начал снимать прилипшие к девичьему платью травинки.

— Ну все, — через минуту резко сорвалась Ланка, — мне надо бежать. Пока, мальчики!

Я смотрел как она удивительно быстро убегает в сторону поселка. Светлое платье развевалось по степи словно белый флаг капитуляции. Пока не стал совсем маленьким и не пропал из виду.

Федор, отвернувшись от меня, возился с брюками.

— Хочешь что-то посмотреть? — спросил он.

— Что? — не понял я.

— Во, гляди! — опустив голову, он медленно повернулся ко мне.

Правой рукой теребил что-то у себя ниже пояса. Левая была уперта в бок.

Ширинка на брюках расстегнута, и Федор отчаянно дрыгал кистью около нее, продолжая улыбаться. Криво растягивал толстые губы в стороны. Пристальный взгляд устремлен вниз на объект своего внимания.

Мне стало противно, и я отвернулся, пошёл прочь.

— Ну подожди, подожди, — твердил Федор громко сопя. Медленно враскоряку двигался за мной, — вот сейчас, сейчас будет! Посмотри! Посмотри…

Продолжая идти, я хотел взять палку и огреть его по башке.

Неожиданно позади раздался громкий стон, и я испугался — случилось что-то страшное: Федор провалился в яму или его укусила змея. Обернувшись, увидел его лицо, устремленное в небо, блаженную улыбку. По опущенным пальцам стекало что-то белое густое. Он заметил мой взгляд и губы растянулись ещё шире, рот приоткрылся.

— Вот! — выдохнул он.

Меня чуть не вытошнило… Я понял, что он точно «УО».

Глава 8. В гостях

Это была квартира Хорька. И баба Хорька. Но я так не считал. У этих мерзких тварей не должно быть ничего своего. Зачем ему женщина, если он шарится по детским площадкам? Наверно, Юлька тоже так думала. На вид — его одногодка.

— Ты от Стаса? Монгол? — спросила она. Зыркнула колючим взглядом. Но тут же оттаяла.

Круглое деревенское лицо, под глазами синева. Не дождавшись ответа, шумно задышала. Впилась губами в мой рот. Толкнула ногой входную дверь, та захлопнулась. Прижала к стене прихожей, начала расстегивать ремень на моих брюках. Тот не поддавался.

Где-то я это уже видел! Был не прочь, но есть кое-что поважнее. Никогда не знаешь, во сколько тебе обойдется женщина.

— Ну, что же ты… — она сделала обиженный вид, не дождавшись помощи.

Я вопросительно вскинул брови и мотнул головой в сторону комнаты.

— Ну хорошо, хорошо! — нехотя согласилась она, — проходи. Я сейчас.

Большая гостиная. У стены стол с грязной посудой и пустыми стеклянными банками. Подумал: хорошо, что не поддался. Видать, она грязнуля. Разложенный диван, постель не заправлена. Пара протертых матерчатых кресел напротив телевизора. Старый сервант без стекол с фарфоровыми статуэтками: мальчик с виноградной гроздью, конь на дыбах. Черно-белые фотографии в рамках. Под окном у радиатора — ряд пустых бутылок.

Я откинул угол постельного белья и присел.

Юлька вернулась с коробкой из-под обуви. Полная пачек денег, перетянутых резинками. Хорошо мы с Хорьком поработали. Всего-то за десять дней! Настроение поднялось. Я посмотрел на Юльку — она хитро прищурилась, стала более привлекательной.

Улыбнулся, хлопнул ее по заднице. Сунул коробку под диван.

Толстуха счастливо захихикала. Вынула из кармана клочок бумаги и бросила мне. Я развернул. Еле разобрал корявый почерк: «Сергей Псо, Стахановцев 10…

Недоуменно посмотрел на Юльку.

— Это ты! Хе-хе! — лицо стало ехидным. — Бабка заставила записать, чтобы я не забыла твои данные.

— Что за «Псо»? Фамилию сократила?

— Нет, такая и есть!

— Прямо Псоу — курорт такой под Сочи.

Что-то в фамилии показалось мне знакомым.

Но что — я понять не мог:

— Следователь не знает своих подопечных?

— Я сказала, что секретарь. Хе-хе. В прошлый раз назвалась следователем, так от вопросов было не отбиться: какое звание, должность, статья… Откуда я все знаю. А так просто — секретутка!

Я подумал, что она пытается соображать, подставляться не хочет. Тоже правильно. Усмехнулся.

Юлька чувствовала, что я доволен. Открыто улыбалась. Провела рукой по моим волосам, обняла себя за плечи:

— Я здесь в магазине вчера такое платье присмотрела…

Ну вот… началось! Я не хотел это слушать. Зачем? Я что — муж? Сморщил мину:

— Давай пожрем по-человечески!

— Водочки? — обрадовалась она.

Я кивнул, и Юлька, включив телевизор, скрылась на кухне. Потом вышла с тряпкой, стала протирать стол, убирать грязную посуду.

В эфире шёл «Дом — 2». Баннер: «Мы строим любовь». Звук выключен, и герои на экране открывали рты, жестикулировали. Девки драли друг друга за волосы. Парни хватались за грудки. Толкались…

Подумал:

«В моё время строили светлое будущее — нынешняя молодёжь строит любовь! Наверно, решили, что будущее у них в кармане…»

Наклонился и выдернул розетку из сети. Экран погас.

Откинулся на диван, руки за голову. Свернувшееся белье уперлось в бок. Почувствовал обильный женский запах от простыней. Но это были уже не тюремные жесткие нары, удушливое пыльное одеяло, отдающее дезинфекцией.

Балконная дверь приоткрыта. Несвежий тюль слегка плещется на сквозняке. За окном шелестят листья, щебечут птицы, покачиваются верхушки деревьев. Они словно маятники стали отсчитывать новое время, возвращать меня к жизни. Даже толстозадая Юлька, суетящаяся на кухне, совершенно не портила ощущаемую мной явь. А казалась чем-то необходимым. Таким же индикатором моей свободы.

После обеда я снова упал на койку. Уже затянутую покрывалом и прибранную хозяйкой, задремал. Провалялся целый день. Идти никуда не хотелось. Было приятно чувствовать себя свободным от всего. Юлька суетилась, без объяснения куда-то ходила. Возвращалась, целовала меня в щеку, прижимаясь мощной грудью.

Ужин был так себе. Но по сравнению с тюремной баландой — деликатесы. Тем более под водку. Я начинал тянуться к прекрасному. Мы долго болтали о всякой ерунде. О Хорьке она не вспоминала. Надеялась?

За окном — белая ночь, пора была ложиться спать. Юлька постелила новое бельё, зашторила окна. Я принял ванну. Вылезая, бросил в неё всю одежду, пропахшую тюрьмой. С блаженством погрузился в чистые накрахмаленные простыни.

Вспомнил. Такими же они были в Монголии. Зимой мылся стоя в тазу. Отец тёр спину, мать окатывала тёплой водой из кувшина. Это было на зимних каникулах. Летом с отцом ходили в баню. Барак на краю поселка. Мать укладывала меня в постель. Белое полотно простыни и пододеяльника, шершавые от крахмала как наждачная бумага. Неприятно хрустели и ломались под тяжестью моего тела. В течение ночи становились мягкими и уже утром ласково укутывали. Вставать не хотелось….

Я чувствовал, что быстро не засну. Мысли перекинулись на мать, далее на бабушку Наташу. А затем опять всплыла бабка Зина. Вспомнилась встреча у отделения полиции. Как я сдрейфил в первые секунды, когда она бросилась ко мне. Неприятный совестливый червячок подтачивал изнутри. Должок! Должок! Какой? Откуда?

Юлька ушла в ванную. Заработала стиральная машина. После вышла с тюрбаном на голове. Так ходила моя мать, высушивая волосы. Смешно встретить что-то родное из далекого прошлого. Здесь в чужой квартире, в малознакомой женщине. Представил ее в то время у стиральной доски: дыр-дыр, дыр-дыр… Ей бы пошло!