Переворот - Эдвард Люттвак

Как уже упоминалось выше, Соединенные Штаты в период Второй мировой войны смогли использовать опыт своего национального бизнеса, преуспевшего в «научной организации производства[155]», для разработки «методов научного ведения войны», в котором уже преуспели американские и английские военные. И все эти навыки в годы «холодной войны» были успешно конвертированы в «методы бесконтактного ведения войны» в условиях, когда невозможно вступление в открытые боевые столкновения с противником, поскольку тот обладает ядерным оружием. На разработку оружия и методов ведения «холодной войны» Америка потратила слишком большие объемы бюджетных средств для того, чтобы по ее окончаний выбросить все эти технологии в утиль. Скорее всего, американской элитой делалось все возможное для их конвертации в новые средства, для защиты национальных интересов в изменившихся условиях — в ситуации, когда в логике организации международных отношений произошел сдвиг: от геополитики к геоэкономике.

Америка — это либеральная страна, поэтому проблему привлечения профессиональных кадров в области решения геоэкономических задач она решает путем создания получастных-полугосударственных научно-исследовательских или общественных структур, наделенных особым статусом (think tanks и др.). Работники этих структур могут быть более или менее связаны с государственными службами: при определенных обстоятельствах они переходят на государственную службу или наоборот — уходят с государственной службы на работу в эти особые структуры. Специалисты, с одной стороны, могут привлекаться для работы в государственных органах на временной основе для ведения какого-либо локального проекта; с другой стороны — могут уходить с государственной службы, завоевав необходимый авторитет, накопив связи и полезный опыт, в получастные структуры на руководящие должности. Таким образом, поддерживается постоянная связь чиновников с научными, экспертными и профессиональными сообществами, а поэтому у властных элит имеются ресурсы для мобилизации профессиональных команд при решении сложных задач, в том числе и задач по проведению геоэкономических «военных операций».

В сравнении с США Франция — это социалистическая страна, поэтому кадровые вопросы в ней решаются на высшем государственном уровне. Во Франции существует особая система подготовки представителей будущей государственной элиты. Есть специальные школы, производится многоуровневая селекция наиболее подходящих кандидатов. Кроме того, у Франции имеется практика «выращивания национальных чемпионов»: в каждой значимой для страны сфере бизнеса или экономики французская бюрократия старается вырастить сильную компанию, способную выдерживать конкуренцию на международной арене. Традиционно в ряды высших чинов французской бюрократии и на высокие посты в престижных компаниях стараются попасть выходцы из дворянских семей, которым при этом приходится конкурировать как с представителями богатых семей французского бизнеса, так и с талантливыми и амбициозными молодыми людьми из обычных семей, окончившими престижные вузы (Les Grandes Ecoles) и особые школы подготовки национальной бюрократии (Национальная школа администрации: «ЕНА»).

В России каких-либо понятных и продуманных механизмов попадания талантливых и амбициозных людей в среду властных элит не наблюдается. В том числе и для тех, из кого могла бы вырасти геоэкономически активная бюрократия. Несмотря на то, что, так же как и в западных странах, военная и традиционная дипломатическая карьеры уже не являются путем, по которому можно пройти в ряды национальных элит, в России не появилось новых сфер для реализации этих амбиций. В нашей стране еще не сформировалось практики, предназначенной для отстаивания ее геоэкономических интересов. В России не создано новых путей и «социальных лифтов» для попадания во властные элиты и на высокие посты в бюрократической системе новых людей, обладающих новыми типами профессионализма. По этим причинам даже в том случае, если у российских властных элит вдруг появятся свои геоэкономические цели, и они захотят всерьез играть в геополитические игры, им будет трудно найти исполнителей для реализации своих замыслов. Наверное, именно поэтому, рассуждая о геоэкономически активных странах, Люттвак упоминает о Великобритании, Соединенных Штатах, Франции, Китае и даже об Израиле, но не о России.

«Территориальная зависимость» государств и их врожденная склонность к войне

Уже более тридцати лет ведутся рассуждения о том, что бизнес давно вышел за пределы отдельных государств, о появлении транснациональных корпораций, акциями которых может владеть представитель любой страны, а топ-менеджеры, работающие в таких компаниях, могут являться представителями самых разных национальностей и иметь любое гражданство. Говорится также об армии предельно мобильных профессионалов, которые могут без особых проблем перемещаться по всему миру и работать в любой стране и в любой компании. Вроде бы, звучат призывы от правительств самых разных, в первую очередь — развитых стран о ценностях глобализации и снятия национальных преград для развития бизнеса и международной торговли. Казалось бы, все эти заявления находят себе подтверждения на практике и в реальной жизни. Тем не менее глобализация (в том виде, в котором она обсуждается на страницах книг, в СМИ и в политических дискурсах) — это всего лишь иллюзия. Государства по принципу, по своей природе — образования территориальные, именно привязка к конкретной территории, населенной конкретными людьми, дает им право на существование и обеспечивает их легитимность. Потеряв контроль над своей территорией и своими границами, государства перестали бы существовать, а они этого не хотят, и у них есть возможности бороться за свое существование[156].

По мнению Люттвака, логика поведения государств была и остается логикой конфликта — той самой «парадоксальной логикой стратегии». «Несмотря на то, что мы живем в стороне от тех несчастных стран и регионов, в которых происходят военные столкновения, и независимо от того, что осталось от „холодной войны“, Мир Политики не уступит дорогу Миру Бизнеса (то есть, такому порядку, когда коммерции будет позволено жить исключительно по своей логике, не подчиняясь территориальным интересам государств. Вместо устремления к всеобщей гармонии и транснациональным интересам мы наблюдаем своеобразную трансформацию деятельности государств, в процессе которой появляется „геоэкономика“. Данный неологизм предназначен для описания формирования особого логического коктейля, состоящего из логики конфликта с примесями приемов коммерции»[157].

Государство — понятие, с одной стороны, конкретное и самоочевидное, а с другой — предельно абстрактное и умозрительное. А вот бюрократия — и как социальный класс, и как отдельные люди, встроенные в единую административную машину, — это что-то очень живое и слишком человеческое. Не менее «человечны» и политики, а также представители властных элит, добившиеся возможности получения доступа к рычагам управления государственной машиной и способные благодаря этому получать от государства или через него какую-то выгоду для себя. Трудно предположить, что все эти люди, все эти социальные группы, организационные структуры и иерархически выстроенные армии чиновников, живущие за счет государства, вдруг захотят от него отказаться в угоду каким-то общечеловеческим ценностям и идеям глобализации.

Слабые, экономически и социально неблагополучные государства боятся открыть свои границы, опасаясь того, что их граждане разбегутся, унеся с собой все имеющиеся у них ресурсы. Сильные и процветающие страны, наоборот, боятся открыть свои границы по причине того, что не хотят допустить на свою территорию орды голодных и злых жителей неблагополучных стран. Любые сокращения бюджетных поступлений и как следствие — сокращение бюджетных расходов приводят к снижению уровня благосостояния жителей страны. Все эти, как и любые другие не очень популярные среди населения решения властей, могут привести к социальным протестам и к попыткам населения скинуть разочаровавшие его правительство и власть. Трудно предположить, что в этой ситуации государства искренне говорят о стремлении к безоговорочному открытию границ для иностранного бизнеса или о благосклонном отношении к вывозу национального бизнеса в другие страны. Разумеется, все эти разговоры — либо блеф, либо какая-то сложная игра, в которой каждый из участников надеется на некий выигрыш. Как раз в этой-то игре и заключается суть современной геополитики, которая, по мнению Люттвака, постепенно превращается в геоэкономику.

Как уже обсуждалось выше, геоэкономическая активность страны зависит от амбиций ее бюрократии и от той логики, по которой эта бюрократия была сформирована. «Степень зараженности государства воинственными амбициями бюрократии и уровень его подверженности „инструментализации“ со стороны лоббистских групп может быть разной, и она различается от страны к стране и от сектора к сектору, — пишет Люттвак. — Но в целом государства все больше и больше склоняются к „геоэкономическому“ поведению, в соответствии со своей природой: ведь государства — это территориально (пространственно) заданные образования, созданные для того, чтобы противостоять друг другу на международной арене. Что касается всех других функций, ради которых и был создан институт „государства“ — предоставления льгот отдельным привилегированным группам и индивидуумам, предоставления населению различных услуг и инфраструктур, а также защиты населения от внешних врагов и от внутреннего криминала, хронологически первой функции, — то все это отходит на второй план»[158].