Сойкина Ворона (СИ) - Галина Валентиновна Чередий

бы адвокатский статус сохранить сумела. За ней много чего уже имеется, оказывается, просто некому было попросить присмотреться повнимательнее. А этих упырей, которых ты типа избила, мы найдем сразу после праздников, благо личности они свои сами же и запалили, и предметно растолкуем, что игнорировать табличку «Объект под охраной ЧОО „Орион“» — очень недальновидно и весьма-весьма болезненно. Так что, живите спокойно.

— Но она же не для себя квартиры скупала. Заявится этот Ветров или как его и устроит нам геноцид с отключением коммуникаций на время капремонта или еще что-то типа такого.

— А об этом мы подумаем позже, Евгения. Пусть сначала появится, — легкомысленно отмахнулся шеф. — В любом случае, никто вас самих с этим разбираться не бросит, но сообщать стоит сразу же. Ну все, молодежь, я умчался.

— Андрей Федорович, а можно обнаглеть и попросить до остановки автобусной подкинуть? — встрепенулся Никитин.

— Да я тебя до дому довезу, Сандро!

— Сойкин, тебе, уверен, есть чем сейчас заняться, учитывая то, что я видел на крыльце отделения, — ухмыльнулся Боев, стал на мгновение похожим на здоровенного эдакого хищного и насквозь пошлого котище, но только на мгновение, моргнешь и пропустишь. — Никитин, жду в машине.

Входная дверь хлопнула, закрываясь за Боевым и Никитиным, и я обернулась к Мише. Он молча развел руки, открывая мне объятия, и я колебалась только секунду, а потом отпустила все-все и кинулась к нему на шею, повисая и чувствуя себя так, как никогда, наверное: какой-то счастливой малолеткой, безнадежно втрескавшейся в самого офигенского в целом мире парня, причем, абсолютно взаимно. Так глупо-глупо, поцелуи-шепот-ласки, сказочно-киношно, одежда прочь, как по волшебству, захватывает дух, словно свободное падение, никакой опоры под ногами. Вечно такое невозможно по логике вещей, по моему опыту, по законам жанра, но сейчас, пока летишь, плевать на это все. Сейчас нас только двое в целом космосе, и единственная гравитация существует между нами, а не та, что неизбежно должна однажды размазать о землю. Нет земли, есть мы.

Глава 26

Сойка

Это было другое. Все. Секс, в котором самого секса лишь малая часть.

Секс — это первобытное действо, инструмент не особо актуального в наши времена инстинкта размножения, с помощью которого люди получают в основном удовольствие, а не исключительно воспроизводят себе подобных. Секс — это ты касаешься, целуешь, трогаешь, трахаешь, меняешь позы и угол ради определенного отклика, необходимой тебе реакции партнера, взаимный обмен кайфом, и я прежде всегда считал это нормальным и даже обязательным. Если чем-то занимаются двое, то справедливо, что и получают наслаждение оба.

Но то, что происходило сейчас у нас с Женькой, было иным. Оно началось еще там, на крыльце отделения. Поцелуй-шок-первый глоток, от которого захмелел. А только остались одни, моя Ворона обняла, поцеловала сама, и все пошло с того же места. Исчезло понимание где я, где мои руки-ноги-губы-пальцы. Я не целовал-гладил-сжимал, добиваясь нужной реакции, заводя, получая то же самое в ответ и так же заводясь. Или делал это, но в обход разума. Абсолютный сумбур, никакого контроля, цели, обычной самцовой прямой от первого касания к оргазму. Мы внезапно стали с Женькой замкнутой системой, единой вещью в себе с бурей внутри, хаосом из ласк и ощущений, смешались, отменив само понятие стремления к финалу, потому что в этом моменте общего существования было запредельно охеренно. Это не горячо, не жарко, не жгуче — нет шкалы измерения для температуры происходящего — одни ожоги-картинки, хлещущие через край восприятия.

Губы к губам, губы по коже, соль и пряность ее вкуса на моих губах, ее губы обхватывающие мой член, отчего я кусаю в кровь свои, сдерживая крик чистого кайфа.

Мои стиснутые кулаки врезаются в жалобно скрипящий диван под нами, потому что невыносимо просто неподвижно и безмолвно выдержать этот протяжный стон Женьки, что она издает принимая меня так глубоко в свое горло. Я не понимаю в этот момент отчего так сносит башню — от того, что ощущаю сам или это ее кайф.

Ее тонкие пальцы, царапающие, комкающие простынь, пока она мечется и рвется из моего захвата на бедрах, а я смотрю, ловлю одурманенный блеск глаз, взахлеб пью, дурею-шалею от вкуса, и это мой-ее-наш кайф сейчас льется криком из нее.

Лицом к лицу, Женька хрупкая-сильная-совершенная подо мной, одинаково шокированно-пьяные взгляды друг в друга, роскошные бедра щедро распахнуты, я вторгаюсь в самую желанную влажную тесноту. Танец плоти, что был у нас обоих не раз. Прежде, между нами и с другими. Но это — иное. Это — впервые для обоих. Я не схожу с ума, просто не помню вдруг как пребывать в пространстве разумности, улетаю, но не могу хотя бы прикрыть глаза, потому что вижу отражение себя, своего полнейшего охренея этой новизной небывалой в синих глазах напротив. Женька обвивает ногами, толкается навстречу, гнется на излом, гладит мое лицо, не разрывая запредельного взаимного проникновения. Ей не нужно вторить тому, что шепчу я, не в состоянии удерживать в себе свое «никогда-никогда-ни с кем-никогда», за нее все говорят глаза. И я ни за что не хочу прерывать это слияние-признание, пусть уже мышцы вдоль позвоночника и в паху полыхают и болезненно сокращаются от усилий удержать прущий оргазм, продлить то сокровенное, что бушует между нами. Нет, оно — мы, между нет больше ничего.

Женька решает за обоих, опрокидывая меня на бок и на спину, седлает, принимая в себя стремительно. Насаживается резко, мгновенно обращая обоих в лютое пламя. И только тогда я осознаю со всей бритвенной остротой — не кончим сию же секунду и конец мне — сдохну к хренам уже. И снова вижу отражение своего безумия в ее глазах. И все — летим, вцепляясь друг в друга и врываясь взаимно так, будто желаем врасти. Горим-горим свободным пламенем счастья и медленно-медленно оседаем перемешавшимся навсегда пеплом покоя. Этот пепел — не сгоревшее насовсем ничто, он лишь почва для нового и очень скорого возрождения того, что случилось и будет теперь случаться. Нужно просто чуток дух перевести…

Я закрыл глаза… и проснулся от звонка моего сотового черт знает сколько времени спустя.

— Су-у-ука-а-а! — прошипел нащупав одновременно отсутствие рядом Женьки и словив такой удар боли по башке, что вынужден был тут же замереть. — Вот я долбоящер!

У нас с Женькой случилось … ЭТО! а я взял и отрубился, едва кончив? Ну п*здец же просто! Вот как так можно было облажаться? Я частенько раньше думал над тем, чем же нахрен может отличаться хороший секс в принципе