Нестандартный вариант - Марик Лернер

— По всем законам, полицейские не любят делиться секретами, связанными с расследованием, — пояснил свое недоумение. — Даже с жертвой. — Она криво усмехнулась, и я ее вполне понимал. За пятерых застреленных в другой ситуации Никита бы долго отмывался, сидя в камере.

— Ему не откажут, — рассеянно сказала Энджи. — Ты что, не знаешь? Он больше двадцати лет проработал в городе, и последняя должность — начальник участка.

— Честное благородное, я про вас услышал впервые сегодня утром от Новаковского.

«А с возрастом я ошибся, — подумал. — Получается, ему под пятьдесят должно быть. Хорошо сохранился. Или это тоже признак оборотня? Надо потом Никиту спросить».

— А кто такой тат, знаешь.

— Я бывал на Кавказе. Аварца от кумыка отличу.

— И на чьей стороне воевал?

— Похищенных приходилось освобождать несколько раз, — сказал чистую правду.

— За выкуп?

— Когда как. Деньги, силовые акции, обмен.

— Как это «обмен»? — удивилась она.

— Если точно знаешь, кто человека украл, заходишь в деревню и забираешь его родственников. Лучше прямых. Иногда из одного отряда боевиков меняют. Или вообще посторонние платят похитителю, а их родственника отпускают. Это уж как получится. И чтобы не задавала глупых вопросов — дальше все идет по принципу «око за око». Если похищенного убивают или увечат, применяется зеркальная методика с заложником. Как с тем человеком поступают, в котором ты заинтересован, так надо и с обменянным действовать. Отпускать его нельзя, в следующий раз уважать не будут. Нечасто, но бывает.

Она искоса посмотрела на меня.

— Нет, — отрицательно помотал головой. — Я — нет, но знаю, кто это делал. Иногда по-другому просто нельзя. Посадить на цепь и регулярно бить, а женщин еще и коллективно насиловать — быстро весь гуманизм испаряется при виде такого. Не у всех деньги есть на выкуп, сидят месяцами и годами, пока в совершенно забитое животное не превращаются. Бывает, из психушки уже не выходят. Думаешь, им потом хочется с теми, кто это видел, встречаться? Обычно благодарят только в первые минуты, а потом стараются не вспоминать. Неприятная это тема, и лучше не продолжать. А уж рассказывать про все делишки, происходящие в местах, где законов нет, не стоит даже без упоминания имен. Иногда официальные власти старательно закрывают глаза на действия абсолютно левых групп в их зоне ответственности и запросто отрекутся от собственных приказов, когда жареным запахнет.

— А что потом скажет прокуратура? — удивленно спросила Энджи.

— Обычно, — после длительного раздумья о странных представлениях наивных американцев ответил я, — про такого зверя в горах никто не слышал. Иногда, бывает, вежливо просят бумажки оформить. Главное, случайно не пострелять гражданских лиц в большом количестве.

Объясни мне лучше, почему заслуженный полицейский сидит в таком странном месте, а не там, где его прекрасно знают и где работать проще? Вроде двадцать лет — стандартный срок контракта в полиции до выхода на пенсию или я чего-то не понимаю?

— А ты вообще в нашей жизни много соображаешь? — вздохнув, спросила Энджи.

— Первый раз нахожусь в стране, где текут молочные реки с кисельными берегами, полное равноправие с исключительной толерантностью и либералы сообщают о своей ориентации всем встречным. У нас за такое можно и в морду получить.

— У вас, это где?

Я сделал вид, что не расслышал. Надо лучше следить за языком.

— Если черные добились равных прав к концу шестидесятых, — объяснила Энджи, — то на нас большинство законов стало распространяться только в восьмидесятые. Двадцать лет назад в государственные органы и правительственные организации не принимали ни при каких условиях. Даже в армию не брали. Существовал ограниченный доступ к здравоохранению, правительственным и образовательным программам. Запрещалось работать в юриспруденции и медицине. Тогда был длинный список на семьдесят с лишним профессий, куда оборотни не допускались. Естественно, все тщательно скрывали свою сущность. При обнаружении могли и убить. Суд Линча не исключительная привилегия негров. Многие и сейчас не стремятся оповещать всех окружающих, кто они такие. А тогда это было в порядке вещей.

— Что, неожиданно всплыло? — понял я. — Так ведь законы к тому времени поменялись.

— Очень неожиданно проявилось, как заряд дроби в живот. После такого не выживают.

Я невольно потянулся потрогать свой. Мне так всего одной пули хватило, чтобы чуть не загнуться, а теперь на пляж стараюсь не ходить. Распугаю шрамами всех отдыхающих. Правда, некоторые особы женского пола как раз ведутся на такое зрелище, но мне самому не слишком приятно. Пуленепробиваемость мне совсем не лишняя будет, хватит на всю жизнь одного подобного опыта.

— Обман при поступлении на работу, — объяснила Энджи. — Не указал всех данных. Тогда бы и не взяли, но тут важнее соблюдение закона. Разве может честный полицейский нарушать то, что он обязан охранять? Все дружно сочувствуют, но никто ничего сделать не может. Прошлые заслуги роли не играют. Хорошо еще, полную пенсию платят, профсоюз заставил.

Я задавил на корню вопрос про занятия полицейского профсоюза. Фиг его знает, может, у них еще и забастовки бывают. То-то раздолья грабителям и ворам по таким датам. Один сплошной праздник.

— А ваши негры случайно не имеют претензий по поводу оборотней? Им чего-то там недодали, а вам и вовсе не положено. Всемирный заговор нелюдей. И вообще все им должны.

— Из какой дыры ты вылез? — изумилась Энджи. — Что, про Фарахана никогда не слышал и «Нацию ислама»? Тайные правительства, которые он обожает.

— Я стараюсь не портить себе аппетит чтением газет и просмотром телевизионных новостей. Тем более про проблемы других стран, которые меня совершенно не касаются. Простой такой парень. Хорошо выпить, закусить и… — Я срочно заткнулся, пока опять лишнего не наговорил.

— Можешь не стесняться, я догадалась. И, без сомнения, ты медный лоб.

— Чего?

— Военный. Начальство приказало, и побежал, не рассуждая. Так? В какой армии служил?

— Даже в двух, — честно сознался.

В военное училище еще до развала СССР поступил. Успел застать Красное знамя. Потом уже Российская стала. Не вру, а они пусть мучаются, если найти захотят.

— Мое дело — приступить к ликвидации противника и зачистке местности, — пояснил смиренно. — Иначе к дьяволу нам сыщики сдались?

— Не произноси это! — рявкнула она.

— Чего? А! — понял я, можно и накликать внимание темной сущности.

Я уже ничему не удивлялся и всему верил. Даже в припершегося на зов Черного повелителя с рогами и копытами. Наверное, у них этот жанр с ужастиками напрочь отсутствовал. Вполне хватало реальных случаев.