Крымский цугцванг 1 (СИ) - Леккор Михаил

Оглашение договора заняла целый день. А на шестой день конференции, наконец, прошла процедура подписания соглашения, как оно называлось «по территориальному урегулированию и снятию взаимных претензий».

Мануйлов подписывать отказался под предлогом занятости. Романов его понимал. Более позорного договора Россия со времен Брестского мира 1918 года не подписывала. Он и не настаивал. В конце концов, он министр иностранных дел и, как узнал накануне подписания, еще и первый вице-премьер правительства, поэтому это его груз.

Он ставил подписи на копиях, а на глаза наворачивались слезы. Ему было больно за Россию и стыдно за правительства Запада. Нет, не за Запад. А именно правительства. Разжиревшие политики, которые из-за толстых щек ничего не видели.

Так он и вошел на экраны телевизоров и историю — плачущий министр, подписывающий договоры и утирающий носовым платком крупные слезы.

Этим вечером он вылетел домой. Конференция планировалась еще на два дня, предлагалось подписать еще несколько договоров с Российской Федерацией (Норвегия тут же встрепенулась, у нее были свои рыболовные счеты к России), провести неформальный саммит (Романову негласно было дано знать, что лучше он, чем Мануйлов), но он устал и телом, и душой. Бог с ними с договорами, бесплатными фуршетами и неформальными встречами, во время которых можно было что-то компенсировать, если и не материально, то хотя бы морально. Он не кадровый дипломат и не ванька-встанька, который с готовностью встает после очередного удара.

Господи, до чего же тяжело быть слабым в нашем жестком мире!

Это у дипломатов, после того, как они вдребезги разругаются, принимается обтекаемое коммюнике о прошедшем накануне обмене мнений и о наличии у сторон в целом общей позиции.

У него тоже была общая база с западными лидерами. Как и они, он видел только в развитии Запада возможность для человечества, и для России в частности, двигаться вперед. Вот только, в отличие от его так сказать коллег, он видел Россию полноправным партнером в этом процессе, а они — батрака, а то и раба.

Нет-с, господа, Россию можно топтать до поры до времени, но согнуть не удастся. У нее тяжелое монгольско-золотоордынское прошлое, вам такое в самом страшном сне не снилось. А мы это ели большой ложкой.

И вопреки канонам вежливости, он, не попрощавшись, отбыл с конференции. Пусть посол во Франции, бывший на Парижской конференции кем-то вроде его заместителя, отдувается на запросы удивленных дипломатов и политиков.

Перед отъездом он дал только одно интервью — понравившемуся ему Жулавски. Может же у него быть любимец?

Тот, мгновенно явившись по вызову, был трафаретен.

— Как вы оцениваете итоги конференцию?

— Хорошо, — спокойно ответил Романов.

Жулавски мимикой изобразил удивление.

— Хорошо, — повторил Романов. — Несколько мужчин поймали темной ночью женщину, ограбили ее и изнасиловали. Плохо? Плохо.

Но ведь могли бы еще и убить, такое у психически ненормальных преступников случается постоянно. А ведь отпустили. Так что есть повод для оптимизма. Ну а насилие… родится ребенок. Тоже хорошо. Вот только боюсь, ребенок этот для западного мира будет неприятен.

— То есть вы считаете, что холодная война продолжается? — догадался Жулавски.

— Господь с вами, — равнодушно ответил Романов. — Послушайте, о чем говорит президент США. В какой-то мере я с ним согласен. У России нет ни ресурсов, ни желания продолжать противостояния.

Жулавски не нашелся, что ответить. Накануне президент США дал большое интервью. И, то ли по глупости, то ли от эйфории (формально он не пил, во всяком случае, много, чтобы сваливать глупость на пьянство) сказал то, о чем говорят только круглые дураки, и не менее круглые алкоголики.

— Холодная война, — заявил он, — окончательно завершилась. Если в начале 90-х годов ХХ века произошел развал коммунистического мира, то теперь происходит исчезновение российской угрозы. Будем откровенны — все эти десятилетия и в ХХ, и в XXI веках мы, за некоторым исключением в 1940 — 1945 гг., боролись не с коммунизмом, а с видоизменившейся русской угрозой. Но в середине XXI века западный мир во главе с США победил. Россия проиграла. И проиграла окончательно и бесповоротно, превратившись во второстепенную азиатскую страну. Она должна заплатить по счетам. Эти десятки миллиарды евро только начало. Россия будет для Европы источником сырья, дешевой рабочей квалифицированной силы и рынком для наших товаров. И все! Говорить о России как о равноправном партнере могут только недалекие политики.

Тьюмен говорил настолько прямо и настолько грубо, что от него поспешили откреститься все крупные западные политики. Даже госсекретарь Анжела Смит обтекаемо заявила, что мистер президент несколько неправильно выразился и обновленной России никогда не закрыта дверь в западное сообщество.

— И вы будете платить? — поинтересовался Жулавски. — Скажите, пожалуйста, насколько глубоко, за исключением обозначенных на конференции сумм, проистекает ваша готовность идти на уступки Западу.

— Все что мы сможем заплатить, мы уже заплатили. Все сверх этого входит в счет ядерного боезапаса.

Романов произнес это так холодно, что Жулавски передернуло.

— И это говорите вы, сторонник западной цивилизации? — с ужасом спросил он. — Вы же прекрасно понимаете, что в случае ядерной войны западный мир, как, впрочем, и Россия, погибнут обязательно.

— Я не знаю как США, вряд ли там сильно поумнеют, — пояснил Романов, — но Европа допустила серьезную ошибку, допустив это избиение. В Европе думают, что Россия не может прожить без Европы. А теперь они сами убедятся, что и Европе без России будет трудновато. Россия, пусть на обочине, но всегда была в Европе. Настолько всегда, что к этому все привыкли и не замечают. А теперь нас не будет даже на обочине. Посмотрим, что будет дальше, ведь кроме Запада есть другие континенты и человеческие миры.

А что касается ядерного оружия… Россия вложила в него десятки, сотни миллиардов евро за век ядерной гонки вооружения. И если надо, то оно, в конце концов, должно окупить себя. Не так ли?

Он кивнул, показывая, что интервью закончено. Пора было укладывать багаж — самолет с российской делегацией улетал через три часа. Он хоть и министр, но заставлять самолет ждать, а служащих нервничать и матом ругать почему-то мусульманских террористов, было бы неприлично.

Чартерный рейс с российскими дипломатами и прочими гражданами России — Дмитрий Сергеевич, честно говоря, даже не знал, на каком рейсе они летят, и кто эти окружающие его люди, — вылетел из аэропорта вовремя и, обходя грозовой фронт, помчался в Москву.

В Москве получив багаж — неприлично для министра тощую сумку, Дмитрий Сергеевич подумал, что самое трудное для него позади. Все что мог, он сделал, теперь осталось выслушать несколько оскорбительных речей и прочитать несколько негодующих статей. Витте в свое время за все его заслуги незаслуженно назвали графом полусахалинским. И это после такой дипломатической борьбы и с японцами, и с американцами.

У него же особых заслуг нет. Посидел, поулыбался, посплетничал. Подписал окончательный договор, облившей Россию, а за одно и его грязью на долгие годы. Правда, получил один из высших орденов. Ну, тут политика.

Романов подумал, что все помои, которые на него выльют, будут заслуженными.

А потом, выслушав, что положено, он уйдет в отставку. Пусть Мануйлов сам решает, кого ему поставить работать шумовкой в этой клоаке, которая называется внешней политикой. А он сядет писать мемуары, оправдываясь и жалуясь, как и положено отставному министру, ни чем себя не проявившему. Там объективные причины, здесь свои ножку подставили, а еще личный враг в министерстве. Причин всегда много. Как говорится, плохому танцору всегда кое-что мешает.

Дмитрий Сергеевич неспешно перемещался в гигантском помещении аэропорта, не торопясь в министерство, где у его найдется куча неприятных дел, погрузившись в меланхолию и собственные мысли.