Ноль эмоций (СИ) - Осянина Екатерина

Мы открыли дверь, стоя плечом к плечу, как два виноватых нашкодивших подростка: я с перемазанными свеклой руками и взъерошенная, Костя — с грозным выражением лица, в женском фартуке на голое тело, поигрывая мускулами и с огромным ножом в руке.

Но это были не соседи и не полиция.

— Добрый день! — вежливо сказал незнакомый мужчина, держа руки в карманах дорогого полупальто. Дюжий детина с суровым лицом, стоя чуть позади него, держал на отлете сложенный зонтик, с которого стекали потоки воды. Еще один атлетически сложенный молодой человек, в котором трудно было бы не заподозрить коллегу детины с зонтиком, занял позицию на лестнице, явно с намерениями «всех впускать, никого не выпускать».

— Да? — скептически поинтересовался Костик, поигрывая ножом и поглядывая на шкафоподобных охранников, которые были на голову его выше.

Я держала руки, красные от свеклы, перед собой, как хирург, чтобы ни к чему не прикоснуться, и без конца дула на челку, которая то и дело норовила закрыть мне глаз.

— Могу я войти? — поинтересовался незнакомец, с интересом рассматривая нашу колоритную парочку.

Мы дружно отступили вглубь квартиры, продолжая держать строй и чувствуя плечо товарища.

— Я вижу, вы вернулись в форму, Женя.

Я вопросительно подняла бровь и покосилась на Константина, а тот в ответ — на меня.

— А вы, простите, кто такой?

— Да, я в курсе вашей амнезии, — покивал он, шагнув в прихожую и оглядываясь на охранника, который втиснулся следом и прикрыл за собой входную дверь, — я сейчас все объясню.

— У меня там лук на сковородке, — протараторила я и, позорно покинув строй, оставив Костика с ножом держать оборону, упорхнула на кухню, откуда уже доносился запах жареного.

Мужчина прошел на кухню и пригласил сам себя присесть на табурет возле стола, покрытого клеенчатой скатертью. Детина скромненько пристроился стоять за его левым плечом. Костик с самым мрачным видом следовал за гостями, и те должны были обладать весьма крепкими нервами, чтобы сохранять при этом невозмутимый вид.

— Кто вы такой? — повторила я свой вопрос, помешивая лук и посматривая через плечо то на Костю, то на незнакомца. Охранника я решила игнорировать. Лично мне невозмутимый вид давался с трудом, губы так и норовили разъехаться в идиотской ухмылке, особенно, когда Константин принялся перекатываться с пятки на носок и постукивать ножом о ладонь.

— Я, Женя, ваш бывший начальник. И, надеюсь, ваш будущий, — сказал он, поворачиваясь к Косте, глядя на него снизу вверх и нарочито не обращая внимания на тесак. — Перестаньте паясничать, давайте поговорим. Извините, что прерываю вашу… семейную идиллию. — Он выразительным взглядом обвел нашу кухню, которая в данный момент больше всего напоминала место побоища.

Костя отложил тесак, снял с себя фартук и с независимым видом удалился в спальню, где переоделся в джинсы и футболку. И только потом выразил свое согласие поговорить серьезно, при условии, что мужчина, который представился генералом Кондратьевым, расскажет нам все по порядку.

Рассказ гостя занял много времени. Мы успели покидать все ингредиенты в кастрюлю, доварить борщ, разлить его по тарелкам и съесть. Причем гость нахваливал, а Костик одобрительно поддакивал. Охранник, которого я из вежливости пригласила к столу, вежливо отказался. Я благосклонно приняла похвалы в адрес шеф-повара и с нетерпением потребовала продолжить рассказ, в ходе которого у нас с Константином то и дело глаза лезли на лоб и отваливались челюсти. Иногда даже синхронно.

Вкратце — все началось с того, что интернат, в котором я росла, был не простым детским домом, но об этом очень мало кто знал. В нем воспитывались будущие ценные кадры: шпионы, диверсанты, контрразведчики и прочие многозадачные универсальные агенты.

Я недоверчиво фыркнула, а Костя смотрел на меня во все глаза, как будто первый раз видел. Кондратьев, довольный произведенным эффектом, подтвердил, что я — специально подготовленный агент, боевая единица. И у меня было спецзадание — найти подход к криминализированному субъекту, руководителю таинственной криминальной организации, состоящей из него самого и буквально пары помощников. Компания, по сути, представляла конкурирующую фирму, которая занималась организацией диверсий, несчастных случаев и прочих неприятностей. Да так искусно заметала следы, что не подкопаешься ни к исполнителям, ни к заказчикам. Поэтому долгое время правоохранительным органам не удавалось выйти на ее след, и даже в ее существование верили далеко не все. Многие начальники упорно делали вид, что все это — удобная выдумка, которая позволяет свалить на мифическую «Компанию» все нераскрытые и необъяснимые, но подозрительные случаи и умыть руки. Дескать, дело рук «Неуловимого Джо», что вы хотите? Как в анекдоте — его даже перестали пытаться поймать.

Но не Кондратьев. Он вцепился в слухи о «неуловимом Джо», как клещ, и несколько лет потратил на то, чтобы по крупицам собрать информацию о том, что он и его организация действительно существует.

Он в упор смотрел на Костю, словно желал убедиться, что тот не растает под его взглядом. Костя хмуро процедил сквозь зубы:

— У вас ничего нет на этого… Неуловимого Джо, верно?

Генерал усмехнулся, глядя на него в упор:

— А мне и не надо. Мне нужен он сам.

Костя поиграл желваками и сощурил глаза, ожидая продолжения. Я тоже помалкивала.

Кондратьев продолжил свой рассказ.

Ему в руки попала информация о том, что кто-то хочет наложить лапу на высотку: сжечь ее дотла, представив пожар как теракт, сообщениями о которых в последнее время пестрел и гудел весь интернет.

— Я узнал… — он неопределенно пошевелил пальцами в воздухе, — по своим оперативным каналам, но не для протокола, — он многозначительно поднял бровь, — что исполнителем этого проекта вызвался тот самый наш Неуловимый Джо, которого в узких кругах прозвали Щелкунчиком.

Костя изобразил тот самый покерфейс, который, по его словам, хорошо удавался мне.

— Мы сделали так, что в одной из фирм, работающих в этой злополучной высотке, стали набирать новых сотрудников. И мы быстренько включили Женю в число соискателей на эту должность, которая давала массу возможностей и простор для действий. Нам удалось состряпать Жене идеальную легенду и подсунуть ее в поле зрения Щелкунчика. Который, как мы и рассчитывали, не смог пройти мимо такой идеально подходящей кандидатуры. Левин нам чуть все не испоганил, когда начал с Женей «работать», а потом отказался из-за ее колоссальной сопротивляемости.

Костя явственно скрежетнул зубами и покосился на меня со странным выражением. Я шевельнула бровью и дернула плечом. Мне было интересно послушать историю нашего с ним знакомства.

Генерал, явно наслаждаясь своей ролью, продолжал вносить ясность. Он поведал, что ему регулярно докладывали о том, я успешно внедрилась и продолжала работу под прикрытием.

Взрыв не стал для них неожиданностью. Мне удалось поднять тревогу, благодаря которой почти всех удалось эвакуировать. Это и усыпило бдительность моих «ангелов-хранителей». Тревогу они забили, когда я не вышла после этого на связь и вообще пропала. Щелкунчик тоже пропал.

Лицо Кондратьева выражало искреннее огорчение, когда он дошел до того места в своем рассказе, когда ему и его подчиненным стало ясно, что они потеряли не только ценного агента, но и его цель.

И когда я, живая и почти невредимая, прибежала к Клочкову со своим предложением мешка денег за свободу Константина, это стало подарком не только для следователя, но и для генерала, который снова обрел надежду заполучить себе Щелкунчика и к тому же вернуть меня.

— Только потом, когда мы, уже по остывшим следам, провели свое внутренне расследование, мы поняли, почему и как ты пропала из поля нашего зрения. Выяснили, что вас обоих доставили в ближайший травмпункт, откуда вы оба в скором времени сбежали. Допросили Бринцевича, который подтвердил Женин диагноз — амнезия невыясненной этиологии.