Имею топор — готов путешествовать - Евгений Шепельский

Уже послал...

Точно, пороть, это светлая мысль! Снаружи было тихо. Я откинул засов и, выглянув в щелочку, увидел пустой, залитый лунным светом двор. Что за?..

Может, убийцы притаились на крышах?

Ага, или расселись на частоколе. В рядок.

Двор и в самом деле был пуст, только у рукомойника в луже воды разлегся какой-то подозрительный карлик. Голова накрыта тазом для умывания, руки привольно раскинуты. Сам рукомойник сворочен, валяется рядом, бадейка с водой тоже опрокинута. Я сумел разглядеть, что карлик дышит. Осторожно приблизился и невежливо пнул тушку ботинком.

В ответ раздалось приглушенное «А-а-апчхи-и-и!», и знакомый голос пьяно проревел из-под таза:

—Эркешш махандарр, кто погасил этот гадский фонарь?

24

Схватив за шиворот, я втащил болезного в дом. На его лбу поспела лиловая шишка величиной с кулак.

В прихожей, где, нарушив мой приказ, столпилась вся компания, Олник приподнял голову, нащупал мутным взглядом Крессинду и проревел:

—Бар-р-рышня-красавица! Я дру... друг Мельника! Еще кружечку этого чудесного напитка, ик, ик!

И громоподобно чихнул. Мне захотелось провалиться сквозь землю.

—Не устаю повторять, — сказала Крессинда мне в спину. — Оставь мужчину без килта — и он одичает.

Кажется, она имела в виду нас обоих.

—Нам предстоит нелегкий поход, — отозвался я. — Он напивается впрок. Вы не смотрите, что он шебутной, в пути и в бою с ним не пропадешь.

Сказал и сам не поверил.

Мы продолжили после того, как я доставил напарника на второй этаж и бросил, как бревно, на кровать.

—Еще кружечку, — бормотал он. — Зачем погасили свет? Хочу танцы!

—Будут тебе танцы с барабаном в голове и флейтой в печени, — сказал я. — Завтра, как проспишься.

Он уже храпел с присвистом, погрузившись в блаженную негу пьяного сна.

Н-недомерок!

В гостиной я плюхнулся на стул и выдержал паузу, отхлебывая чай. После того как я дал слово, мосты были сожжены, так что крутиться и рвать волосы на разных неприличных частях тела мне не стоило. Ноги отпустило — и ладно. Дольмир так Дольмир. Храм так Храм. В конце концов, это их выбор. И мой геморрой. Грубо, да, зато полностью отражает суть ситуации.

—Выходит, дедуля Трамп рассказал вам и это... Виджи кивнула.

—Мы нуждаемся не просто в проводнике. Нам нужен герой.

—Не стоит повторять. Пообещайте, что будет только одна жертва.

—Обещаем.

Гритт!

Я сграбастал ватрушку и принялся сосредоточенно жевать. Словно невзначай эльфийка двинула по столу розетку с малиновым вареньем. Путешествуя из рук в руки, она оказалась у меня под локтем. Серебряная ложечка прилагалась. Я зачерпнул варенья и уныло попросил:

—Налейте еще чаю.

Мне налили полную чашку. Хорошо, что кахавы на столе не было.

—Значит, Облачный Храм, — проронил я.

—Ибо воистину, — кивнул принц. — Мы поедем на!

—Не поедете, а я вас туда отведу.

Теперь запаситесь терпением, я кое-что поясню насчет Храма.

Высоко в горах, иссиня-белых от снега, там, где задувают ледяные ветра, где дыхание смешивается с пеленой облаков...

Ладно, не смотрите на меня, как на идиота. Короче говоря, высоко в горах, в Дольмире (паршивое место на Южном континенте), есть Облачный Храм (место еще более паршивое). В Храме расположен таинственный Оракул (да, все пишется с большой буквы, а проговаривается — с придыханием), в виде большущей дырки в каменном полу, уходящей вертикально в непроглядную темноту. Дырка отвечает на вопросы. Что-то вроде гадалки, которая видит будущее с абсолютной ясностью. То ли это выход в другое измерение, то ли на дне пропасти сидит тысячелетний просветленный мудрец, короче — тайна, загадка и неизвестно, поскольку никто, кого сбрасывали вниз, назад не вернулся.

Да, каждый вопрос оплачивается жизнью человека. Или, гнома. Или любого другого разумного существа, имеющего душу. Кошек, собаченек, прочую живность сбрасывать бесполезно. Без жертвы Оракул не работает, что превращает его... Гритт, мне еще тогда, много лет назад, хотелось завалить вход в Храм камнями.

Дедуля Трамп рассказал эльфам мою историю. Девять лет тому мне пришлось вести в Дольмир нескольких богачей из Фрайтора. Дела обстояли, как и сейчас — пираты Кроуба изрядно потрепали хараштийский флот и блокировали город, требуя выкупа, а поскольку ни Фрайтор, ни Аркония не имеют выходов к морю из-за горного хребта, закрывающего побережье, нам пришлось заложить изрядный крюк аж до самого Ридондо. Впрочем, для бешеной собаки... Не суть. Суть произошла в Храме, где я убил восемь человек.

Ошибки молодости, поверьте, так бывает. Я попросту забыл, что втолковывал мне дедуля в свое время. Когда ты молод и горяч, всякие наказы и предупреждения типа «Не суйся в сомнительные авантюры, а если уж полез, трижды подумай и вспомни, что я тебе говорил и старайся не повредить себе и другим» запросто вылетают из головы. За это я и поплатился в свои двадцать два (примерный возраст, как вы понимаете). В Дольмире фрайторские аристократы купили четырех рабынь. С женщинами легче управиться, верно? А я долго недоумевал, на кой аристократам четыре малопривлекательные крестьянки. Недоумевал до самого Храма, до самого Оракула, будь он трижды неладен. Ну а когда вспомнил, мне осталось только взяться за топор.

Безмозглый дурак.

До сих пор помню то чувство болезненного озарения, захлестнувшее меня в маленькой каморке, где я ждал, пока мои работодатели закончат внимать мудрости провидца, В голове будто вспыхнул обжигающий костер. Вскочив, я пристукнул парочку аколитов и вломился в Зал Оракула с топором наперевес...

Я устроил выступление, достойное лучших актеров хараштийских балаганов из тех, что зазывают к себе голытьбу в базарный день, и даже мой учитель актерского мастерства Отли Меррингер мною бы гордился. Амок в качестве режиссера, что может быть лучше? Шумовое оформление в виде бычьего рева и драматические монологи, составленные из ругательств. И топор, которым я с ходу уложил трех фрайторских ублюдков. Их главный, герцог Барток Сплантерхут, успел прикрыться рабыней, загородив главный выход из пещеры. На подмогу Бартоку спешила храмовая стража...

Увы, мой амок не мог ждать, а равно и петлять по лабиринтам с тремя девицами на хвосте. Он знал, что я запомнил дорогу — ту, которой мы пришли, что кратчайший путь на волю лежит через Бартока...

Потому мой амок прорубился сквозь женщину. Одна жизнь за три, арифметика, доступная даже варвару. Я убил ее и снес герцогу кусок черепушки. Оба тела повалились на камни.