Имею топор — готов путешествовать - Евгений Шепельский

Но вот пепельное туловище пронзила конвульсия, существо тонко взвизгнуло и сдохло, отвесив пасть, набитую впечатляющим набором клыков.

Псы, скуля по-щенячьи, дружной стаей кинулись к трактиру.

Из сумерек соткалась Имоен, вся закругленная и мягкая в простом коротком платье. С боевым луком она, похоже, не расставалась никогда. Если бы я не видел, как она с ним обращается, ни за что бы не поверил, что девчонка ростом мне по грудь может прицельно выстрелить из такой махины.

—Милорды эльфы послали за вами. Уже полчаса, как вы опаздываете. Милорд Квинтариминиэль, — боги, она выговорила его имя без запинки и вообще говорила спокойно, будто ничего не случилось, — и миледи Виджи сердятся. — Она с усмешкой тряхнула распущенными локонами и без особых усилий сняла тетиву с лука.

—Пересердятся. Я был занят, планировал стратегию. Так им и скажи.

—Что это? — Она не ахнула и не испугалась, просто сдержанное отвращение здорового человека.

—Подарок на мой день рождения. Мясная летучая мышь. Сбежала из клетки. — Я пнул гномий чайник.

—Вы это... едите? — Ее глаза округлились.

—Только на день рождения. Вырабатываю характер и силу воли. Спасибо за меткий выстрел, Имоен. Ты стрелок от бога!

Мне показалось или щеки ее покраснели? Гритт разберет в этих сумерках!

Я сказал ей, чтобы она шла вперед, что я сейчас подойду. Мне требовалось время, чтобы справиться с гневом на самого себя.

Да, я был зол на себя, зол как последняя собака. Какой там из меня волк, я так, простая дворняга, помесь волкодава и декоративной собачки на рахитичных лапках. Расслабился, дал маху. А если бы вместо твари на крыше притаилась парочка Убийц? Проклятие!

Я дал себе зарок быть собранным... и не пить до тех пор, пока не доведу отряд до нужного места.

Я все-таки верил, что это место будет отличаться от ада в лучшую сторону.

И, как всегда, ошибался.

22

Я вошел в гостиную флигеля, стараясь удерживать на лице маску холодного безразличия, а ноги переставлять так, чтобы не было заметно, будто я хватил лишку.

Сидят, красавцы. Все семеро — за приземистым столом, с оружием под руками. Эльфы — живое воплощение укора. Мол, мы вас ждали, Фатик, спаситель наш, проводник, а вы... хм, в это время где-то по известному месту вола пинали. И главное — крыть нечем: пинал, да. Так пинал, что ноги до сих пор заплетаются.

Стол, что характерно, накрыт скатертью праздничной расцветки и уставлен бутылками, бокалами, вазочками с вареньем, какой-то, мать ее, выпечкой и серебряными приборами. Мельник в лепешку расшибся, стараясь угодить моим эльфам. Первые денежные клиенты за год.

Ярко светили лампы.

Пятеро — четыре человека и глыба... тьфу ты, гномша — истыкали меня взглядами, как подушечку для булавок. В этих взглядах был какой-то невысказанный вопрос, словно им запретили спрашивать нечто важное и не вполне приличное. Например, не обалдуй ли я, часом, и не хочу ли в скором времени ограбить Первый Гномий Вселенский Банк Харашты, в котором днюют и ночуют десять троллей-охранников. Раньше они так таращились на меня исподтишка, ну а теперь — здрасьте, приехали, смотрят в упор. Интересно, как они отзываются обо мне за моей же спиной?

Место на торце стола у двери пустовало, явно намекая на мою персону. На другом конце стола, опираясь подбородком о сложенные кулачки и опустив взгляд, сидела моя эльфийка. При виде золотых волос, которые обрамляли ее бледное лицо, я облегченно вздохнул. О ранении напоминали только темные круги под глазами.

Как славно, что с тобой все в порядке, добрая фея...

Тут она подняла взгляд.

—Вы опоздали, Фатик Джарси! — хлестнул меня ее голос. Фигурально выражаясь, я получил по роже мокрой тряпкой. Ох, ушастая... А голос такой, будто и не она три дня назад схлопотала стрелу и была при смерти. Его брюзгливое высочество Квакни-как-там-его, сидящий по правую руку эльфийки (по левую устроилась, вы не поверите, Крессинда), кивнул с таким видом, будто и не ожидал от меня иного.

—Моя шляпа! — воскликнул почти одновременно с Виджи сэр Джонас Скареди.

Я не сразу сообразил, что он имеет в виду. Затем стянул шляпу и бросил ее в руки рыцаря.

—Брал, чтобы голову не напекло. — Я указал на прикрытое ставнями окно. — Больно жаркое солнце.

Сэр Скареди нахмурился, озадаченно запустил тяжелую пятерню в песочные, стриженные под горшок волосы. Пожилой усач испытывал определенные трудности со словарным запасом (или старательно его экономил) и, большей частью, предпочитал молчать, как и подобает суровому паладину.

—Так это... Оно конечно, да.

—Спасибо за одолженный предмет!

Он с натугой пошевелил складками на лбу, не зная, что ответить; на помощь ему пришла эльфийка.

—Вы — опоздали! — Виджи привстала и... Боги, как преображает девушку платье! Оно было из тонкого, мерцающего зеленого шелка, закрывало плечи, но оставляло достаточный вырез для... Мой взгляд на миг сместился вниз, клянусь, абсолютно против моей воли! Кажется, никто не заметил этого, хотя Имоен легонько кашлянула.

В вырез на невесомой цепочке свисал кулон, крохотная капля розовой жемчужины...

Гритт, взять такое платье в дальний путь могла только эльфийка. Интересно, она, натурально, надеялась, что в пути будут замки, балы, дворяне и хруст свежей булки? Или она из тех женщин, кто повсюду таскает за собой три гардеробных ящика? Я сопровождал в походах и таких дамочек и могу сказать, что каждое такое путешествие стоило мне года жизни...

—Вы — опоздали!

К списку моих грехов прибавилась еще и безответственность. Ладно.

—Опоздал, фея, зато приготовил вам сюрприз.

Я с грохотом сгрузил в угол свое барахло и вышел из флигеля. Не думаю, что они ожидали от меня такой эскапады. Вернулся я быстро, ибо заранее подволок тварь к порогу (мерзкая плоть холодила руки). Пинком отодвинув стул, я взгромоздил химеру на столешницу. Тело показалось легким, будто за несколько минут успело высохнуть изнутри. Звякнули бокалы и бутылки. На пригожей скатерти абрикосового цвета пепельная тварь смотрелась особенно мерзко; отвисшая челюсть приоткрывала синевато-белые клыки, меж которыми запутался острый, похожий на змеиный хвост красный язык. При нормальном освещении стала заметна паутина частых тонких трещин, рассекших тело твари и ее морду, и даже выпученные гляделки. Стрела, которую побрезговала вырезать Имоен, пропиталась черной кровяной жижей на треть древка, но кровь из раны больше не сочилась, темнея сухой кляксой на груди и боку.

Монго ахнул, Крессинда звучным басом помянула ядре-ну вошь, а Имоен воскликнула: