Заблудшая душа. Диверсант - Григорий Шаргородский

На нашем пути таких поселений попадалось достаточно много, и я приказывал проходить их стремительным маршем, чтобы не оставлять возможностей для различных соблазнов. Особенно у меня вызывали раздражение местные девицы, лезшие из всех щелей, чтобы поглазеть на бравых воинов. О том, к чему могло привести их любопытство, остановись эти вояки в деревне хотя бы на ночь, девушки конечно же не думали. Зато мое мнение явно разделяли отцы и братья – не раз приходилось наблюдать сцену, когда взбешенный дядька с помощью вожжей гнал повизгивающую девчонку в сторону сарая, стараясь поскорей убраться с глаз толпы гогочущих мужиков.

Лесная дорога в очередной раз вынырнула на открытое пространство не менее пяти километров в диаметре. Увидев впереди деревню, я уже хотел было приказать увеличить темп передвижения, но затем взгляд выхватил некую несуразность в картинке – слишком много дыма.

То, что здесь не все ладно, подтвердила неожиданно образовавшаяся масса из всадников, появлявшихся из улочек деревни. Вот здесь и сказалась многолетняя выучка дворянства – почти пять сотен моих всадников в считаные минуты развернулись в стройные ряды, встав по обеим сторонам дороги.

Несколько минут ушло на то, чтобы заметить флаг над всадниками у деревни. Они тоже рассмотрели наши стяги, как и то, что разворачивающаяся лава как минимум втрое превосходит их войско. Ситуация с флагами была очень важной. В империи символ дракона было принято изображать в разном цвете. Северные дворяне шли под золотым драконом на красном фоне. Южные бароны предпочитали серебряного на том же кумаче. А вот легионы ходили в бой под черным драконом.

Мятежники не планировали смены династий, и поэтому претендент на драконью корону воевал под золотым драконом, а вот Лара приняла правильное стратегическое решение, и ее войска шли в бой под черным драконом на красном фоне. Кстати, этот шаг привел на сторону императрицы четыре легиона практически в полном составе. Легионеры вырезали всю свою верхушку и ушли к Золотому Городу.

Так как со статусом встреченного нами войска все было ясно, мне осталось только махнуть рукой:

– Вперед!

Огромная масса закованных в металл воинов качнулась по направлению к пока еще далекой деревне. Враги не стали геройствовать и развернули лошадей. И в этот момент мне пришлось заорать совершенно противоположное:

– Назад!

Возмущенный вопль предназначался Грифону, который ломанулся в атаку вместе с рыцарями. Остальные «ящеры» спокойно сидели на своих лошадях, даже не думая куда-то скакать.

Увы, все мои крики оказались бессмысленными. Через несколько минут рыцарский клин захлестнул деревню, а затем ускакал в сторону далекого леса. Вместе с ними атака увлекла и моего «ящера».

Немного перепуганная толпа лучников появилась из леса только через два часа. Как оказалось, вестовые вместе с моим приказом принесли в ряды гвардейцев панику, укротить которую удалось с большим трудом. О том, что сделала бы сотня вражеских всадников с этим стадом, мне не хотелось даже думать. А чего хотелось, причем очень сильно, так это поскорее сдать всех скопом ближайшему генералу Лары.

Ускакавшие в погоню за улепетывающим врагом всадники вернулись только ближе к ночи, но у меня не было ни малейшего желания наказывать их за самоволку. Наоборот, появилось желание, чтобы они прибили побольше этих уродов. Гражданская война – самая страшная из всех возможных. Порой на политические разногласия ложатся застарелые обиды и даже детские травмы, как бы дико это ни звучало.

В деревне я постарался не задерживаться и все равно насмотрелся ужасов на всю оставшуюся жизнь. Прибитые к стенам срубов дети, растерзанные женщины и повешенные мужики – это поселение стало мертвым в прямом смысле слова.

«За что?» – эта мысль преследовала меня до вечера, и только на стоянке в лесу я получил хоть какой-то ответ. Вернувшиеся рыцари привели с собой два десятка пленных. Один из них – мордатый барон из центральных провинций – ответил просто и незатейливо:

– Они посмели отдать провиант войскам той твари, которая посмела захватить трон Дракона!

Конечно, такие слова в адрес любимой женщины мне не понравились, но после увиденного в деревне простые оскорбления как-то терялись на фоне жутких смертей ни в чем не повинных людей.

– Повесить всех, – коротко приказал я сотнику гвардейцев, и тот, не задумываясь, потащил связанного барона к ближайшему дереву. Один из подчиненных сотника быстро раздобыл веревки.

– Так нельзя, – вмешался в процесс казни рыжий граф, разглядывая меня с неким недоумением.

У него в голове возник тот же парадокс, как и у многих, кто знал меня в теле Герда Марана, – безусый юнец раздает приказы седовласым рыцарям, причем приказы, свойственные или очень опытным и жестким воинам, или психопатам от рождения.

– А как можно? – спросил я, чувствуя, что этот спор ослабляет напряжение дня, выпуская наружу накопившуюся ярость.

– Это рыцари и могут быть наказаны выкупом.

– Вы не видели, что эти уроды сделали в деревне?

– Но, барон, там были всего лишь крестьяне.

Кровавая пелена едва не накрыла меня с головой, что тут же отразилось на моих бойцах. Казалось, ничего не произошло, но внимательный взгляд заметил бы, как «ящеры» немного изменили позы, передвигая заброшенные за спину иглометы. И только знающий человек понял бы, что ситуация застыла на грани кровавой бойни.

– Граф, еще несколько подобных слов о смерти подданных ее императорского величества – и вы повиснете рядом с этой мерзостью. – Для убедительности я ткнул пальцем в сторону пленного, на шее которого уже «красовалась» петля.

Седина не зря оставила свой след на ржавых волосах рыцаря – он лишь слегка поклонился, признавая мое право, но все же не стал отступать полностью.

– Пусть так, но рыцаря нельзя вешать, как простого разбойника.

В принципе мне было плевать, как эта мразь отправится в ад.

– Как изволите, но раз уж вы так печетесь о рыцарской чести, то, может быть, сами приведете приговор в исполнение. Или пусть сотник все же продолжает повешение?

Надо отдать должное – старик оказался не из слабых духом. Он лишь мрачно кивнул и тут же направился в сторону пленных, на ходу доставая из ножен тяжелый рыцарский меч.

Граф, несмотря на усталость и возраст, собственноручно отрубил двадцать голов и лишь после этого обессиленно присел под деревом. Несмотря на близость этого рыцаря к мятежному герцогу, и даже вопреки его переходу из одного лагеря в другой, я не смог не выказать своего уважения.

В империи к незнакомым дворянам принято обращаться по титулу. Именем интересовались лишь у врагов или кандидатов в друзья.

– Ваше имя, граф?

– Шавис Туммо, – поднявшись на ноги, ответил он с настороженностью.

– Герд Маран, – представился я, протягивая руку, которую граф пожал в традиционной манере этого мира.

Грифон явился в лагерь лишь к середине ночи, точнее, его привезли оруженосцы. Бывший рыцарь, возомнивший, что вновь стал ровней остальным дворянам в войске, все же нашел себе соперника и схлестнулся с ним в копейной стычке. Дальше случилось то же, что и с молодым ханом: вражеское копье выбило слишком легкого «ящера» из не предназначенного для такого боя седла. В отличие от покойного степняка, Грифон сломал себе не шею, а ногу, но в тот момент мне казалось, что лучше бы наоборот.

– Я просто хотел проконтролировать, – неубедительно начал оправдываться так и не забывший своего рыцарского прошлого революционер.

– Грифон, ты только что ослабил «ящеров» на одну боевую единицу. Я бы распрощался с тобой прямо сейчас, но на тебя потрачено время и усилия, к тому же ты знаешь непозволительно много наших тайн. Пока не выздоровеешь, остаешься в обозе. И запомни на будущее: если из-за своих рыцарских замашек еще раз вляпаешься в подобную историю, будет лучше, если тебя убьют враги. Я доходчиво объясняю?

– Да, командир, – покладисто кивнул Грифон. – Этого больше не повторится.

Странный бой у безымянной деревеньки доконал окончательно, и все терпение слетело с меня, как пух с одуванчика. Как следствие – рыцари продолжали движение в авангарде колонны, а вот гвардейцы по два раза в день получали команду «к бою». Постепенно они привыкли к гонцам с «тревожными» новостями, но, к чести командирского состава, ни пеший отряд, ни всадники не позволяли себе небрежности в выполнении разворачивания подразделения в оборонительные позиции.

Мне неведомо, кто именно – местные святые или кто-то другой на небесах этого мира, – но все же сжалился и даровал мне долгожданную встречу. Это произошло через неделю после боя у деревни. За это время мы, конечно, натыкались на отряды врага, но это были мелкие рыцарские дружины, и все разрешалось без моего участия. Не знаю, что рыцари возомнили себе о характере своего вынужденного командира, но пленных они не брали. Возможно, думая, что так спасают коллег из враждебного лагеря от бесчестной казни.