Как закалялась сталь - 2057 - Елизавета Огнелис

почему-то не могла и слова произнести в ответ. Все, что говорил этот мужчина укладывалось в рамки, грезилось в мечтах и подкреплялось делом – той самой невообразимо толстой пачкой купюр высшего достоинства. У нее просто не было аргументов против. Она согласилась, просто и непринужденно, коренным образом изменила свою жизнь на все сто восемьдесят градусов.

Где-то в глубине души первое время она думала, что это не совсем правильно. Что подумают люди?

«Да какие люди?!» - рассердилась на себя в конце концов Марина Николаевна.

Где были эти люди, когда она одна, на нищенские пособия тянула дочь? Когда им буквально иногда не было что поесть, и нечего надеть в холодный день? Где были и что делали эти люди, когда Аня пришла домой из школы, и с ее новых, только что купленных дешевых сапог - отлетела подошва? Кто пришел, когда у них сломался душ, и мыться приходилось в ванной под краном на четвереньках? Да какое ей дело до этих неведомых людей и что они подумают?

Она хотела здесь и сейчас. Целый год! Жить. С двумя сильными, надежными мужчинами, под одной крышей. Готовить и стирать, ухаживать за ними всеми. За собой – в первую очередь! Напевать что-то красивое, занимаясь разбором покупок и глажкой новых хрустящих рубашек. Закрыться за железной дверью. Прикрыться широкими спинами, и выходить только вечером, гулять по изнывающим от жары улицам, заходить в ночные кафе. Стоять у перил пристани, слушая, как мимо, по реке, гудя двигателями, проплывают баржи и теплоходы, с одного конца страны на другой… А потом приходить сюда, и падать на кровать, на чистые простыни, пахнущие альпийскими взгорьями. Поддаваться уверенным рукам, широко расставлять ноги, и изгибаться, извиваться, стонать и кусать зубами подушку, покоряясь неодолимой силе над собой.

Марат же не мог нарадоваться, как все вышло удачно. Он жил от Строма буквально в двух подъездах. Родители, конечно, играли в его жизни очень серьезную роль, но сейчас они здорово отдалились. Отец вообще, и не без оснований, полагал, что сумел воспитать настоящего человека, который способен большинство вопросов решить самостоятельно. Этому, надо сказать, способствовало и то, что Марата, начиная с первого класса не надо было усаживать за уроки или требовать, чтобы он занимался спортом, больше читал или больше (или меньше) гулял. Все это было интересно Марату и самому, и зачастую родителям приходилось наоборот сдерживать пылкие порывы своего чада.

Еще немаловажный пункт – Марат всегда говорил родителям только правду. Почему то не мог соврать даже в малости. Он не без основания считал, что более близких людей в его жизни нет. И они, родители, должны знать все, только объективно и фактически, без всякой лжи или приукрашиваний.

Поэтому в один из вечеров он прямо и без утаек рассказал отцу, что встречается с взрослой женщиной, матерью одноклассницы… Отец сначала улыбался, но потом стал серьезным, поиграл желваками. Марат же знал, что в данном случае шила в мешке никак не утаишь. Рано или поздно их увидят вместе, слишком уж близко все живут. Лучше уж так, чем с чьих-то третьих слов. Тем более, как ни странно, рассказывать о ситуации, победе младшего над старшей… оказалось… легко и приятно.

Вот что, сын, - сказал, наконец, отец. – Все это крайне занимательно, и где-то в глубине души я прямо горжусь тобой. Ценю, что ты все рассказал. Но к внукам, да тем более от нашей ровесницы, - он покачал головой, – мы еще не очень готовы. Будь осторожен, первое время уж точно. Поверь, в твоей жизни будет еще очень много девушек и женщин.

Пап, конечно, - сразу отозвался Марат. – Я очень осторожен. Поверь…

Деньги нужны? - в лоб спросил отец. – Подарки при ухаживании за женщиной важны. Ну и там мелочи всякие. Противозачаточные, презервативы.

Не, - теперь Марат помедлил с ответом, как будто раздумывая. – Пока обхожусь, работаю же потихоньку. Хватает. Если что, я попрошу, не боись…

В конце июля месяца погиб Дед. Смерть его была довольно обычной и банальной – автокатастрофа. Никого особо это известие не поразило и не удивило. Люди погибают в автокатастрофах каждый день.

Бронированный лимузин Деда столкнулся с другой легковушкой. Не лобовое столкновение, а просто чиркнули - бортами, летя друг навстречу другу.

В легковушке находилось целое семейство – отец, мать, ребенок. Они не пострадали никак, отделались испугом. А вот пятитонный бронированный Мерседес не удержался на дороге, улетел в кювет, много раз там перевернулся, и, в конце концов – загорелся. Дед и водитель погибли.

Но Братство, пережив грандиозные похороны, спокойно продолжало здравствовать. Бразды правления принял Басмач, почти единогласно выбранный советом Братства на пост главы.

Через три дня Басмача застрелили. Два выстрела сзади. Прямо около дома. Одна пуля перебила позвоночник, вторая – пробила череп… Стреляли из пистолета, две обычные пули калибра девять миллиметров. Но стрелка никто не видел. Как доложила полиция – выстрелы были произведены с расстояния более сотни метров. Попасть со ста метров, дважды в яблочко, в движущуюся мишень, из пистолета… может далеко не каждый.

Братство заволновалось. Куда-то пропал Двадцать Четвертый, как растворился.

Несколько лет уже канули в Лету времена бригад и братств, организованных преступных группировок, которые возникли в каждом городе России после того, как на Россию (как на свое время и на СССР) - опустился железный занавес, созданный коллективным Западом. Почувствовав слабину власти после множества экономических неудач - возродились «Волговские» в Тольятти, «Слоны» в Рязани, «Малышевские» и «Тамбовские» в Санкт-Петербурге, «Уралмаш» в Екатеринбурге, «Подольские», «Солнцевские», «Ореховские», «Измайловские» - в Москве. Десятки, и даже сотни – они были мрачной памятью о девяностых, но с новой силой воспряли в двадцатых-тридцатых годах нового тысячелетия. Просуществовали они всего ничего - три-четыре, максимум пять лет. Власть прекрасно знала, какое лекарство применять против них.

Только в городе, где жил Марат, «Братство» продолжало жить и властвовать. Никто точно не знает, почему это произошло, и как. Может быть, потому что оно было организовано чтобы одолеть преступность. Может быть, Дед был слишком умен и хитер, имел не просто пудовые кулаки и поддержку криминала, власти и спортсменов по отдельности, но и дар изящной дипломатии. С помощью которой удалось примирить и соединить непримиримое и неприсоединимое.

В свое время эти грозные банды - и много лет назад и сейчас - сначала серьезно ослабили друг друга в междоусобной борьбе. Потом официальная власть, пусть изначально слабая и неустойчивая, начала потихоньку ликвидировать их, одну за другой.