Рота стрелка Шарпа - Бернард Корнуолл

В ствол заложили картуз с порохом, заряд картечи и протолкнули их вглубь прибойником.

Сержант одобрительно кивнул. Нынешней ночью длинноносый лорд получит основательный щелчок по этому своему носу. Франция правит миром, а если кто-то с этим не согласен, что ж, добро пожаловать, в пахнущем кровью и порохом рву Бадахоса места хватит всем!

ГЛАВА 25

— Эй, сюда!

Они бежали вправо, подальше от пушек Сан-Педро, туда, где угол стены давал укрытие от неумолимой картечи. Первый наскок закончился провалом, но это только раззадорило ратников Третьей дивизии. Гром артиллерии с юго-востока и красные блики на тёмной воде Роильяса свидетельствовали о крайней ожесточённости идущей там драки. Чёрный паук безумия раскинул вокруг города свою сеть, улавливая в неё всякого, кто приблизится. Ноулз чувствовал, что и сам увязает в этой липкой паутине, с трудом балансируя на тонкой грани между исступлением и разумом.

— Лёгкая рота! Лёгкая рота!

— Здесь, сэр.

Немолодой сержант подвёл командира к горстке солдат с лейтенантом. Их было от силы человек пятнадцать. Боже мой, обескуражено подумал Ноулз, неужели это всё, что осталось от роты? К счастью, он ошибся. Выживших оказалось гораздо больше и, самое главное, у них имелась невесть откуда взявшаяся лестница! Какой-то солдат улыбнулся командиру:

— Попытаемся ещё разок, сэр?

— Ждём сигнала.

Если уж пробовать, то одновременно с остальной дивизией. Хочешь уложить противника, бей кулаком, а не тыкай попеременно каждым пальчиком.

Здесь, в стороне от французских пушек и мушкетов, Ноулз, наконец, ухватил за хвост мысль, крутившуюся у него на задворках подсознания. Во время атаки вспышки ружейного огня на парапете были редкими! Значит, в цитадели очень мало солдат. Шанс! Как бы им воспользовался Шарп? Заражая подчинённых своей уверенностью в победе, Ноулз принялся раздавать указания. Мушкеты серьёзной угрозы не представляли, опасность заключалась в другом: защитники могли опрокинуть неустойчивые длинные лестницы, поэтому капитан выделил десяток парней под командованием лейтенанта, строго-настрого запретив им лезть на стены. Вместо этого им полагалось держать на прицеле верх лестниц, отстреливая французов. Когда парапет очистится, он, Ноулз, поднимется первым, а за ним последует рота. «Ясно?»

Вопросов не возникло, и он впервые за ночь вытянул саблю из ножен. Сержант лукаво ухмыльнулся:

— Я уж решил, вы забыли об этой штуке!

Солдаты добродушно засмеялись, не столько шутке, сколько тому, что их капитан всё-таки нашёл выход, простой выход, а Ноулз порадовался темноте, скрывшей краску смущения, обильно залившую его лицо. Он гордился тем, что оказался достоин командовать этими парнями. Теперь он хорошо понимал чувство утраты, что владело Шарпом после потери роты.

Саблю неловко было прятать обратно в ножны и Ноулз придумал: карабкаясь вверх, он возьмёт её в зубы, как собака палку. Лишь бы не выронить.

Галдёж и топот возвестили о начале общей атаки.

— Вверх!

Капитан зажал лезвие зубами и взгромоздился на лестницу. Со стены прогремели несколько выстрелов. Остатки роты Ноулза ответили им залпом. Капитан был всё ещё жив и всё ещё взбирался. Конечно, он боялся, но тяжеленная сабля немилосердно оттягивала челюсть; болели скулы, болели углы губ, слюна стекала на подбородок, и страх отступил куда-то. Хватаясь за очередную ступень, Ноулз чувствительно ободрал костяшки пальцев о неожиданно близкую к лестнице поверхность гранита. Он вскинул голову. Конец пути. Вот он — парапет.

— Прекратить стрельбу!

Лейтенант внизу отдал команду и замолк.

Ноулз слышал гром пушек с пристенного укрепления, треск рушащихся лестниц, вопли. Дерево ступеней под ним подрагивало от веса взбирающихся следом солдат. Капитан взял саблю в руку, обтёр тыльной стороной рот и ступил на стену. Блеснула сталь, он отпрянул, увёртываясь от штыка. Лестница, на которой он всё ещё стоял одной ногой, заходила ходуном. Случайности в таких схватках порою решают всё: Ноулз, восстанавливая равновесие, выбросил вперёд руку с саблей, и его противник в аккурат угодил под этот нечаянный удар. Капитан оттолкнулся от перекладины, упал на умирающего человека, но сразу вскочил навстречу новому неприятелю. Этого офицер прикончил коротким тычком в горло, и горячая кровь залила ему запястье.

Высвободив клинок, Ноулз огляделся. Он! Был! На стене! Они совершили невозможное! Ликование охватило его. Капитан воздел обагрённое чужой кровью оружие и заорал, разрывая лёгкие. Позади один за одним через каменный бортик перебирались его парни. Очень кстати, ибо враги уже спешили сюда. Они носили странную форму: вместо привычного сочетания синего с белым капитан заметил жёлтые воротники и красные фалды. Переговаривались они тоже не по-французски. Немцы! Если они хотя бы вполовину так же хороши, как их служащие королю Георгу соотечественники, легко сладить с ними не удастся.

Ноулз собрал своих солдат и ринулся в драку. Немцы бились упорно. Они отстаивали каждый каземат, каждый пролёт, надеясь выиграть время для подхода войск, сосредоточенных на площади перед собором. Однако германцев было слишком мало, и стена осталась за пехотой Третьей дивизии.

Ноулз готов был плясать от восторга, и его люди испытывали то же самое. Победа, от которой захватывало дух! Третья дивизия взобралась на отвесную скалу и вышвырнула врага со стены! Не имело значения, что ещё предстояло выковыривать немцев из укромных уголков замка, ведь они сделали главное! Высшая точка города находилась в руках англичан, отсюда красномундирная волна пехоты затопит тёмные улицы и докатится до самых брешей. Хлопая своих парней по спинам, обнимаясь с ними и шутя, капитан прощал им все их прегрешения, потому что твёрдо знал: теперь он первым успеет к Терезе. Он справился. Они справились. Впервые за эту проклятую ночь воздух огласил торжествующий клич англичан.

В брешах он не был услышан. Больно далеко стоял замок, даже гонцу на свежей лошади (с учётом того, впрочем, что бедняге пришлось объезжать заводь) требовалось время, чтобы привезти Веллингтону весть о победе. Пиктон ждал. Когда в соборе пробили одиннадцать, он заметил первых красномундирников на стенах, но это ещё не была победа. Лишь когда раздался рёв сотен глоток, означавший, что стена осталась за британцами, генерал привстал на стременах и бросил адъютанту:

— Скачи, приятель! Во весь дух скачи!

Повернувшись к спутникам, Пиктон сжал кулак и упоённо произнёс:

— Ай да мы! Ай да сюрприз для его длинноносой светлости!