Канонир - Юрий Корчевский

— Ты это, чего сюда везёшь?

— Тестя убили, в семью везу — похоронить по- христиански надо.

— Кто ж его? — сочувствуя, обнажили головы и перекрестились служивые.

— Кабы знал — сам бы убил.

Стражники расступились, и я продолжил свой скорбный путь. Прохожие смотрели — кто со страхом, кто с жалостью.

Я подошёл к дому, остановился перед воротами. Рука не поднималась постучать. Одно дело — беспокоиться о пропавшем отце, не зная, где он, что с ним, и другое — увидеть труп. Если в первом случае ещё надежда есть — пусть и маленькая, то сейчас…

Всё-таки я собрался, постучал. Выбежала Маша, отворив калитку, увидела коня и тело убитого Ильи. Заголосила в голос. На крики и стенания выбежала из дома простоволосая Дарья. Завидев, как я завожу во двор коня с телом отца, побледнела и упала без сил в грязный снег двора.

Я бросил лошадь, подбежал к Дарье, поднял её на руки, занёс в дом и уложил на лавку. Сам выскочил во двор, запер ворота, подвёл коня к крыльцу, стащил тяжёлое тело Ильи и с трудом затащил его в дом. Уложил на другую лавку.

Вот кошмар-то! На одной лавке — убитый Илья, на другой — Дарья в глубоком обмороке.

Я выбежал из дома, завёл в конюшню Орлика, расседлал, задал сена. Помог мне он сегодня, славный конь. Бегом вернулся в дом. Около Дарьи хлопотала Маша, хлюпая носом.

— Воды принеси! — приказал я.

Из кувшина набрал в рот воды и прыснул в лицо жене. Она вздрогнула, пришла в себя. Я помог ей сесть, дал попить воды. Дарья уставилась на меня пустыми глазами.

— Кто его?

— Не знаю пока, буду искать.

— Нашёл где?

— Между городом и коптильней, в лесу, под снегом. С дороги и не видно. А лошади, саней и денег нет. В спину его кто-то ударил, ножом. Сразу умер, не мучился.

Дарья зарыдала взахлёб, бросилась ко мне на шею. Рядом голосила Маша.

— Так, хорош голосить. Дитя накормлено? О живых сейчас думать надо.

Маша первой взяла себя в руки, помогла подняться Дарье, и обе пошли в комнату к ребёнку. Помощники из них сейчас — никакие.

Я накинул тулуп, побежал на торг, нашёл в ремесленном ряду плотников и пригласил их домой — гроб ведь делать надо, мерку снять. И закрутилось — нанять рабочих могилу вырыть на кладбище, в церковь — отпевание заказать, женщин нанять для готовки на кухне на поминки.

В красном углу дома, перед скорбным ликом Богоматери, горела свеча, пахло ладаном. Перед образами, шепча слова молитв и вытирая непрерывно струящиеся слёзы, стояли на коленях Дарья и Маша.

Весь следующий день я метался как угорелый. На меня одного свалилось множество хлопот, связанных с погребением близкого человека. И никаких тебе похоронных бюро и катафалков.

А после отпевания и похорон — поминки. Много народу собралось, в основном купцы да соседи. Каждый считал своим долгом подойти к безутешной Дарье и выразить ей соболезнование. Много добрых слов об Илье прозвучало в этот день.

Мы чинно посидели, помянули раба Божьего Илью, — денег даже собрали, как водится по русской традиции.

И дом как-то сразу опустел. Никто не кричал с порога: «Как дела, зятёк?» Поговорить, посоветоваться, да что там — кружку вина стало выпить не с кем. Остро чувствовалась потеря. А уж как Дарья переживала! Исхудала вся, молоко пропало. Я утешал как мог, только здесь лекарь один — время.

Немного отойдя от похорон, я кинулся на поиски убийцы. В груди горел огонь отмщения, и ничем его было не погасить, кроме как справедливой местью. Кое-какие зацепки для поиска есть.

Говорил же мне артельный, что человека выгнал с коптильни Илья, а ежели учесть, что Илье нанёс смертельный удар в спину явно знакомый, то и проверить этого человечка следовало в первую очередь.

Оседлав лошадь, я отправился в деревню Крюково, что через лес от коптильни. Дорога к коптильне была тупиковой, но, не доезжая немного до артели, дорога имела ответвление вправо. Узенькая такая дорожка, малоезженная. Невелика, вероятно, деревушка.

Так и оказалось. Одна кривая улочка и четыре избы. Из труб печных дымок вьётся, стало быть, во всех домах люди есть.

Я постучал в ворота первого же двора. Вышел среднего возраста какой-то расхристанный мужик, без пояса на рубахе, с запахом вчерашнего разгула изо рта.

— Мне бы Аристарха.

— Ну вот он я. Чего надоть?

— Поговорить.

— Пошли во двор, чего на улице стоять.

Мы зашли во двор.

Не ожидал я так сразу на Аристарха наткнуться, подрастерялся слегка, но быстро взял себя в руки.

— Чего хотел? — прогундосил мужик.

— Лошадь у меня украли, видаки говорят — сюда вроде след ведёт.

— Брешут! — От негодования мужик аж глаза выпучил.

— Докажи!

— Это как же?

— Покажи конюшню.

— Чиста моя совесть, не крал я коня, не цыган какой-нибудь.

— Ну так покажи конюшню — или боишься?

— Пойдём, коли охота. Только лошадь у меня вместе с коровой стоит.

Мы подошли к хлеву, мужик отпёр дверь, открыл. В хлеву и в самом деле стояла одна лошадь, причём явно не Ильи, и корова, лениво перемалывающая во рту сено. Незадача.

Я вышел из хлева, окинул взглядом двор. Небольшая сараюшка, в которую лошадь не поставишь, навес, под которым стоят сани да телега. Всё, больше никакой постройки, где можно лошадь укрыть. Конечно, отсутствие коня и саней Ильи — ещё не алиби. Убийц могло быть и двое, и коня с санями мог забрать второй. Или Аристарх был один и продал трофей? Но пока мне зацепиться за что- либо было невозможно. И стало быть — обвинить не в чем.

— Извини, Аристарх, видно — оговорили люди.

— Бывает. Ты заходи, если что, только вино с собой неси. На трезвую голову какой разговор?

С этим всё ясно. По-моему, просто алкаш. И убить если и способен, так в пьяной драке, по куражу. А тот мерзавец специально Илью на дороге ждал, расчётливый, гад! Нет у Аристарха этих черт, не чувствовал я на нём крови. Отпала версия, как это ни жалко признать. Но и не проверить её было никак нельзя.

Домой я возвращался не спеша, обдумывая — каким образом продолжить поиски убийцы Ильи. Ну не детектив я, лекарь только. Однако и аналитического ума не лишён, и факты сопоставлять умею. За что ещё можно зацепиться? Свидетелей — по нынешнему времени «видаков» — не найти. Это не пьяная драка в трактире. В лесу свидетелей нет.

Вот! Меня пронзила мысль о важных упущенных деталях трагедии. Лошадь и сани! Куда-то же они делись? Как-то упустил я этот момент. А как их, собственно, найти? Саней полно, почитай — в каждом дворе стоят, да иногда и не одни: парадные для выездов, богато расписанные, с ковром, и хозяйственные — для перевозки грузов. И что — теперь обшаривать каждый дом? Лошадь могли продать в любую деревню, за полцены для быстроты сделки. Только идиот оставит её у себя — улика всё же.

На местную власть надежды нет. После похорон я ходил с челобитной в земскую управу да Разбойный приказ. Там дьяк только руками развёл — неделя прошла, да и снегом всё занесло. А может, пьяная драка была? Нет на власти надежды.

На торг поехать — лошадников поспрашивать? Шансов мало, но надо использовать любую возможность. Найти и покарать убийцу — мой долг. И не столько перед Дарьей, сколько перед самим собой, перед памятью об Илье. Не успокоится душа его, пока отмщён не будет.

Приехав в город, я поставил коня на конюшню и, не заходя домой, чуть ли не бегом — на торг. Был на торгу угол, где живностью торговали. Вот и отправился туда. Долго расспрашивал лошадников, описывая лошадь Ильи.

И никто не видел лошадь такую — каурую, с белой звёздочкой на лбу, бабки на передних ногах белые, вроде как в белых носках. Лошадь не старая — трёхлетка, в самом расцвете сил и в цене. Ну хоть убей — одна темнота вокруг, ни одного лучика надежды. Неужели изверг останется безнаказанным?

В расстроенных чувствах я уже было собрался покинуть торг, и… неожиданно встал. Что-то привлекло моё внимание. Обернулся, внимательно осмотрелся вокруг. Всё обыденно. Но что-то же заставило меня остановиться?

Я вернулся назад, пошёл снова по уже пройденному пути, только медленнее, и внимательно разглядывая всё — каждый предмет. Стоп! Вот что привлекло моё внимание. Сани! Такие же, как были у Ильи. Собственно, они — как у всех: санные и тележные мастера делали их почти одинаковыми, как из-под штампа. Но сани Ильи имели два небольших отличия. Деревянные полозья не железом были оббиты снизу, а медной полосой. Вот и на этих, что стояли у мясного ряда, торцы полозьев поблёскивали медью.

Я подошёл поближе. На задней стенке, с внутренней стороны, на задке саней Ильи потёк краски был. Охру он перевозил как-то, да один из горшков треснул, вот пятно и осталось.

Заглянул я в сани — задок сеном прикрыт. Я рукой отодвинул сено… и обомлел. Есть потёк краски. Его это сани!

От мясного ряда шёл высокий грузный мужик. Ещё издали он стал орать:

— Чего по чужим саням лазишь? Вот я ужо стражников сейчас кликну!