Прикосновение - Рустам Ибрагимович Ибрагимбеков

сразу замолчу. Мне мать всегда говорит: «Эх, Андрюша, посадят тебя когда-нибудь за твой длинный язык». Я с милицией любил права качать. Если где скандал, то я тут как тут. Меня все милиционеры в Баку знали. (Пауза.) А у тебя кто есть? Отец? Мать? Брат?

А д а л а т. Мать и брат. Отец погиб.

А н д р е й. Понятно. Брат больше или меньше тебя?

А д а л а т. Меньше.

А н д р е й. Это хорошо… Карлуша, брат мой, всегда говорил: в жены надо брать сироту, чтобы родители ее жить не мешали. У меня тоже отца нет. Поэтому я с детства на все руки мастер. Вот возьмешь меня в Алма-Ату, я дом красивый построю из камня или деревянный, какой материал будет, такой и построю. Стены разрисую, кухню кафелем обложу, таметом застелю. И заживем. (Смеется, — непонятно, шутит он или говорит серьезно.) Я детей люблю, а ты?

А д а л а т. Ой, лошадь… смотри! (Протягивает ему бинокль.)

А н д р е й (смотрит в бинокль). А что ты так обрадовалась? Любишь лошадей?

А д а л а т. Да.

А н д р е й. Конечно, бывают среди них красивые, а эта, как моя мамка говорила, кожа да кости… А я один раз на фаэтоне катался — это коляска такая с верхом. В Баку их несколько штук.

А д а л а т. У отца моего был белый конь. Я часто на нем ездила.

А н д р е й. А сама ты кто? Кем работала до войны?

А д а л а т. Я гидромелиоративный техникум закончила. Знаешь, что это такое?

А н д р е й (неуверенно). Вообще слышал… Вроде строительного, что ли?

А д а л а т (насмешливо). Вроде, да не совсем. А ты, я вижу, хоть и художник, да не очень образованный. Школу хоть кончил?

А н д р е й (виновато). Семь классов. Работать рано пошел. Ну ничего, я свое еще возьму. Наши ребята все высшее образование получили. На Шемахинке я жил, угол второй Параллельной, рядом с базаром. Любого спроси — покажут. Знаешь, какой у нас двор был? Один за всех, все за одного. На весь город гремели. И все вместе на фронт пошли. Шесть друзей нас было. Только одного Рамиза не взяли, он нефтяник, броня у него есть, остальные, хоть и с высшим образованием, все как один пошли. Алик — геолог, Руфат — журналист, Борис физкультурный окончил, Эдик — хирург. Один я малообразованный.

А д а л а т (насмешливо). Что же ты так?

А н д р е й. Глупый был. Ну ничего. Я же молодой еще, у меня все впереди. И может, талант у меня какой откроется.

А д а л а т. Какой еще талант?

Адалат негромко смеется.

А н д р е й (улыбаясь). Ну чего ты смеешься? Я очень картины люблю. (Он смотрит вниз, на ящик с картинами.)

Свет медленно гаснет; только ящик, стоящий посреди церкви, высвечен лучом. Опять звучит фраза из «Лебединого озера».

З а н а в е с.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Когда становится светло, А н д р е й  и  А д а л а т  уже внизу; она наблюдает за тем, как он вытаскивает из ящика и развешивает на черных, обуглившихся стенах изб, окружающих церковь, вернее, на их останках, картины.

А н д р е й. Картины свет любят, в сырости их держать нельзя — краска разбухает. Вот, пожалуйста (показывает на очередную картину — хорошо сохранившуюся копию работы одного из французских импрессионистов, а может быть, и сам оригинал), — попортилась… Размазалась вся, рисунок потеряла. А все из-за сырости. (Качает головой, не понимая, что огорчившие его дефекты вызваны манерой письма.) За картиной уход нужен… Ничего, повесим тебя на солнце, лучше будешь себя чувствовать. Но долго на солнце ей тоже нельзя — цвет выгорит. (Вешает картину на стену, рядом с двумя другими, уже висевшими здесь, отходит на несколько шагов назад, чтобы оценить их сочетание. Что-то ему не нравится, переставляет картины местами.) Так будет лучше. Чтобы гармония была… Знаешь, что такое гармония?

А д а л а т. Знаю. Инструмент такой… как баян.

А н д р е й. Не-ет! (Смеется.) Гармония — это когда верный цвет кладешь на верное место… Когда только этот колер можно, а никакой другой нельзя… И в жизни бывает во всем гармония: лето, например, зима, осень, весна, опять лето… А когда сапог не жмет, это тоже его гармония с ногой. Все хорошее — гармония. (Вешает еще одну картину.) Город какой-то. Видно, не наш, заграничный. Ты по-немецки понимаешь?

А д а л а т. Нет.

А н д р е й. Тут написано что-то… 1862 г. …год, наверное. Ты смотри. (Крутит головой.) Тридцать восемь и сорок четыре — восемьдесят два года этой картине. Чего только она не видала! Русско-японскую войну — раз, первую мировую войну — два, Февральскую революцию — три, Октябрьскую революцию — четыре, а теперь через пятую войну проходит. Люди на фронтах гибнут, от болезней умирают, а она все живет и живет. И не сама живет, ей люди жить помогают… Без них кому она нужна! Так просто… Она висеть должна на видном месте, чтобы каждый на нее посмотреть мог, порадоваться, а эти сволочи немцы ее в ящик заколотили, в темноту, а в темноте картина слепнет, как человек, поняла? Люди искусство уважают. Без этого нельзя. Вот я с одним беседовал, когда в госпитале лежал, так он мне сказал: «Искусство для человека как хлеб, без него люди давно бы уже лаять начали». Но… каждый же день такую картину не нарисуешь. Значит, сохранить ее надо, Диалектика… А ты говоришь — лошадь. (Добродушно, но с некоторым чувством своего превосходства улыбается Адалат.)

А д а л а т (с вызовом). Я ничего не поняла, что ты сказал, и в картинах этих ничего не понимаю.

А н д р е й. Развиваться надо. К этому привычку надо иметь. Я тоже не понимал раньше, а потом привык. Сколько я их перевидел! Гостиницу оформляешь — картины висят, министерство какое-нибудь — тоже висят, И в домах висят… Много я их насмотрелся… Это вы из-за Магомета пострадали — он запрещал людей рисовать, — поэтому нет у вас тяги к этому делу. А русские когда иконы начали рисовать! Поэтому мы к краске тянемся, все хотим чего-то изобразить.

А д а л а т. У нас в Казахстане тоже художников много.

А н д р е й. Не без этого. Талант в каждом народе есть. Теперь вы быстрым темпом развиваетесь…

А д а л а т (усмехаясь). Врешь ты все, треплешься… Видала я таких художников! Маляр простой, а строишь из себя…

А н д р е й (не обижаясь). Не маляр, а альфрейщик. Если бы у меня образование было, я все понимал бы, а так, конечно, трудно — знаний не хватает.

А д а л а т. А за то, что картины спрятал, еще посидишь на губе. Надо было сразу арестовать тебя. Жалко только, места в машине не было…

А н д р е й (добродушно). Ты не обижайся, тебе же ведь что картины, что картошка — одно и то же. Сама же сказала, что ничего в них не понимаешь. За чем пошлют, за тем и едешь. Знай себе службу несешь… А для таких дел (показывает на картины) душа нужна.