Щукинск и города - Елена Некрасова

— Да захожу…

Надька не очень-то выглядит, какая-то она стала серая и рыхлая, наверное, ест много хлеба в этой своей булочной, не может удержаться… интересно, Юра сообщил ей про Глеба, с него станется… неохота всё докладывать Надьке, надо будет сказать, что он просто уехал…

— Ух ты, ничего себе, как тут пусто… ты что, всё продала?

— Повыкидывала. Я же тебе говорила.

— Ну, даешь… Слушай, так что, получается, сработало? Юра сказал, что оно ушло.

— Да вроде. А что ещё Юра сказал?

— Да ничего особенного… говорит, неделю назад уже приехала… а где твои жильцы? Никого нет дома?

— He-а… У тебя есть сигареты?

— Только они совсем слабые…

— Сойдет, можно отломать фильтр… А у меня больше нет квартирантов.

— Как это?

— А Лена забеременела, и они теперь разводятся, потому что Сережа не хочет ребенка, а она категорически не хочет делать аборт, короче, она уже уехала к маме в Белоруссию, а он тоже сегодня сваливает назад к почтальонше…

— Ну ни фига ж себе! Прикинь, а ты теперь можешь закрутить с ним роман! Будешь тоже, как это… ну как?

— Свингершей.

— Ну да, прикол! Подожди, ты сказала, что он переезжает? А почему?

— Потому что я всё равно буду продавать дом, мне деньги нужны… Ты мне можешь рублей пятьсот одолжить, а лучше тысячу. Недели на две?

— Пятьсот могу, да, дела… а уже есть покупатель?

— Нет, я сегодня пойду в агентство… чай будешь?

— Ага… но оно точно исчезло? Ужас, вот увидела этот шкаф и вспомнила, как он трясся…

— Да исчезло! Пойдем на кухню, а то тут свинками воняет.

— А как там всё было? Ну расскажи, мне же интересно… вот вы туда приехали, и что дальше? И вообще, почему ты так долго там застряла? Вроде собиралась на неделю максимум…

— Просто захотелось побыть одной… Ну там такой колодец, неглубокий… и длиннющая очередь, мы же прямо на Пасху приехали, вообще километровая очередь стояла, так что я искупалась ночью, пока весь народ был в церкви.

— Ну и как? Что-нибудь почувствовала?

— Да не особенно… когда я туда прыгнула, ничего не соображала, орала что-то про привидение, типа Матерь Божья, избавь меня от привидения… знаешь, какой холод был дикий? Днем еще ничего, а ночью вообще кошмар, и вода ледяная… я даже думала, что, если залезу туда, у меня остановится сердце, я же мерзлячая до ужаса. Короче, разделась, прыгнула — и все дела… причем я холода не почувствовала, а наоборот, какой-то дикий жар. Потом уже замерзла, потому что волосы были мокрые.

— Ну видишь, зато помогло. Круто… А было какое-нибудь знамение? Ну, ты сразу поняла, что оно исчезнет?

— Конечно нет, какое знамение?! Типа голос с небес?

— Ну не знаю… бывают же.

— Нет, извини, ангелов не встречала… но зато в доме спокойно, тьфу-тьфу-тьфу… Пей чай, а то остынет.

— Слушай, а эти твои знакомые, ну… Алексей его зовут, да? А они зачем ездили, я уже забыла…

— Ой, это, блин, вообще… я вообще в шоке. Такой прикол… слушай, ты только Юре не говори, потому что Маша не хочет ему рассказывать… а он к ней специально ходил узнавать, что случилось, потому что Алексей отменил свой кружок, неудобно будет, короче…

— Я что, общаюсь с твоим Юрой?

— Он не мой, вот какого ты уже второй раз…

— Потому что он к тебе ходит, а не ко мне, а у нас с ним разговор короткий. Привет-пока, и то, если я за прилавком. А на улице мы даже не здороваемся, потому что он меня не узнает. Ну ладно, ну рассказывай!

— Но сейчас-то вы с ним разговаривали…

— Правильно, это я его остановила, потому что я же волнуюсь, между прочим, уехала, и с концами… так чего ты в шоке? Ну не тяни!

— Там история ещё круче, чем с Леночкой. Прикинь, его Маша забеременела, а у них с Алексеем ничего типа не было…

— Ну, значит, от кого-то другого.

— Скорей всего… но ты бы видела эту Машу… это такая тихая овечка, просто ангельское создание, и ни на шаг от него не отходит, вторит каждому слову… в общем, всё это очень странно…

— Знаешь пословицу: в тихом омуте черти водятся. Такие вот тихони обычно и…

— Так Алексей поэтому и свихнулся, что сам не верит… ну, что Маша могла ему изменить.

— Но ведь получается, что изменила? Не от святого же духа она…

— А вдруг? Да… полный бред, конечно… значит, она переспала с кем-то в Ташле… но ты бы её видела, нет, я не представляю…

— Может, её изнасиловали? И она просто не хочет говорить?

— А что? Может быть… только очень по-быстрому, Маша сказала, что они там все время ходили за ручку, поэтому Алексей и бесится — даже заподозрить её не в чем…

— Так может, она раньше забеременела, просто не знала? Бывают же такие дуры — пока живот не вырастет, даже не подозревают ни о чем.

— А срок? Вот смотри — мы уехали двадцать первого апреля, до этого они целый месяц не трахались, а может, даже и больше, потому что был Великий пост, сколько он там длится, не помню… А они постились по-черному, сидели на одной картошке с водой, Алексей ещё ничего выглядел, бодренько, а Маша ужасно — исхудала, под глазами темные круги и всё время засыпала на ходу, такая, знаешь: «А? Что? Ой, а где мы? Ой, а что ты сказал…» Сильно ослабела, короче… Ну вот, а в Ташлу мы приехали как раз на Пасху, двадцать третьего, а через неделю Машу начало тошнить, она сначала думала, что простудилась, таблетки пила… а они как раз поехали в Самару, посмотреть какие-то монастыри, и она почти всё время себя плохо чувствовала, а в Щукинске купила тест на беременность и оказалось, что оно самое…

— Ага, с мужем два месяца не спала, а тест на беременность быстренько купила в аптеке, ну конечно…

— Говорит, ей приснился сон, что она вылезает из этого источника, а у неё огромный живот, прикинь! А иначе бы ей и в голову не пришло. И в поликлинике тоже всё подтвердилось, причем совсем маленький срок — до двух недель, так что получается, она в Ташле забеременела…

— И с мужем не это?

— Не это.

— Чушь какая-то! И ты веришь?

— Не знаю… просто, понимаешь, надо знать Машу…

— Непорочное зачатие, да? Типа она Богородица, ты соображаешь, что говоришь?

— Вот это и странно…

— Щукинская Богоматерь. Надо срочно заказать кому-нибудь икону, чтоб её с натуры нарисовали, да… нет, я ещё могу поверить во всякие там исцеления хромых, и паралитиков, и даже бесплодных, но чтоб на голом месте…

— Вот Алексей тоже так считает…

— А ты как считаешь?

— Да никак не считаю, не знаю я… при чем здесь я? Я поехала туда просто так, потому что уже не знала, что делать, думаешь, я сильно верила? А они сильно верили… Алексей постоянно рассказывал, какие в Иерусалиме происходят чудеса, и в разных других святых местах, и даже не в святых… Сам же всё это проповедовал и должен быть счастлив, по идее. И вдруг лично с ним происходит настоящее чудо, а его так ужасно колбасит… Маша говорит, что он скоро в дурдом пойдет сдаваться…

— Ну если он такой верующий, то в чем проблема? Пусть себе верит.

— Так не может, в этом весь прикол! Начинает ей припоминать, что вот она ходила в магазин и её пятнадцать минут не было, или что он ходил, а она дома сидела одна… потом начинает каяться, какой он урод, что подозревает несчастную Машу, а она святая, а он будет гореть в Аду… что Фоме неверующему было простительно, а ему нет, и всё в таком роде, то ползает перед ней на коленях, то донимает всякими гадостями, Маша уже к родителям переехала жить, так он каждый день бродит под окнами весь заросший и с безумными глазами, они его уже боятся.

— Ну и призналась бы человеку, с кем она, так сказать… чтоб не мучался. Нет, в такие крутые чудеса я не верю, это уже слишком… знаешь, в чем настоящий прикол? В том, что я тоже беременна, между прочим…

— Да ты что?! Надька! И что дальше… собираешься рожать? Это от Петьки?

— А от кого же еще…

— С ума сойти, Надька… так ты замуж выходишь?

— Ну да, уже заявление подали, так что будешь свидетельницей. Он же на другую работу недавно перешел, в универмаг…

Таня курит легкие Надькины сигареты, с обрезанным фильтром получается чуть крепче, но всё равно не то… надо бы сходить в магазин, но хочется выйти из дому уже вместе с Надькой, про отношения с Петечкой она может рассказывать часами, а тут ещё новая работа, такая актуальная тема… Таня смотрит в окно — дождя пока нет, но явно собирается, неохота мокнуть под дождем… да, надо сказать, что ей срочно нужно в агентство, и напомнить про деньги… хм, у её калитки почтальонша беседует с какой-то жирной бабой, и та привалилась к забору всей своей тушей, он и так еле держится, этого ещё не хватало… Глеб собирался подправить, но не успел.

А почтальонша Ирина Вадимовна беседует с Антониной Семеновной, потому что они подружки и не виделись уже несколько дней, им есть что обсудить… Они обсуждают возвращение квартиранта — разругался с женой и с Таней, видать, не поладили… обсуждают вчерашний День Победы — мужики совсем меры не знают, полгорода перепилось и валялось на улицах… обсуждают пенсионера Кириллова, соседа Ирины Вадимовны, который целый год уже женихается, а всё никак… обсуждают молодежь, которой в Щукинске почти не осталось, — и правда, что им тут делать… и это интересное извещение, которое Ирина Вадимовна принесла Тане — пишут, что на её имя получены деньги, а сколько? Не пишут. Просто приглашают в банк… Дождь вот-вот начнется, скорей бы уж, а то давление совсем замучило Антонину Семеновну, так тяжело сегодня, в груди что-то давит, ноги как чужие… Небо уже совсем низко, тучи набрякшие, воздух сырой… когда заморосит, подруги разойдутся, а пока можно еще чуть-чуть поболтать…