Щукинск и города - Елена Некрасова

— Здравствуйте, Кирочка! Как жизнь молодая?

— Да уж, молодая! А что это у вас с ногой?

— А, с табуретки упал неудачно, полез менять лампочку в темноте и встал на край…

Женя не шевелился… и эта сарделька ни туда, ни сюда… и голос, его голос… или это живой Буряк, или… странные мысли пульсировали в Женином мозгу, он растопырил пальцы рук, постучал о край стола запястьем, боль есть… «Зося» — это неспроста… что всё это значит? Что происходит… это уже слишком… но это же не сон, не похоже… галлюцинация? А если белая горячка? Он шел по улице… хотя не факт, всё было как в тумане… есть фильм с Депардье, где человек уже умер, а думает, что он всё ещё живой, типа на том свете так устроено, чтоб люди не пугались… ай-я-яй… всегда ведь считал, что мистика — это полный отстой, а тут…

— …и соленый огурчик. Кирочка, ещё разок на мой счет запишем, ладно? А в понедельник я всё погашу, сколько там набежало?

— Тридцать две гривны. Мы в понедельник не работаем.

— Ну, значит, во вторник, но как штык! Половину уж точно заплачу, обещаю… так как? Договорились?

— Ладно уж, запишу…

Буряк. Купил себе сто граммов водки и огурец… и сел напротив… Не отрывая взгляда, Женя наконец-то сглотнул сардельку, запил, черт, больно… так долбанул о зубы стаканом, что Буряк поднял голову и посмотрел… глазки-буравчики, лицо-жопа… хитрожопые глазки… он самый… пьет водку мелкими глотками, как лекарство… не отрываясь и до дна… шумно втянул носом воздух и сунул в рот огурец… Встает?!

— Ну, всего доброго, Кира Ивановна, целую ручки…

— Стой!!!

— Ты чего, мужик?

— Ты Буряк?!

— Ну… да ты чего, ты в порядке, мужик?

— Буряк?

— Ну… а ты-то кто?

— Я… я у вас работы покупал, в девяностом ещё, я Женя… работы, натюрморты… не помните?

— Женька?! Так это ты? Ну ты даешь! Вот так встреча… А тебя не узнать, нет, не узнать… ну ты заматерел, ну надо же! Совсем изменился, ух, заматерел! Дай я тебя обниму! Кирочка, это же Женька, он американец… ну, даешь! Ни за что бы не узнал!

— А вы совсем не изменились, совершенно…

— Так это я проспиртовался! Насквозь! Я и сам удивляюсь! Тоже своя польза от этого дела, что ни говори… Женька! Ну ты молодчина… а я смотрю — мужик такой странный, смотрит и смотрит, дай, думаю, пойду от греха, а это Женька! Слушай, это же надо отметить, вот только я сегодня на мели…

— Так вы заказывайте что хотите, я заплачу, какие проблемы… буду рад!

— А почему на вы? Что за дела? Давай на ты, а то будем ещё разводить церемонии… эх, Женька, так я рад тебя видеть! Кирочка!

— Я тоже очень рад…

— Кирочка, мне тогда ещё сто водочки в честь встречи с другом и бутылочку черниговского пивка… и бутерброд с сёмгой. А тебе?

— Да мне… ну давайте ещё пива, белого… извини, Дим, водку уже не могу, даже за встречу.

— Так и я не могу, у меня же правило — с утра не больше двухсот, вот пиво — другое дело, а как же? Я же работаю…

— А где ты вообще живешь… то есть, как ты вообще? Я даже собирался заскочить к тебе в мастерскую…

— А нет уже мастерской! То есть она есть, но я там сейчас не бываю. Я сдал её одному козлу на полгода, так этот урод обещал сделать ремонт, а сам вынес всю мою мебель, всё выбросил! Даже мольберт! В общем, развел грязь и пропал, бывают же сволочи! Хорошо, что я хоть забрал кое-что ценное…

— А что? В смысле… он выбросил без твоего ведома?

— Ну да! Оставил голые стены. Вот как после этого можно творить? А мольберт? Это ж стоит сейчас бешеных денег! Ну допустим, можно достать старый в училище, а обстановка? Дело даже не в мебели, у меня была там своя атмосфера, ну ты помнишь… Короче, я расстроился, закрыл это дело на замок, да пошло оно, думаю… Спасибо, Кирочка! Ну, будем! «Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу…»

— А где ты живешь? Ты же вроде раньше жил в мастерской…

— Да где придется, на кладбище жил у ребят, теперь вот у Светки, тут рядом, на Гоголя… Да я всё собираюсь переехать назад в мастерскую, насчет вещичек кой-каких уже договорился, просто руки никак не доходят, я же на работу ещё устроился в гранитную мастерскую, режу цифирь жизни и смерти.

— Забросил живопись?

— А для художника что главное, Женька? Чтоб было вдохновение! А если музы молчат, то и хер с ними, верно? Не надо насиловать муз, когда вокруг полно нормальных баб! Но я уже чувствую творческий зуд, уже подступает… но, если я начну, это будет прорыв, понимаешь? Это какой-нибудь Степанков или там… Бабаченко всю жизнь кисточкой тюк-тюк-тюкают о холстик, тоненькой такой кисточкой, и такое всё у них вяленькое, серенькое, пошленькое… и даже когда они сдохнут, в гробу будут кисточкой вот так же тюк-тюк-тюк… потому что всё это мертвечина, понимаешь? Нет, если Буряк вернется в искусство, это будет взрыв термоядерной силы! Но пока я не готов, и я это честно признаю… и это честнее, чем весь их Союз вместе взятый! Я тебе вот что скажу…

Женя попробовал поесть, но кусок не лезет в горло… Надо как-то спросить его, но как задать вопрос? Впрямую? А помнишь, типа, у тебя были такие значки… а их, конечно, выкинул этот мудак, но ведь не спросить тоже тупо! Тем более, он говорит, что кое-что вынес из мастерской… А если задавать наводящие вопросы, может что-то заподозрить… хотя какая разница, один процент из ста, что реликвии целы, кстати, а как их называть? Реликвии — много чести, значки… эмблемы, нет, маленькие штуковины, которые ты рисовал, черт, как же все-таки начать разговор? Так, так, так… можно сказать, что один друг собирает значки…

— Ну а ты как поживаешь? В своих Америках? А то я всё болтаю… Как жена?

— Жена прекрасно! Ну и я ничего себе, у нас своя ферма, так что…

— Да ты что! Так ты американский фермер, с ума сойти! Слушай, а что с теми картинами? Ты их продал?

— He-а, решил не продавать… всё оставил себе, всю коллекцию. Так что у меня свой домашний музей…

— Вот за это уважаю! Ну ты молодчага, наш человек! Вывез на продажу и оставил для души, ну ты даешь! Не ожидал… и правильно, деньги — тьфу, главное — душа, ты надолго в Одессу?

— Да вообще уже сегодня в Киев собирался, а оттуда, соответственно… Слушай, Дим, я к тебе хотел забежать вот по какому делу, хотя так и не нашел времени…

— Ну ты бы и меня не нашел. А что за дело?

— Помнишь, у тебя в мастерской стоял сундук с такими маленькими значками, ты их ещё использовал в натюрмортах? Ну, ключики разные, звездочки, черепа… они у тебя еще есть?

— А тебе зачем?

— Это не мне, мой приятель собирает всякое такое… я хотел сделать ему сюрприз.

— Собирает масонские знаки?

Этого Женя не ожидал, как же быть?! Признаться или прикинуться шлангом? Нет, глазки буравят, раскусит…

— Ну да, и масонские в том числе… ну так как, есть они у тебя?

— Да как сказать… можно попробовать, конечно, но гарантировать не могу. Я их продал Тютичу, года три назад уже, если не больше…

— Кому?

— Да ты, наверное, его не знаешь, придурок такой из Горсада…

— Художник?

— Ну да, но больной на всю голову. Выпрашивает у студентов неудачные работы и продает, как свои… дорисует какую-нибудь хрень, но зато расскажет с три короба…

— Подожди, так, может, ты меня с ним сведешь? Я тебя отблагодарю, естественно… только я не понял, он что, коллекционер?

— Да придурок он, я просто злой был, вот и продал за бесценок…

— Ты же говорил, что их даже в комиссионку не брали, что это всё имитации…

— А ни фига не имитации! Они все подлинные, как выяснилось. Я Лисовскому как-то показал, ну и объяснил, что от деда, все такое… так он офигел, ты чо, говорит, Димыч, это же натуральные масонские знаки отличия, ты лучше продай их в Художественный музей, ну я и понес… так они мне предложили по гривне за штуку, говорят, такого добра у нас достаточно, не имеет ценности, по гривне за штуку, прикинь?! Ну не уроды? И, короче, когда я шел назад, то показал одному знакомому в Горсаду, а там Тютич рядом ошивался и пристал как банный лист… ну я и продал за сто гривен, за двадцать баксов, считай… но и то получилось в два раза больше, чем в том поганом музее.

— А этот, как его… ну, придурок, зачем они ему?

— А налепил себе на пиджак и красуется, привлекает покупателей. Он даже специальный пиджак пошил, из серебряной ткани. Раньше стоял в рыцарском прикиде из фольги, а теперь весь в орденах и медалях… кстати, сегодня суббота? Так он должен быть в Горсаду, только у меня условие — я сам с ним поговорю. Он же упертый, как баран, а если почувствует, что тут пахнет деньгами…

— Знаешь, Дим, я хочу купить эти штуки, и не за сто гривен, разумеется… и я хочу, чтоб ты получил больше, чем этот Тючи… тьфу, не выговорить, но ты мне сразу скажи, на какую сумму ты рассчитываешь? Потому что, если получится слишком дорого, я не знаю… это же просто подарок.