Поход - Алексей Витальевич Осадчук

местной детворы, знавшей свой город как свои пять пальцев, я организовал «летучие отряды», которые обеспечивали коммуникацию между всеми отрядами, защищавшими город, а также доставку стрел, еды и медикаментов воинам на стене и баррикадах. И подобных моментов было множество…

В общем, как человек никогда в своей жизни не принимавший участие в подготовке целого города к длительной осаде, я пытался действовать комплексно, полагаясь в первую очередь на богатый опыт моих боевых товарищей, но при этом не забывая прислушиваться к своей собственной интуиции.

К слову, помимо таких факторов как: оборона, медицина, логистика, вооружение, запасы продовольствия и воды, важную роль играл моральный аспект.

Люди, доверившиеся мне, должны были ежедневно видеть меня спокойным и уверенным в себе. Это касалось как членов нашего военного совета, так и ребятни, что носилась как угорелая по городу, выполняя мои поручения.

Даже если я не имел ни малейшего понятия в каком-то вопросе, ни в моих глазах, ни в моем голосе, ни на моей физиономии не должно было отразиться даже намека на какое-то сомнение. Как говорится, я обязан был сохранять лицо даже в те минуты, когда, на мой взгляд, я нес откровенную ересь.

Правда, до такого еще не доходило. Просто я умел слушать. В первую очередь, я давал высказаться всем своим соратникам по тому или иному вопросу. Для решения какой-то сложной задачи я приглашал на беседы специалистов, тех же строителей или кузнецов. Советовался с ними, как со старшими товарищами, чем, кажется, еще больше завоевывал их уважение. И только потом принимал решение и давал соответствующие распоряжения. Если это происходило на совете, я часто ловил на себе красноречивые взгляды шевалье де Латура, который, похоже, так и не оставил идею убедить меня поднять над зданием ратуши Гондервиля знамя маркграфа де Валье…

Я взглянул в сторону северных ворот. Там сейчас находился Курт фон Харт с частью своих людей, а восточные охранял Георг фон Линц со своей пятеркой. Беречь городские ворота я доверил «Диким». Кто сказал, что «Багряные» не попытаются провернуть тот же финт с воротами, что и мы в прошлый раз? Пока там были страйкеры, мне было спокойней.

От размышлений отвлек голос виконта де Леваля, который, хоть и был еще слаб, но уже облачился в свой доспех и стоял со всеми на стене. Запретить ему сделать это я не мог, да и не в моей это было власти. Даже Лада не смогла повлиять на виконта.

— Кажется, они хотят поговорить, — произнес он, указывая в сторону группы всадников, которая размеренно приближалась к стенам города.

Во главе этой группы, состоящей из дюжины бойцов, скакал высокий воин в матово-серых, почти черных доспехах страйкера. Алый плащ, развевавшийся за его спиной, был похож на пламя. Скакавший сразу за ним воин держал в руке желтое знамя со скрещенными серповидными мечами. Сам Альберто ди Ланци пожаловал на переговоры. Должен сказать, что слухи о его силе были правдивыми. Такой развитой энергосистемы я еще ни у одного страйкера не видел. Пожалуй, Сигурду не справиться с авантом такой силы.

Справа от Жнеца в костяном доспехе страйкера ехал, видимо, магистр ди Маури. Его энергосистема уже была попроще. Ранг — медиус. Причем развитие этого боевого мага явно застопорилось на отметке ниже среднего.

Слева от магистра ди Ланци на гнедом жеребце скакал воин в обычном доспехе. На знамени его оруженосца были изображены два красных медведя, вставших на задние лапы. Это и есть командир аталийских легионеров виконт ди Ревель, его герб мне описал пленный лейтенант. В отличие от своих спутников, которые высокомерно взирали на стены города, виконт был мрачен и раздражен. Ну еще бы! Прогулка в компании вервольфов явно не задалась.

Приблизившись на достаточное расстояние, Серый жнец осадил своего коня и с грозным видом сразу же начал с наезда:

— Я — Альберто ди Ланци, старший магистр ордена «Багряного щита». Я обращаюсь к городскому совету Гондервиля! Сегодня я стою здесь, как исполнитель воли нашего справедливого и Вечного бога! Мы пришли сюда не для разрушения, а для того, чтобы восстановить порядок, который был нарушен предателями среди вас! Мы требуем, чтобы городской совет открыл ворота, чтобы мы могли выполнить свою миссию и покарать тех, кто посмел бросить вызов нашим законам!

Слушая грозную речь магистра, я внимательно разглядывал его физиономию. Видно, что годы служения жуткому и жестокому демону оставили на нём свой неизгладимый след.

Лицо Жнеца, словно высеченное из камня, было похоже на безжизненную маску. Холодные и мертвые глаза не отражали ничего, кроме тьмы, которой он служит.

Его властный голос звучал безжалостно и леденяще.

Верхом на своем вороном коне Альберто ди Ланци казался еще более грозным и неприступным. Его посадка была прямой и властной, будто бы он не просто сидит, а восседает на троне из костей своих врагов.

— Наши воины — элита! — продолжал вещать он. — Элита, обученная выстоять против любых угроз и защитить народ от тех, кто стремится к хаосу и разрушению! Мы не желаем крови невинных, и каждый житель этого города, который стоит на стороне нашего закона и порядка, может рассчитывать на нашу защиту!

Я буквально кожей ощутил напряжение, повисшее над крепостными стенами. Речь Серого жнеца хорошо слышали все защитники: наши легионеры, мертонцы, горцы, а также горожане. Не знаю, на что именно рассчитвал магистр ди Ланци, но я четко ощущал всеобщую ненависть к нему.

Тем временем Жнец перешел к угрозам:

— Пусть каждый, кто решит сопротивляться или скрыть виновных, помнит: никто не уйдет от нашего карающего меча! Сделайте правильный выбор — откройте ворота! Помните, что каждое мгновение нерешительности лишь усугубляет положение тех, кто уже стоит на грани! И еще! Я требую, чтобы вы отпустили всех наших братьев!

Наконец, магистр закончил, и в воздухе повисла гнетущая тишина, которую я тут же нарушил. Правда, я обратился не к Альберто ди Ланци, а к виконту ди Ревелю, чем здорово всех удивил. Мрачная физиономия капитана аталийских легионеров удивленно вытягивалась и бледнела после каждого моего слова.

— Виконт! — крикнул я капитану. — Я — Максимилиан Ренар, маркграф де Валье! Позвольте задать вам вопрос? Мне вот стало любопытно, что дворянин из древнего и уважаемого рода, коим несомненно является род графов де Ревель, делает в компании этих фанатиков-проходимцев?

Мои слова прозвучали словно гром среди ясного неба. Тем временем, не давая аталийцам опомниться, я громко, так, чтобы меня слышали все мои люди, продолжал:

—