Тайные желания короля - Эмерсон Кейт

– Счастлива.

Вздохнув, Анна поднялась по нескольким ступенькам, ведущим на пуховое ложе. Едва ли она смогла бы объяснить мужу, почему ей так неспокойно на душе, поэтому Анна высказала такое объяснение, которое, она надеялась, Джордж поймет. К тому же оно было вполне правдивым.

– Я скучаю по нашим детям.

– Теперь, когда моя мать переехала в Лестер, мы можем перевезти их в Стоук Погс или даже в наш лондонский дом.

– Но тогда я по-прежнему буду на побегушках у королевы Екатерины. В отличие от тебя, Джордж, она не отказалась от давних подозрений. Она полагает, и совершенно справедливо, что много лет назад король хотел сделать меня своей любовницей. И ей мало дела до того, что это ни к чему не привело тогда и никогда не приведет в будущем.

Джордж взобрался рядом с ней на кровать и устроился поудобнее, подложив себе под спину подушку.

– Твое пребывание в Литтлморе хотя бы от этого тебя избавило.

– Я еще прежде сама себя от этого избавила.

Забрав у мужа кубок и поставив его вместе со своим на стол со своей стороны кровати, Анна взяла ладони Джорджа в свои. Это были хорошие ладони – сильные, нежные. Она сжала их.

– В то время я уже была беременна нашим первым ребенком. Я сказала об этом Уиллу Комптону, присланному королем в наши покои. Когда его величество узнал бы о том, что я в положении, он утратил бы ко мне интерес, но вторжение Эдварда не позволило этому случиться.

Джордж побледнел. Анне не нужно было напоминать ему о том, что он сомневался в своем отцовстве. Никто из них, вероятно, никогда не забудет тех грубых слов, которые они сказали тогда друг другу.

– Я не хочу цепляться за прошлое. И за последний год я осознала, что придворная жизнь больше не привлекает меня так, как раньше.

– Тогда я постараюсь освободить тебя от твоих обязанностей при дворе.

Склонив голову, Джордж скрепил свое обещание поцелуем. Анна мгновенно откликнулась на его ласки. Она охотно отдалась ему, наслаждаясь плотскими утехами, что последовали за этим, в не меньшей мере, чем он. Позже, когда Джордж тихо храпел у нее под боком, Анна прикоснулась пальцами к своему животу, гадая, не могла ли она снова забеременеть? Анна поклялась, что если это так, то она не оставит новорожденного младенца на кормилиц и нянек. На этот раз не оставит.

51

Ничто при дворе не происходило быстро, кроме того, что делалось по воле короля. Прошло уже больше месяца, а они все еще были в Гринвиче. Несмотря на холода, король ежедневно отправлялся на соколиную охоту, предоставляя кардиналу Уолси осуществлять управление Англией от своего имени. Его преосвященство не одобрил желания Джорджа вернуться в Эшби-де-ла-Зуш.

– В деревне мне от вас нет пользы, – заявил ему Уолси.

– От меня вам мало пользы и при дворе. Я никогда не стану наперсником его величества.

– Вы можете держать меня в курсе того, что делают эти самые наперсники, в особенности Комптон. Насколько я понимаю, вы стали чрезвычайно близки с любовником своей жены.

– Они никогда не были любовниками, – процедил Джордж сквозь зубы. – Это ложное заключение, к которому поспешно пришел мой глубокоуважаемый шурин много лет назад.

Кардинал удивленно поднял бровь, но не стал опровергать это заявление.

– Тем не менее вы полезны мне здесь. Вы и ваша супруга можете съездить в Эшби-де-ла-Зуш, если это необходимо, но вы оба вернетесь в начале июля.

Почему в июле? Джордж терялся в догадках, но спрашивать не стал. Приказам кардинала, равно как и королевским, нельзя было не подчиниться безнаказанно.

С тяжелым сердцем Джордж вернулся в свои покои, чтобы сообщить Анне эту новость. Она будет рада услышать, что вскоре они увидят своих детей, и очень огорчится, когда узнает, что их отъезд станет лишь временным отдыхом от придворных обязанностей. Джордж решил, что не скажет Анне о том, что Уолси, видимо, намеревался с помощью интриг ввергнуть Уилла Комптона в опалу.

52

Когда Анна вернулась из своей слишком короткой отлучки в Стоук Погс, двор снова был в Гринвиче. Вскоре здесь должен был состояться большой турнир, задуманный для того, чтобы развлечь иностранных послов и продемонстрировать новое ристалище короля Генриха. После состязаний намечался великолепный банкет.

Апартаменты, в которые поселили Анну и Джорджа, все еще были загромождены не распакованными сундуками и ящиками, когда к Анне пожаловал с неожиданным и нежеланным визитом ее брат герцог. Эдвард был чем-то разозлен. Резким тоном он приказал Мериэл и другим слугам убираться из личных покоев. Не обращая на него внимания, Анна спокойно взялась сама перекладывать в сундук обтянутые снаружи атласом, а изнутри тонким полотном ящики, в которых одежда хранилась не только во время путешествий.

– Ну что, вы довольны, Анна? – требовательно спросил герцог. – Вы выставили меня на посмешище.

Глянув через плечо на брата, она увидела его побагровевшее лицо и стиснутые кулаки. Анна не имела ни малейшего представления о том, что могло его так разозлить, но это явно был не пустяк.

– Я не делала вам ничего плохого, Эдвард. Я и вспоминала-то о вас редко.

– Вы написали письмо Уолси.

Рука Анны замерла на кожаном ларце, в котором перевозили ее драгоценности. Она писала кардиналу всего один раз.

– Это было много лет назад, – прошептала она.

– Вам следовало изложить свои жалобы мне! – рявкнул герцог Букингем.

Она резко обернулась к нему. Ее возмущение было не менее сильным, чем его гнев.

– Именно вы сослали меня в обитель Литтлмор! Именно вы приговорили меня, даже не выслушав. Вы не меньше, чем порочная настоятельница Литтлмора, повинны в смерти моего первого ребенка!

Ошеломленный ее яростным напором, Букингем принялся защищаться.

– Откуда я мог знать о том, какое это дурное место? Найветт говорил мне, что настоятельница чрезвычайно строга с монашками. Я считал, что это пойдет вам на пользу.

– Вы считали, что мне пойдут на пользу колодки, в которые меня посадили как какую-нибудь ведьму?

Анну передернуло от этих воспоминаний.

Лицо Эдварда выражало крайнюю степень негодования. Любое попрание чести семьи всегда воспринималось им болезненно. Глядя на его бурную реакцию, Анна поняла, что он ничего не знал о наказании, которое она претерпела от матушки Кэтрин Уэллс. Очевидно, его гнев был вызван тем фактом, что она доверилась Томасу Уолси.

Долгое время они оба непримиримо враждовали. Анна не была свидетельницей их стычек, но при дворе каждый слышал истории об их мелочной мстительности по отношению друг к другу. Однажды, когда Эдвард держал таз с водой для омовения рук короля, Уолси имел наглость также ополоснуть и свои руки после его величества. Эдвард тут же наклонил емкость, и грязная вода полилась на ботинки Уолси.

– Из-за вашей жалобы, – сказал Эдвард, – в монастыре побывали посланники местного епископа.

– Только теперь?

Прошло уже около семи лет с тех пор, как Анна отослала то письмо.

– Уолси с огромным удовольствием сообщил мне о том, что были выявлены многочисленные нарушения, – продолжил Эдвард, – и это учитывая то, что я неоднократно делал щедрые пожертвования этому заведению. Если бы я знал, как безнравственны тамошние монахини, я бы никогда не отправил вас в Литтлмор. О чем тут говорить, если сама настоятельница родила незаконного ребенка!

– Вас, как человека, имеющего как минимум троих незаконнорожденных детей, это, должно быть, шокирует, Эдвард?

Оставив вещи, Анна опустилась на стул, крепко сцепив руки на коленях.

Не обратив внимания на ее колкость, Эдвард продолжал бушевать.

– Одна монашка тайком ходила в Оксфорд на свидания с женатым мужчиной!

«Он говорит о Джулиане», – подумала Анна. Она надеялась, что молодая монашенка обрела счастье, нарушив обет. Теперь ей, несомненно, несдобровать. Анна искренне жалела Джулиану и ее сестер. Если бы жизнь не заставила их уйти в монастырь, у них могли бы быть мужья, дети и собственный дом. Вместо этого их осудили за те немногие радости, которые были доступны им при том образе жизни, который они вынуждены были вести.