Проклятые чувства - Марина Серова

и кусок сала. Колька все, помню, хорохорился, что-то строил из себя, из кожи вон лез, чтобы чем-то выделиться. Девчонки визжали как дуры, а Колька их щупал, то одну, то другую. Потом они слегка опьянели, и он стал меня задевать, мол, как у меня дружба с моей Дусей. А я знал, что ему тоже эта девочка нравится, вот он и злился. Я, дабы избежать потасовки, решил покинуть эту глупую компанию и вернуться в лагерь. Но тут Колька обратился к ребятам: «А неплохо мы тогда ту ведьму сожгли».

Меня сразу передернуло, я остановился и поинтересовался, о чем это он. Девчонки стали его просить, чтоб он молчал, а того, видимо, под действием паленой самогонки уже понесло.

— Помнишь, в мае одна колдунья-монашка в своем доме сгорела? Это мы сделали.

— Зачем? — спросил я онемевшими губами.

— Очистили село от зла, — с вызовом ответил он и пьяно рассмеялся.

Кто-то из девчонок сильно испугался и сказал:

— Мне она до сих пор снится, приходит по ночам, мне страшно…

Другая девчонка тоже ответила, словно оправдываясь:

— Да не хотели мы ее сжигать, думали просто попугать, а получилось, что… — она заревела и сделала глоток самогона, закусывая огурцом.

— Да не хотели мы ее пугать, село надо было очистить от зла, вот мы это и сделали. Ну сделали и сделали, пусть горит в аду! — это был уже Глеб, который валялся на траве и улыбался, как идиот.

— Кто там был? — спросил я, находясь в шоке.

Оказалось, что их было шестеро, трое ребят и три девчонки. Они тогда вторую неделю отмечали окончание школы, квасили самогон, ибо потом все разъедутся кто куда — кто в учхоз, кто в армию, в общем… бродили по селу в поисках приключений, и вот им пришла в голову такая сумасшедшая идея — поджечь дом колдуньи-монахини. И они это сделали!..

— Он теперь всем расскажет! — визжала Гулька.

— Не расскажет, никто ему не поверит, правда, Пашка? — обратился ко мне Колька.

Потом Глеб добавил:

— Или тоже подожжем его домик и с его теткой, — и заржал как сумасшедший.

— Ты, Пашка, вроде из села собирался уезжать после школы, вот и вали отсюда и забудь, о чем мы рассказали…

Тогда я готов был их растерзать, но понимал, что так делать нельзя. Но точно знал, что эти мелкие злые существа не должны топтать эту прекрасную землю.

«Да вы сами зло, от которого надо очистить этот мир, пока вы еще кого-нибудь не загубили и не успели наплодить себе подобных», — подумал тогда я, развернулся и убежал. Всю ночь не спал, думая, как поступить, и… придумал.

Мне понадобился почти целый день, чтобы найти его. Но я знал, что смогу к нему дойти и никакие болота меня не остановят — у меня было сильное намерение, и оно словно давало мне некие силы, которые мне помогли.

Я нашел его, и он сразу понял, кто к нему пришел, стоял, сверлил меня своими черными глазами, а потом произнес:

— Я знал, что ты придешь.

— Почему? — пробормотал я.

— Потому что в этом мире слишком много зла и несправедливости, которых надо искоренять их же методами.

На следующий день, на рассвете, я отправился обратно, и в моем кармане был мешочек с каким-то истолченным порошком. При этом в моей голове была четкая инструкция, что, как и когда делать.

В лагере меня, конечно, хватились, под утро уже хотели начать поиски, но я нашел себе оправдание, и все улеглось. В нашем сельском лагере часто ребята убегали на ночь домой или в лес — это было нормально.

А через два дня… Сначала я слегка отравил Раису, чтобы спасти ее от завтрака. Для нее было приготовлено совсем другое зелье — чай с одной хитрой травкой, вызывающей небольшое отравление.

Мой товарищ Захар тоже не должен был присутствовать на этом смертном завтраке, поэтому я разыграл ссору и стукнул его по носу.

А остальные… Про остальных уже известно, почему они не попали к этому столу. Не буду рассказывать подробно, как я это сделал, но я сделал это — кастрюля с нашей кашей оказалась отравленной. И… я не думал, что будет такой эффект.

Ванька, Клава и Гуля закричали от боли, взявшись за животы, их лица перекосились, они упали на пол, изо рта пошла пена, они корчились так, словно их пронзили тысячи ножей. Потом рядом с ними упал Глеб, но он просто корчился и его трясло, словно в эпилептическом припадке. Он, как известно, выжил, но остался калекой… Тогда-то я и понял, какой силой и какими знаниями обладает тот лесной колдун, который был моим отцом. И это меня пугало…

Павел Гаврилович сделал небольшую паузу в своем рассказе. Отпил несколько глотков чая и помассировал свои виски.

— Что было дальше? — спросила я, находясь в шоке от услышанного.

— А дальше… Я испугался. Поднялся переполох, лагерь тут же закрыли, детей отвезли по домам… А меня каждую ночь терзали одни и те же мысли — я хочу этому научиться! Хочу разбираться в травах и растительных ядах, готовить всевозможные зелья, обладать силой слова и уметь обращаться с магией. Я знал, что мой отец-колдун это все умеет, и знал, что он готов был передать мне свои знания. Ибо тогда, перед моим уходом, сказал мне: «Недолго мне осталось, должен быть тот, кто проводит меня по всем правилам и взамен получит силу, которой я владею…» Я точно знал, что он имел в виду меня. Но я попал под осенний призыв, отслужил положенный мне срок. Надо отметить, пока был в армии, тетка Агафья сильно захворала и умерла. А когда я вернулся… Я снова решил отыскать его, в надежде, что он еще жив. Только дойти мне до него самому не удалось, но… Он сам меня нашел.

Я заблудился и понял, что нахожусь в том опасном месте, которое окружено болотами. К тому же начинало темнеть, я решил переночевать, расположившись под деревом, укрывшись своим плотным плащом с капюшоном. Но ночевка на краю леса кончилась укусом клеща. Я не придал этому значения и решил вернуться обратно в деревню, но снова заблудился. Я бродил весь день по проклятому лесу, а ближе к вечеру у меня начались жар и головокружение, а место укуса покраснело и сильно саднило. Пот лился ручьями, меня подташнивало. В этом состоянии я забрел вообще непонятно куда и понял, что заблудился окончательно. Затем в памяти лишь обрывки того, как я иду по лесу и все