Танец над пропастью - Ирина Градова

После этого он отправился в квартиру Чернецова и забрал диск с записью своего последнего разговора с Григорием Сергеевичем и, соответственно, его убийства. Он ведь далеко не дурак, наш Строганов! Чернецову пришлось сказать ему, что у записи имеется копия: чтобы обезопасить себя, он отнес ее Глафире Субботиной, которая специализировалась на громких и скандальных историях из жизни знаменитостей. Он не был уверен, что Строганов станет послушно платить дань, как платил много лет твой отец, поэтому сказал Субботиной, что ей следует ждать от него сигнала к действию. Но Чернецов, опасаясь, что Глафира в погоне за сенсацией напечает статью раньше, чем он примет решение, не назвал ей имя того, чей голос звучит на диске. Таким образом, у Субботиной не было имени убийцы, а лишь его голос и доказательство, что именно его обладатель и убил Синявского. Если бы она отнесла диск в полицию, мы установили бы личность убийцы, но Субботина преследовала лишь собственные цели. Она подготовила часть статьи и с нетерпением ожидала сигнала от Чернецова. Вместо этого из новостей она вдруг узнает о его убийстве! Глафира почувствовала, что ей тоже грозит опасность, поэтому сделала копию записи и отдала дочери, наказав никому не говорить о ее существовании: она надеялась, что наличие копии может спасти ей жизнь в случае чего. Но здесь Строганов просчитался. Ему не пришло в голову, что существует еще и третий диск, поэтому он не стал даже разговаривать с Глафирой. Она безбоязненно впустила его в квартиру, так как он сказал, что его прислал Байрамов, который собирался дать ей большое интервью и заказать несколько статей ко времени выхода «Камелота». Он понимал, что в этом случае не удастся представить убийство делом рук неизвестного маньяка, как он сделал в случае Чернецова, расписав зеркало: Глафира не имела отношения к труппе и не получала писем с угрозами. Оставалось представить это как самоубийство, что он и сделал. Придушил ее подушкой и сунул головой в духовку. К счастью, любовник Глафиры не пострадал. Почувствовав запах газа, он открыл окна и вызвал нас. Если бы дело было вечером, он сразу включил бы свет и – привет предкам!

Итак, Строганов был уверен, что больше ему ничего не грозит, однако в остальном дела шли отнюдь не блестяще. Байрамов не испугался угроз… вернее, ты не испугалась, понимая, что не можешь себе позволить срыва контракта с французами. Так что премьера должна была состояться. Кроме того, Строганов боялся, как бы Квасницкий не поступил с ним так же, как ранее твой папаша, и не обошел, отдав предпочтение Байрамову: после премьеры стало очевидно, что Игорь полностью восстановился после травмы. Ты читала рецензии?

– Разумеется! – улыбнулась Рита, вспоминая, какое удовольствие испытала, когда ей в руки попала первая же статья. Правда, поначалу гораздо большее внимание журналисты уделяли криминальной истории вокруг премьеры, но уже через несколько дней, когда шум поутих, во всех центральных изданиях печатали хвалебные отзывы критиков, лейтмотивом которых являлось: Байрамов не просто такой, как прежде – он стал лучше, хотя это и кажется невероятным!

– Ну вот, – продолжал Женька, – а Строганову, как ты понимаешь, не требовалось чужих отзывов, чтобы понять: Байрамов вновь на коне, и Квасницкий вряд ли откажется от такого танцовщика, если завладеет «Гелиосом». Более того, он мог пожелать избавиться от Дмитрия как от ненужного свидетеля его махинаций, и в одиночку пользоваться плодами совместных трудов. Поэтому он решил похитить тебя и поставить Квасницкого перед фактом. В случае если бы они оба приложили руку к твоему убийству, Строганов смог бы связать подельника общим преступлением. Он кое-чему научился у Чернецова, поэтому, спланировав все за сутки до происшествия, поставил в гостиной видеокамеру, чтобы Квасницкий впоследствии не пошел в отказ. Мы нашли ее совершенно случайно и даже не надеялись на такую потрясающую удачу! Именно поэтому Квасницкий, в надежде смягчить свою участь, заговорил, а вот Строганов, как я уже сказал, косит под слабоумного… Что ты теперь намерена делать?

– Я? Я сделаю все так, как предполагал Митька.

– То есть?

– «Гелиос» мой, верно? Хорошая новость состоит в том, что не нужно платить Квасницкому, ведь в тюрьме ему деньги не понадобятся! Другие проблемы покроют доходы от «Камелота» и сбережения Байрамова. В случае чего воспользуюсь помощью Горенштейна…

– Я бы тебе не советовал, – прервал ее Женька. – Он, конечно, теперь добропорядочный гражданин, но, скажу тебе по опыту, такие люди редко меняются. Стоит один раз о чем-то их попросить – попадешь в зависимость на всю оставшуюся жизнь!

Рита не стала спорить, хотя и не верила в то, что приятель прав.

– Хорошо, не буду, – пообещала она – просто для его успокоения. – Байрамов займется театром, а я…

– Вернешься на старую работу?

– Вот уж нет! – в ужасе замахала руками девушка. – Что угодно, только не это! Может, открою собственное дело?

– Адвокатскую контору?

– Почему именно адвокатскую?

– Ну, можно, конечно, и мясную лавку… Но что-то мне подсказывает, что торговка из тебя выйдет никакущая!

Глава 19

Рита ходила взад-вперед по аллее в скверике перед «Гелиосом». Она помнила, что раньше тут был пустырь, но отец позаботился о том, чтобы снаружи театр выглядел так же привлекательно, как и внутри: привез из питомника голубые ели, кусты барбариса и шиповника и даже поставил небольшой фонтанчик из гранита посередине, чтобы облагородить фасад. Сейчас, в разгар зимы, это чудо техники не работало, и большую коричневую чашу, такую красивую и блестящую в летние месяцы, покрывал слой снега. Она наблюдала за двумя голубями, расположившимися на ее загнутом наружу краю. Один, нахохлившись, сидел, поджав лапы, и, казалось, дремал. Второй, смешно переваливаясь с боку на бок, деловито бродил туда-сюда, время от времени клюя что-то, невидимое человеческому глазу.

– Простите, я вас заморозил! – услышала Рита и обернулась. Ей навстречу, улыбаясь, шел Владимир Соломонович Горенштейн. – Дела проклятые задержали! Пройдемся?

Они медленно двинулись дальше по аллее.

– Я так и не поблагодарила вас как следует, – сказала Рита. – Вы спасли мне жизнь! До сих пор вспоминаю эффект, произведенный записью папиного голоса – Квасницкий с Митькой чуть в обморок не грохнулись!

– Каюсь, я не чужд театральных эффектов – с кем поведешься, как говорится… Пригодилась запись, которую вы просили у дочери Глафиры Субботиной.

– Но ведь Марина Субботина сказала, что ничего о записи не знает!

– Это она вам сказала, – улыбнулся Горенштейн. – Ваня обладает потрясающим даром убеждения, можете мне поверить.

Рита нисколько не сомневалась: ей не хотелось бы встретиться с шофером Горенштейна ночью в темном переулке и испытать на себе его «силу убеждения»!

– Но как вы узнали, что я ходила к дочери Субботиной? – спросила она.

– Я приставил к вам хвост – просто на всякий случай, для безопасности, – ответил Владимир Соломонович. – Вы все время находились под защитой, Марго.

– Зеленая «Нива»! – воскликнула Рита. – Так это, значит, ваших рук дело? А я-то голову ломала!

На лице Горенштейна появилось выражение недовольства.

– Вот и поручай Ване следить незаметно! – процедил он сквозь зубы. – Как давно вы поняли, что за вами слежка?

– Почти сразу, как убили Чернецова, – ответила девушка. – Потом я несколько раз видела этот автомобиль. Сначала думала, что мне грозит опасность, но затем поняла, что за мной просто следят, хотя и не могла взять в толк, зачем.

– После убийства Чернецова и всех фактов, которые всплыли в связи с этим, – сказал Владимир Соломонович, – я решил, что вам небезопасно передвигаться по городу одной. Поэтому Ваня все время следовал за вами. Иногда его сменяли другие ребята, но по большей части это был он. Ваня рассказал мне, что вы посетили салон «Версаль». Я навел справки и выяснил, что там работает дочь Глафиры Субботиной. Оставалось сложить два и два. Она почти не ломалась и сразу выложила, что мать отдала ей на хранение копию какой-то записи. Сама она ее не слушала, потому что не хотела быть втянутой ни в какие неприятности, касающиеся матери, но спрятала пленку у себя дома. К сожалению, мы получили ее слишком поздно и не успели вас предупредить. Кроме того, я не знал, чей голос, помимо голоса вашего отца, звучит на кассете: Григорий Сергеевич ни разу не назвал Строганова по имени. Конечно, экспертиза докажет, что это его голос, но мы только поняли, что говорящий – один из членов труппы вашего отца, кто именно, оставалось лишь догадываться. Я не думал, что во время премьеры с вами может что-нибудь случиться, но снаружи театра все время дежурил Ваня, а внутри находились парни из полиции, которых, как я понимаю, «одолжил» вам капитан Фисуненко.

– Вы и это знаете! – восхитилась Рита.