Принуждение, капитал и европейские государства. 990– 1992 гг - Чарльз Тилли

Но вместо того чтобы привести к созданию единого правящего совета, непрекращающаяся борьба за власть породила все время менявшуюся иерархию советов — от собственных советников дожа до общего собрания всех жителей, права последнего при этом были сведены к утверждению решений вышестоящих лиц. Кроме того, в Венеции не сложилась бюрократия; избранные комитеты и личные служащие при должностных лицах делали основную массу работы правительства. К 1200 г. дож становится скорее исполнительным лицом олигархии, а не автократором, избранным с одобрения народа. В результате во внутренней и внешней политике венецианского государства начинают доминировать интересы торговых капиталистов.

И если Венецией правили коммерческие интересы, то государство, в свою очередь, регулировало коммерческую деятельность граждан. «Венецианец, у которого были дела в Леванте, — пишет Даниэл Уоли, — отправлялся, скорее всего на галере, построенной государством, под командованием капитана, назначенного государством, в сопровождении конвоя, предоставленного государством, и когда он пребывал в Александрию или Акру, ему вполне могли приказать участвовать вместе с другими венецианцами в общей организованной государством покупке хлопка или перца. Преимущество этой системы состояло в том, что цены были ниже, если венецианцы друг с другом не соперничали. Система организации конвоя для дальних вояжей восходит, по крайней мере, к XII в. К XIII в. обычно разрешались два конвоя галер в год в восточное Средиземноморье, а к началу XIV в. были организованы также раз в год плавания в Англию и Фландрию, в Северную Африку (к варварам или берберам) в Эгю–Морт (возле устья Роны). Арсенал, государственная судостроительная верфь заложена в начале XIII в. и материалы, используемые там, обычно закупались прямо Венецианской республикой» (Waley, 1969: 96).

Государство как исполнительный комитет буржуазии серьезно относилось к своим обязанностям.

Впрочем, венецианское государство никогда не было громоздким. На собираемые здесь налоги можно было содержать очень небольшое правительство. В 1184 г. Венеция установила монополию на производство и продажу соли из венецианской лагуны; хотя эта монополия порождала в небольших размерах контрабанду и мошенничество, но она приносила существенный доход, не привлекая больших человеческих ресурсов. С XIII в. коммуна устанавливает фундированный долг; долгосрочные государственные займы. Монте веккио (гора долга) и другие (последующие) монти (ценные бумаги), представляющие этот долг, стали излюбленной инвестицией в Венеции и повсюду. Город делал займы, чтобы финансировать войны, а затем прибегал к пошлинам и акцизам, чтобы с ними расплатиться. Великие ритуальные и благотворительные братства, Великая школа (Scuole Grandi) ссужали государству значительные суммы (Pullan, 1971: 138). Поскольку же государство могло занимать у собственных купцов и облагать налогами потоки через исключительно коммерциализованную экономику, то не было нужды создавать множество новых финансовых организаций.

В XIV в. Венеция все больше втягивается в войны на суше и государственная структура строится соответственно. По мере того как города–государства Северной Италии начинают расширять свои территории, они ставят под угрозу и венецианские источники, необходимые для ее промышленности, на материке, и доступ венецианским купцам к наиболее важным торговым путям через Альпы. Венецианцы втягиваются в две роковые игры: завоевания на материке и установление союзов с другими державами северной Италии. К концу века с тем, что трансальпийские страны все более серьезно наступают на Северную Италию, Венеция вступает в коалиции против Франции и соединяет свои силы как с королем Кастильи, так и с германским императором. Послы отправляются из Венеции к крупнейшим дворам Европы. Происходившее при этом одновременное продвижение турок в восточное Средиземноморье и даже в Италию вынудили Венецию усиленно вести военные действия и на море.

Расширение военных действий произвело изменения в военных организациях города. Впервые венецианцы поручают вести военные действия посторонним, и кондотьеры привлекают множество наемников. Правительство старалось уравновесить влияние кондотьеров посылкой комиссаров–патрициев, проведиторов (proweditori), имевших широкие полномочия в том, что касалось поставок, жалованья наемникам, а иногда и самой военной стратегии (Hale, 1979). Вскоре затем город вводит воинскую повинность на подвластных ему территориях и в самой Венеции, где гильдии ремесленников и торговцев получали квоты на поставку гребцов для военных галер. В XV в. Венеция начинает принуждать служить на галерах отбывающих наказание (преступников) и пленных. Тем временем и сами галеры претерпевают изменения: от трирем, где на скамье располагались три искусных гребца (каждый со своим веслом), к кораблям, где только одно большое весло приходилось на скамью, так что неумелые, сопротивляющиеся и закованные в кандалы заключенные не могли уклоняться от гребли. Окончательно прошли времена, когда все вооруженные силы формировались по принципу добровольности. Расширение военных действий и отход от системы гражданин—солдат потребовали от города новых финансовых затрат. К концу XIV в., чтобы оплатить свои возникающие в связи с войнами долги, Венеция навязывает населению принудительные займы — подоходные и прямые налоги на имущество. Тем не менее, пусть и исключительные, эти усилия не привели к созданию значительного или постоянного бюрократического аппарата. При высоко коммерциализованной экономике избранные должностные лица и небольшой отряд клерков и секретарей управляли финансами (accounts) города и без большого штата. Множество обязанностей государство возлагало на граждан: так, например, оно потребовало от Великой школы снарядить на свой счет часть военного флота (Pullan, 1971: 147–156; Lane, 1973b: 163). Взимание налогов также было вполне по силам фискальному аппарату города. В начале XVII в., в то время как другие европейские государства мучались, накапливая военные долги, Венеция сумела на время совсем избавиться от своих долгосрочных задолженностей (Lane, 1973a: 326).

Впрочем, апогей своей коммерческой власти Венеция прошла задолго до 1600 г. Начиная с XV в. целая цепь событий низводит Венецию до положения второстепенного актора на международной арене: Турция вытесняет Венецию из черноморских и восточно-средиземноморских портов, империи Габсбургов, Бурбонов, и турецкая почти что окружают венецианскую территорию, ограничивается доступ Венеции к строевому лесу, соответственно, падает кораблестроение, ограничивается контроль Далмации, и основная роль в борьбе с пиратами на Средиземном море переходит к имевшим выход в Атлантику морским державам, как Голландия и Англия. Португальские купцы, проплывшие вокруг Африки и проникшие на торговые пути в Индийском океане, покончили с оплотом венецианской торговли — пряностями. В конце XVI в. на португальских судах перевозилось от четверти до половины всех пряностей и наркотиков, доставляемых в Европу с Дальнего Востока (Steensgard, 1981: 131). Но первенствующую роль Португалия сохраняет недолго, уже через сто лет эффективные голландская и британская Ост–Индская компании вытесняют своих иберийских соперников (Steensgard, 1974).

На воду Средиземного моря спускают большой, хорошо вооруженный корабль, который покончил с давней гегемонией венецианской галеры. Теперь уже Венеция, хотя и по–прежнему шумная, неугомонная и независимая, все больше занята производством товаров и управлением своей территорией на материке, но уже не является ведущей силой Средиземноморья. Даже на Адриатике, которая некогда была практически внутренним озером Венеции, в XVI в. венецианские суда уже не могут сдерживать своих торговых соперников из Рагузы или набеги пиратов. В XVIII в. венецианцы оставляют попытки не допускать иностранные военные суда в свой залив. К тому времени уже не только Рагуза, но и Триест и Анкона активно борются за первенство в торговле на Адриатике.

Венеция переходит к политике военного и дипломатического нейтралитета, удерживая важное положение на рынке, все больше полагается на свои материковые территории как на экономическую базу, а в ее республиканской публичной жизни господствует старая олигархия. «В условиях тяжелого выбора между политической независимостью и коммерческим успехом, — пишет о XVII в. Альберто Тененти, — перед лицом неопределенного будущего Венеция все–таки не утратила свою гордую решимость, несмотря на все ошибочные и жалкие действия. Вместо того чтобы, подобно своему соседу Рагузе, избрать жизнь без риска и без истории, этот старый город–государство отказывался уступить какой бы то ни было новой силе, будь то турки, папа, испанцы или Габсбурги» (Tenenti, 1967: xvii—xviii).

Впрочем, такое положение сохранялось лишь до 1797 г., и вторжение Наполеона с ним покончило. Венеция с ее территориями на материке сначала перешла к Австрии, затем к наполеоновской Италии, затем снова к Австрии. В 1848 г. ненадолго власть захватила группа инсургентов во главе с Даниэле Манином, но Австрия быстро поставила на место своих революционных подданных. Наконец, после того как в 1866 г. Пруссия нанесла поражение Австрии, Венеция вошла в новое итальянское национальное государство.