Ген человечности - 2 - Александр Маркьянов

Вертолетчик счел нужным немного отлететь от здания — метров на двести, чтобы дать себе возможность маневра, на случай если какой-то идиот вновь придумает садануть из РПГ. РПГ-7 — штука серьезная и при попадании может завалить даже более крупный, армейский вертолет, что боевики генерала Айдида с блеском продемонстрировали в Сомали. Пилот этого вертолета в Сомали не был — но про произошедшее там знал из первых рук и предпочел поостеречься. Этих нескольких секунд, необходимых для того, чтобы вертолет отошел от здания на двести метров и развернулся для стрельбы из пулемета, хватило для того, чтобы ползком преодолеть большую часть расстояния до лестничной клетки. А потом ударил крупнокалиберный пулемет…

В комнату как будто ворвался ураган, безжалостно срывающий с места, расшвыривающий, разрушающий. Или какой-то великан вдруг принялся все крушить кувалдой. Грохот стоял просто оглушительный, он подавлял, он заставлял вжаться в пол и застыть, надеясь что град пуль не перережет тебя пополам. Вертолетчик не видел, откуда именно по нему выстрелили из гранатомета — поэтому, поворачивая вертолет, накрывал огнем весь этаж. Идущие по верху смотровой галереи толстые перила из напряженного бетона (они помимо прочего выполняли роль силового элемента для венчающего крышу заостренного купола) частично принимали на себя энергию изрыгаемых сплошным потоком пуль — но полностью погасить ее были не в состоянии. Пули летели дальше, пробивали перегородки, пробивали насквозь мониторы, в клочья разносили копировальные аппараты и другую офисную технику. Маленький офисный мирок вдруг наполнился сталью, грохотом, пылью, летящими осколками. Часть пуль долетала даже до двери, которая только что захлопнулась…

— Все целы?

На Ферриса было страшно смотреть — белое как мел лицо, одна щека рассечена каким-то осколком и кровь капает на пол, изгвазданный камуфляж, дикие, безумные глаза. Остальные выглядели немногим лучше…

— Твою мать, твою мать, твою мать! — к Феррису вернулся дар речи…

— Этот парень что сегодня, встал не с той ноги? — скептически поинтересовался кто-то.

— Давайте вниз! — Конрой вспомнил, что за ним командование — быть готовым к встрече с одержимыми! Не светиться!

— Мы что, не всех сегодня перестреляли? Конрой резко повернулся — и шутник пристыжено умолк.

— Эй, а ведь тот парень больше не стреляет…

Конрой прислушался — в голове словно бухал огромный паровой молот, тяжело отдуваясь и обрушивая всю мощь громадного молота на раскаленную докрасна железяку…

— Черт, а ведь точно…

— Может у него топливо кончилось? — предположил Феррис — не может же он часами висеть в воздухе?

— Или он ждет, пока кто-нибудь из нас высунет свою долбанную задницу чтобы трахнуть ее пятидесятым калибром — рявкнул Конрой — пошли! Живо вниз!

Вот и дверь, закрепленная тросом. А что за ней — непонятно…

— Давай! — Конрой встал с одной стороны двери, держа наготове автоматическое ружье, еще один пехотинец со штурмовой винтовкой — с другой стороны. Стафф-сержант Феррис, который смог отлепить руки от гранатомета только на седьмом этаже начал ослаблять трос…

Уоллес, Луизиана Вечер

29 июня 2010 года

Руки «святого отца», целившиеся мне в горло, скользнули по подбородку — и ушли вниз, судорожно цепляясь за разгрузку. На таком расстоянии промахнуться было невозможно — все три пули попали в цель, «святой отец» с хрипом повалился на пол моторхоума в шаге от меня, сшибая стол. Показалось, что я даже услышал, как пули входят в живую плоть…

Времени нет. Совсем нет. Для того, чтобы «общине» прийти в себя, потребуется три-пять секунд, потом они начнут штурм трейлера. Оружие у всех под рукой…

Решение пришло мгновенно — я вскинул пистолет и высадил все оставшиеся в барабане патроны — их было пять — по лобовому стеклу моторхоума. Грохот выстрелов в замкнутом пространстве трейлера больно ударил по ушам, стекло моментально покрылось густой, белесой сетью трещин, разбегающихся от пулевых отверстий. «Святой отец» ещзе попытался схватиться ослабевшими руками мне за ногу — но остановить меня он не мог. Подхватив пулемет — мою единственную надежду в предстоящей схватке, я как бык рванул вперед. Бежать пришлось пригнув голову — потолок в моторхоуме был не такой уж высокий. Две секунды мне потребовалось на то, чтобы разрядить в стекло все, что оставалось в револьвере и подхватить пулемет, еще секунда — на то, чтобы перепрыгнуть через поваленный сто, еще какие-то вещи. На четвертой секунде я перевалился на переднее пассажирское кресло — спинка его была сложена. На пятой секунде дверь в трейлер начала открываться — а я изо всех сил саданул обеими ногами по искалеченному лобовому стеклу моторхоума — и оно вывалилось наружу, трескаясь и разваливаясь, впуская в фургончик тьму. На шестой — вслед за стеклом в темноту вывалился и я, моля бога, чтобы около моторхоума не притаился привлеченный светом и выстрелами одержимый. Если он там есть — ему удастся серьезно покалечить тли убить меня, у него будет несколько секунд форы, а одержимому этого вполне достаточно. На седьмой я больно ударился спиной о землю, ушел в перекат. На территории стоянки послышался первый выстрел — куда стреляли, было непонятно, по мне стрелять еще не могли. На восьмой секунде, я перекатился по земле и сунулся в карман — за гранатой. На девятой — зубами выдернул кольцо и на десятой — упреждая выстрелы из ворвавшихся в вагончик сектанта резким движением метнул стальной шарик гранаты назад, целясь по выбитому окну моторхоума…

Взрыв — плескучий, приглушенный стенами моторхоума громыхнул, когда я уже со всех ног бежал. Моторхоум не взорвался, как это показывают в голливудском кино, с клубами пламени и дыма — но тех, кто ворвался в моторхоум посекло осколками сколько бы их там не было. Это на какое то время внесет панику и подарит мне еще немного времени. Ну а пока я бежал прочь, спасаясь от света, от криков, от выстрелов, от людей, чьим символом является перевернутый черный крест. По памяти впереди должна быть дорога и до нее — ярдов восемьсот. Чем дальше я уйду от стоянки сектантов — тем больше у них возникнет проблем с преследованием. Темнота уже сгустилась, а разворачивать поисковую операцию в местности, кишащей бандитами и вышедшими на ночную охоту одержимыми — смерти подобно. Можно не только не найти кого ищешь — но и потерять несколько человек. Если только ярость за гибель главаря не затмит сектантам рассудок…

Вот суки… Интересно — скольких они уже вот так заманили. И «святой отец», гнида поганая… Еще в Ираке был… Стоп! А с какой это стати я решил, что он был в Ираке? Вот ведь придурок… Дурак, лох, идиот!

Ведь святой отец не сказал мне ничего конкретного. Он просто сказал, что был в Ираке с такого то по такой то год. И все! Это я ему сказал не только годы, но и назвал фамилии Новака и Котлера! А он просто сказал «верно». Получается, он развел меня как…

Хорош что местность была ровная — типичный для Юга луг, жирная, богатая, хорошо увлажненная почва, отвоеванная у байю. Меньше шансов, что попадешь куда-нибудь ногой и сломаешь, или вывихнешь ее. Если повредишь ногу и не сможешь идти — тогда конец…

Расстояние. Примерное направление движения я запомнил, нас этому тоже учили — как определить свое местоположение, если тебя захватили, надели черный мешок на голову и куда-то повезли. До дороги еще ярдов четыреста, дальше — вправо и пару миль по дороге. Хреново, что дорога идет через городок, а там — одержимые. Но лучше одержимые, чем вот эти вот… Интересно, что они со мной сделать собирались — в жертву принести?

Оружие… Пулемет MG-36, к нему диск на сто, в котором еще патронов семьдесят и еще один диск на сто. Негусто. Надо было больше взять, хотя бы еще один диск — но какой теперь смысл об этом? Нащупал переводчик огня, перещелкнул на одиночный огонь…

Револьвер, пустой и запасных патронов нет — запасные на буксире. Сегодня этот револьвер вполне оправдал свое название «оружие последнего шанса» — он меня спас, ни с одним другим оружием я не смог бы отразить нападение так быстро и эффективно. Хвала дядюшке Смиту и дядюшке Вессону, в общем. Пистолет типа 1911, в нем обойма на восемь и еще четыре полные обоймы. Нож скелетный, титановый — может пригодиться для бесшумного снятия одержимых или бандита. Одна граната в кармане. Мое преимущество в том, что я искусственно несовместим, провакцинирован — и никакой укус одержимого меня заразить уже не может. Проверить это невозможно, придется полагаться на слова брата, но если не верить брату, то кому вообще верить в этом гребаном мире. Вот и все что есть. Нет, еще гибкая пила есть, всегда в кармане держу, ее все спецназовцы носят — используют если не по прямому назначению, то как удавку…

Со стороны стоянки, от которой я отбежал ярдов на четыреста, начались какие-то осмысленные действия. Сначала открыли огонь — неприцельный, просто в темноту перед собой, попасть так могла только случайная пуля, а на дистанции за четыреста ярдов вероятность такого исхода — меньше процента. Потом кто-то навел порядок — включили фонари, за это время я пробежал еще ярдов сто — но фонари слабые. Они светили ярдов на сто, дальше луч просто расплывался во мраке… Я начал забирать вправо…