Польша в ХХ веке. Очерки политической истории - Коллектив авторов

Сложную эволюцию переживала ППС. Сначала социалисты безоговорочно поддержали переворот и даже предложили 31 мая кандидатуру Пилсудского в президенты. Партия довольно быстро, к концу 1926 г., перешла в оппозицию правительству, но одновременно воздерживалась от критики Пилсудского, искала возможности соглашения с ним на платформе борьбы с «буржуазной реакцией», т. е. бывшими партиями «Хъены»-«Пяста». Эту двойственную политику она будет проводить до выхода из ее рядов сторонников Пилсудского и создания ими в 1928 г. конкурирующей партии – ППС-бывшая революционная фракция. Недостаточно решительная оппозиция руководства ППС режиму спровоцирует еще один раскол и основание радикально настроенными социалистами ППС-левицы, тяготевшей к КПП.

По сходному сценарию развивались процессы в ПС Л «Вызволение» и Крестьянской партии, где также сильны были позиции пилсудчиков. В их руководстве настроения разочарования и недовольства отношением к ним маршала (пренебрег их доверием, не приглашал в правительство и не торопился выполнять их социальные постулаты) стали проявляться после 31 мая 1926 г. В решительную оппозицию они встали лишь в 1928 г., пережив ряд расколов и разуверившись в своем недавнем кумире.

Раньше других, при определяющем участии исполкома Коммунистического Интернационала и руководства ВКП(б), перешли в оппозицию коммунисты. Еще 31 мая они готовы были отдать свои голоса Пилсудскому, если бы возникла угроза, что его не изберут президентом. Но уже в первой половине июня коммунисты объявили режим фашистским и призвали трудящихся к решительной борьбе с ним. Тем не менее даже кратковременная поддержка переворота имела для КПП далеко идущие последствия. В ее руководстве началась бесплодная дискуссия о виновниках допущенной ошибки, приведшая к образованию в партии двух непримиримых групп – «большинства» и «меньшинства», междоусобная борьба которых ослабляла и так не слишком большое влияние коммунистов в среде польского пролетариата.

Сходную эволюцию переживали ближайшие союзники КПП по революционному движению – Независимая крестьянская партия и Белорусская крестьянско-рабочая громада, что неудивительно, если принять во внимание их связь через коммунистов с Коминтерном и ВКП(б). 10 октября 1926 г. революционный лагерь пополнился Украинским крестьянско-рабочим социалистическим объединением, более известным как Сель-Роб, который был образован двумя левыми украинскими организациями, тесно связанными с Коммунистической партией Западной Украины.

Одноименно шел процесс формирования собственного политического лагеря «санации», который первоначально был представлен небольшим Клубом труда, с ноября 1926 г. приступившим к созданию Партии труда, а также Союзом направы (исправления) Речи Посполитой, возникшим в конце мая 1926 г. в результате объединения Стрелкового союза, Центрального союза осадников{37} и Союза силезских повстанцев. В лагере «санации» обе эти организации позиционировали себя как либеральные группировки и располагались на левом фланге. Кроме того Пилсудский мог полностью положиться на Союз легионеров. Но в целом исходная политическая база режима была незначительной. Основная работа по ее созданию была впереди.

III.2. Борьба за овладение парламентом

Установление режима «санации» произошло в условиях улучшения экономической ситуации. Уже в начале 1926 г. в ряде отраслей экономики наметилось оживление конъюнктуры, успешно велись переговоры о внешних заимствованиях (в октябре 1927 г. международный консорциум банков предоставил Польше стабилизационный кредит сроком на 20 лет на сумму почти в 72 млн долларов под 7 % годовых). Снижение курса национальной валюты способствовало увеличению экспорта сельскохозяйственной (особенно зерна) и промышленной продукции, тем самым и росту валютных резервов. В 1926–1927 гг. курс злотого к доллару держался вблизи отметки 9:1, около половины находившихся в обращении денег имели золотое обеспечение. Увеличение доходов села позволяло крестьянам покупать больше земли. Создание новых хозяйств сопровождалось ростом спроса на сельскохозяйственные машины и инвентарь, стимулируя тем самым промышленность и импорт. Стачка английских горняков повысила спрос на польский уголь в Западной Европе, что позволило компенсировать потерю немецкого рынка. Если в 1925 г. Польша экспортировала 8 млн тонн угля, то 1926 г. почти 14 млн т. Правительство Бартеля практически продолжило экономический курс прежних правительств, признало необходимость государственной поддержки сельского хозяйства и промышленности, но без использования инструментов государственного регулирования, обещало сохранить главные социальные завоевания трудящихся.

Возросла деловая активность. После подписания нового соглашения с франко-польским консорциумом в октябре 1926 г. увеличились инвестиции в строительство польского порта в Гдыне и соответствующей инфраструктуры, в том числе транспортной. В финансовой области был продолжен намеченный Е. Здзеховским курс на противодействие инфляции, последовательно сокращались государственные капиталовложения, что давало возможность более активно действовать частным инвесторам, в том числе и зарубежным. Такая политика в краткосрочной перспективе себя оправдывала{38}. При правительстве работали консультативные комитеты по вопросам промышленности, сельского хозяйства и труда, в состав которых вошли авторитетные специалисты, представители деловых кругов и профсоюзов. Это обеспечивало ему нормальные отношения и с имущими классами, и с трудящимися.

Зато в политике, в отличие от экономики, появились симптомы надвигающейся бури. Когда в сентябре 1926 г. парламент собрался на сессию, часть депутатов попыталась отвоевать потерянные позиции. Бюджетная комиссия сейма существенно урезала государственные расходы на последний квартал 1926 г., особенно статьи военного министерства. Правительство безрезультатно убеждало депутатов не делать этого. 24 сентября законодатели по предложению христианских демократов выразили вотум недоверия министру внутренних дел генералу К. Млодзяновскому и министру по делам культов и народного образования А. Суйковскому. И уменьшение бюджета военного министерства, и требование отставки откровенных креатур Пилсудского были, несомненно, прямым вызовом диктатору.

Его ответ, ошеломивший парламентариев своей бесцеремонностью, последовал без промедления. Правительство Бартеля подало в отставку, а 27 сентября Мосьцицкий назначил кабинет в прежнем составе. С формальной точки зрения такое решение не противоречило конституции{39}, но фактически это было открытое издевательство над законодателями. Ответным их ходом стало утверждение 30 сентября урезанного на 40 млн злотых бюджета на последний квартал года. Депутаты не остановились перед таким шагом, хотя их негласно уведомили, что правительство приняло решение о досрочном роспуске парламента и президент готов подписать соответствующий декрет. И вновь получили неожиданный ответ власти.

К. Бартель подал президенту прошение об отставке кабинета, что лишило сейм возможности поставить вопрос о доверии правительству. Мосьцицкий заявление удовлетворил и 2 октября назначил правительство во главе с Пилсудским. Одновременно он закрыл сессию парламента, лишив депутатов возможности выразить свое отношение к случившемуся. Впервые в борьбе с сеймом режим использовал возможности, предоставленные ему законодателями в августовской новелле и законе о президентской власти. Формально не нарушив конституции, «санация» фактически проигнорировала волю депутатов и парламентские обычаи.

Одновременно «санация» показала оппозиционерам, что не намерена с ними особенно церемониться. В ночь на 1 октября группой офицеров в своей квартире был избит депутат сейма от ННС Е. Здзеховский, один из самых активных поборников сокращения государственных расходов, в том числе на армию. Возбужденное по этому поводу уголовное дело результатов не дало. М. Ратаю, затронувшему в разговоре с маршалом этот сюжет, тот ответил: пусть пострадавший сам ищет своих обидчиков, а он ради какого-то «мерзавца» не разрешит запятнать подозрением всех офицеров. Случаи избиения офицерами критиковавших режим журналистов и политиков (А. Новачиньский, С. Строньский, Я. Домбский и др.) будут иметь место и в будущем, и ни разу следствие не найдет виновных.

Пилсудский вышел на «линию огня» не только из-за активизации оппозиции, но и с мыслью о том, что через год истекают полномочия сейма первого созыва. Сохранив парламент, реальную многопартийность и прежний закон о выборах, он тем самым обрек свой режим на испытание выборами. Конечно, для политической партии с традициями столь длительная подготовка к выборам была бы излишней, но у Пилсудского не было своей партии. «Санации» вряд ли можно было рассчитывать на то, что одной харизмы Пилсудского будет достаточно для победы. Режиму следовало серьезно готовиться к будущей схватке за мандаты, причем по правилам и тем оружием, которые выбирал не он один. Его соперники имели необходимые организационные структуры и накопили опыт работы с избирателями. Поэтому выход на политическую авансцену Пилсудского, с его огромным авторитетом у многих поляков, был сильным ходом, ставившим левые и центристские партии перед необходимостью определиться в отношении лично маршала, что они предпочитали не делать.