Прекрасный мерзавец - Саманта Аллен

— Ты сумасшедший. Теперь мне придётся лечить и твои руки, — шепчу я, целуя его губы.

— Вылечи меня, Огонёчек, — серьёзно просит он. — Я не смогу сделать это в одиночку.

Глава 39. Эбигейл

— Тебе придётся несладко со мной, крошка… — в очередной раз повторяет Мэтью.

Мы уже приняли душ и переоделись. Потом я обработала его руки. Теперь на руках моего любимого Мерзавца красуются бинты и пластырь.

— Прошу, Мэт… Ты мог просто поговорить со мной, прежде чем творить чёрт знает что! — укоряю его.

— Скажи, как тебе удалось так быстро перебраться из разряда «девушки, которую я хочу трахать вечность напролёт» в разряд «девушка, который известны мои тайны»? — усмехается Мэт.

Как обычно, он прячет за грубостью — нежность, а за пошлостью — глубину.

— Твои тайны для меня ещё неизвестны. Скажешь, почему ты хотел это сделать?

Я забираюсь к нему на кровать. Мерзавец позволил мне навести порядок — я проветрила комнату и постелила новое бельё. Оно мятое, потому что я не смогла найти утюг в доме Мэта. Но пахнет чистотой и свежестью. Через открытое окно врывается тёплый, ночной воздух и трескотня сверчков. Так тихо и спокойно мне не было ещё ни разу. Словно шторм улёгся, и море вернулось в свои берега. Рядом с ним.

— Это давняя история. Она постоянно сжирала меня изнутри. Связанная с отцом…

— Почему у тебя был конфликт с отцом? — поинтересовалась я.

— Я всегда считал его деньги грязными. Ведь он брался за самые сложные и денежные дела, самые запутанные и скандальные. Он вытащил со скамьи подсудимых не одного ублюдка. Но я ненавидел его не из-за того… — Мэт вздохнул. — Это случилось много лет назад. В нашем доме всегда было полно прислуги. В то время я уже был здоровенным лбом, подростком, вовсю заглядывающимся на девок. Мне приглянулась одна, — ухмыляется. — Из персонала. Она была старше меня на пять лет. Горничная. Я, как озабоченный, дрочил на свои фантазии о ней. Спускал деньги на дорогие подарки, золото, цацки… Букеты. Короче, делал это тайком. Предки бы точно не одобрили такого. И я видел, что она оказывала мне знаки внимания. Ну-у-у-у, знаешь, наклон, прогиб, случайно покажет кромку чулок или облизнёт губы. Эта сучка дразнила меня, уверен. Мой стояк был почти круглосуточным. Я очень сильно хотел трахнуть её. Очень… Потом набрался смелости и швырнулся ей записочкой, назначив место встречи. Она сказала, что придёт. Я пришёл и увидел, как она стоит на четвереньках, а её трахает мой папаша. Как вспомню, сразу в глотке всё спирает. Я разбил ему лицо кочергой от камина, — ухмыляется Мэт. — Едва не забил его до смерти. Был большой скандал. Шумиха знатная… Так мама узнала, что отец похаживает налево, потрахивая всех подряд. Они развелись в тот же год.

— Поэтому ты не любишь отца?

— Наши отношения были тёплыми, но после этого испортились. Отец сказал, что он видел мою увлечённость той девушкой. Он сказал, что Бет, так звали её, шлюха, каких поискать. Хотел вышвырнуть её почти сразу же, как только узнал, что я запал на неё. Но оставил, чтобы показать: она просто меркантильная и алчная девка, каких много. Мы почти перестали общаться. Бет уволили. Но это не помешало мне назначать встречи ей тайком. Сейчас я понимаю, что отец был прав. Бет тянула из меня деньги для себя и своей семьи. Много денег. Она сводила меня с ума — давала потрогать себя, влажную, позволяла лишь немного привсунуть член, потом вскакивала и убегала. Полноценный секс у нас случился лишь однажды. И по вкусу это было всё равно, что трахнуть мечту и понять, что она пустышка. Но я продолжал держаться за неё, словно одержимый. Когда увлечён чем-то или кем-то так же сильно, сложно расставаться с иллюзиями. Она пользовалась мной… Да, я был готов на всё, чтобы удержать её. Тайком приводил её домой. Она говорила, что ей нравится запретное. А я верил этой длинной лапше на своих ушах. Обычно это было очень быстро — она дрочила мне рукой или брала в рот, мы пили, и я отрубался очень быстро, потом выпроваживал её… Бет пользовалась мной — опаивала и воровала драгоценности. Доказательств было мало, ведь я знал, как отключить камеры. Пока я дрых без задних ног, она подворовывала, а иногда заменяла драгоценности подделками, чтобы не сразу хватились. Разумеется, это не могло длиться долго. Отец узнал об этом и хотел засудить её. Но засудил не за воровство, а за растление малолетних.

— Не поняла…

— Мне было семнадцать. Исполнилось восемнадцать, когда должен был начаться процесс, — морщится Мэт. — Процесс должен был быть закрытым. Отец хотел, чтобы я давал показания против неё.

— Ты это сделал?

— Нет. Я отказался. Отец хотел найти других пострадавших. Он говорил, что таких было немало. Бет была горячей и аппетитной штучкой. Отец пытался донести до меня, что такой номер она проворачивает не впервые, просто не все семьи выносят это на обозрение. Большинство просто увольняет неугодную прислугу и закрывает перед её носом двери дома. Никто не хотел пачкаться. Никто, кроме моего отца. Но без показаний свидетелей всё развалилось бы! Для Бет всё кончилось быстрее, чем состоялось первое слушание по делу. Отец позаботился о том, чтобы в камере предварительного заключения ей создали невыносимые условия. Она покончила с собой.

— Ты возненавидел отца из-за этого?

— Да. Я ведь был повёрнут на этой дряни и посчитал отца убийцей. Даже не стал смотреть доказательства, которые он хотел показать мне. Я окончил юридический, но не пошёл по стопам отца. Плюнул на его предложение работать в крутом офисе. Подался в бюро, чтобы насолить ему пику папаше и выбрал местом службы работу полевого агента под прикрытием… У меня неплохо получалось изображать ублюдка, потому что к тому времени я стал им. Долгие годы я жил только ненавистью к отцу. На момент встречи с тобой я уже плотно сидел на наркотиках. Иногда, когда изображаешь наркомана, становишься им по-настоящему… — рассказывает Мэтью, объясняя, как он подсел на наркотики. Это было вынуждено. — Потом я пристрелил одного ублюдка. При задержании преступник проболтался, что обязательно наймёт самого крутого адвоката, моего отца, и уйдёт от