Крылов - Николай Степанов

Военные события задержали открытие библиотеки для посетителей, как намечалось Олениным. Наиболее ценные книги и манускрипты решено было вывезти на север из боязни нападения французов на Петербург. Книги погрузили на специальный корабль и отправили под наблюдением В. Сопикова на Ладогу. Там пришлось зазимовать около Лодейного Поля, а по прошествии опасности книги были на телегах доставлены обратно.

Открытие Публичной библиотеки для читателей состоялось лишь 2 января 1814 года. А. Н. Оленин, любивший официальную помпезность, придавал большую важность этому событию и обставил торжество с особенной пышностью. К открытию стали готовиться еще за несколько месяцев. Оленин заранее назначил темы для выступающих на торжественном заседании. Крылову поручено было написание аполога «О пользе истинного просвещения и о пагубных следствиях суемудрия», как обозначил его тему Оленин. В апологе должно было показать, что истинное знание и наука далеки от пагубного «суемудрия». Оленину этим хотелось успокоить церковные и реакционные круги, которые с подозрением относились к самой затее — публичной, для всех открытой библиотеки, опасаясь ознакомления читателей с безбожными и вольнодумными книгами. Приглашенный прочитать проповедь на открытии, ректор духовной академии архимандрит Филарет отказался от этого предложения. Иван Андреевич вынужден был подчиниться желанию своего покровителя и написал аполог «Водолазы». А. Н. Оленин направил Крылову особое письмо, в котором, обращаясь к баснописцу в третьем лице, сообщал, что «…он (то есть Крылов) знает, с каким удовольствием прекрасный его труд был уже принят в кругу его приятелей и знакомых (которые иногда строго разбирают его творения). Теперь остается ему только согласиться сей труд самому прочесть пред Публикою в день торжественного открытия императорской Публичной библиотеки. Вот о чем я решился Вас, Милостивый Государь мой, письменно просить, и надеюсь, что Вы в том не откажете; я уверен, что почтенная Публика с большим удовольствием будет слушать приятный и поучительный Ваш аполог, который Вы нынешним летом на даче моей сочинили под названием „Водолазы“. Пребываю и прочее».

Наконец все было подготовлено, приглашены самые видные и чиновные особы, и состоялось торжественное открытие в круглой зале второго этажа.

В первых рядах сидели члены Святейшего синода и духовенство. За ними виднелись господа сенаторы, чиновные особы первых классов и члены Государственного совета. Среди них Крылов увидел Гаврилу Романовича Державина, графа Дмитрия Ивановича Хвостова, Ивана Афанасьевича Дмитревского, Нелединского-Мелецкого. За креслами с этими знатными особами, блестевшими орденами и золотым шитьем мундиров, виднелись купеческие сюртуки и стриженные под горшок головы почтеннейшего купечества.

Вслед за открывшим торжественное собрание А. Н. Олениным выступил библиотекарь Красовский, прочитав «Рассуждение о пользе человеческих познаний и о потребности общественных книгохранилищ для каждого благоустроенного государства». Красовский читал глухим, деревянным голосом, произнося высокопарную и весьма скучную речь, хотя и ратовавшую в пользу просвещения и науки. Он поминал и Невтона, и Линнея, и Колумба, и Кука, халдеев и финикиян и множеством своей учености совсем усыпил было слушателей, излагая историю возникновения библиотек в древнем и новом мире. Наконец он кончил. Все облегченно вздохнули.

Следующим оратором был Николай Иванович Гнедич, коллежский асессор и кавалер, как его отрекомендовал Оленин. Николай Иванович прочел свое «Рассуждение о причинах, замедляющих успехи нашей словесности». Он читал с пафосом, почти декламируя, отчетливо произнося каждую фразу, и его охотно слушали. Гнедич говорил о великом примере античного мира, о звуках Аполлоновой лиры, о том, что изучение древних питает и укрепляет разум и облагораживает душу. Его единственный глаз светился неподдельным восторгом, а испещренное шрамами лицо стало почти привлекательным. Заканчивая свою речь, он выразил надежду, что мирное владычество наук будет более славным, чем владычество оружия и брани.

Шелковые рясы и позолоченные мундиры слушали Гнедича с недоверием, даже легким раздражением. В его речи не было надлежащего смирения, туманно говорилось о предрассудках и заблуждениях врагов «истинного просвещения» и о недостаточных успехах в словесности. Оленин забеспокоился. Не ровен час придется объясняться по поводу этой речи!

Но вот вышел к столу Иван Андреевич. Он также приоделся по случаю торжества. На нем был новый синий фрак, шея утопала в обширнейшем жабо, непокорные пряди волос были тщательно приглажены. Крылов начал чтение аполога. Однако голос его звучал вяло, аполог оказался чересчур длинным, а смысл его недостаточно вразумительным. Речь шла о некоем древнем царе, который хотел изгнать из своего царства ученых, но на всякий случай собрал совет из вельмож для решения вопроса: приносят ли науки вред или пользу?

Один из мудрецов и рассказал ему притчу о трех ловцах жемчуга. Первый из них — ленивец, искал лишь раковины, выброшенные приливом на берег. Другой хотя и не жалел труда, но выбирал глубину себе по силам. Третий же решил нырнуть в самую глубь моря, но, не достигнув дна, погиб. В заключение Крылов пояснил свою притчу:

Хотя в ученьи зрим мы многих благ причину,Но дерзкий ум находит в нем пучинуИ свой погибельный конец.Лишь с разницею тою,Что часто в гибель он других влечет с собою.

Требование осторожности и умеренности в изучении наук, провозглашенное баснописцем, казалось несколько двусмысленным. Предостережение по адресу тех, кого ждет погибельный конец, могло одинаково относиться и к вольнодумцам, ищущим законов, управляющих миром, и к религиозным фанатикам и «философам», погружающимся в бездну мистики. Иван Андреевич схитрил и здесь.

Почетные гости расходились с сожалением о напрасно потраченном времени. Все было как-то неопределенно, неясно, самое начинание подозрительно по своим последствиям. Гости молча проследовали по мягким коврам через великолепные залы с колоннами, статуями, картинами, заставленные шкафами, в которых по формату были расставлены книги в пергаментных переплетах.

Помощник библиотекаря

Крылов стал библиотекарским помощником, служащим государственного учреждения, который должен точно и неукоснительно исполнять свои служебные обязанности. Алексей Николаевич Оленин требовал от подчиненных добросовестного и усердного труда. До его назначения дела шли необычайно медленно. Служащие смотрели на работу, как на обременительную и излишнюю затею, и занимались больше личными заботами, чем служебными.