Виновато море - Люси Кларк

Бросившись в обратном направлении, Миа оказалась у комнаты Ноя. Дверь была незаперта, и она, стараясь отдышаться, проскользнула в тепло темного помещения.

– Миа? – спросил он сонным голосом.

– Да, – отозвалась она, тихо прикрывая за собой дверь. – Все в порядке. Спи, – шептала она, снимая с себя одежду и заползая к нему в постель. Сердце ее бешено колотилось. Ей хотелось вжаться в его тело и слиться с ритмом его размеренного серцебиения.

Но она замерла, прижав руки к бокам, точно крылья, едва касаясь своей лодыжкой его ноги, лишь бы чувствовать его близость. Он пробормотал что-то бессвязное – может, вопрос или какую-то мысль, но она не отвечала и просто ждала, прислушиваясь к его дыханию, пока он вновь не погрузился в уютные объятия сна. Тогда она облегченно вздохнула. Потолочный вентилятор перемешивал над ней теплый воздух, и, чтобы отогнать от себя мысли, она стала считать обороты его лопастей.

Когда она досчитала до тридцати двух, в голове вновь всплыли строки письма Финна. Она представила его печатающим эти буквы – бледный отсвет монитора лишал его взгляд теплоты. Он тщательно подбирал слова, словно обнажая ее до костей, чтобы добраться до того, чего она боялась больше всего: закончить жизнь так же, как ее отец.

Миа словно ощущала на вкус горькую истину его предостережения. Она чувствовала схожесть своей жизни с жизнью Харли, чувствовала ее в своих жилах, как кровь. Его затянуло в воронку самоуничтожения, и он оттолкнул от себя всех, кто его любил. То же происходило и с ней. Она прикусила губу, думая о той боли, которую причинила Финну. Она поступила жестоко, оставив его ради Ноя, но еще непростительнее было солгать, что она возвращается. Ей хотелось приблизиться к нему – оказаться лицом к лицу, нос к носу – и рассказать ему, как она сожалеет. Но она понимала, что было слишком поздно. Через распахнутое окно она слышала звуки уличного движения и голоса и за всем этим различала слабо доносившийся до нее шум волн.

Миа не знала, сколько времени прошло с того момента, как она погрузилась в сон. Проснулась же она от неожиданного удара в грудь. Ничего не понимая, вскочила с кровати. Ной неистово бился во сне – он метался под простыней всем своим мускулистым телом, точно загнанный зверь.

– Ной!

Он промычал в ответ что-то нечленораздельное, продолжал пребывать во власти кошмара.

Она попятилась к стене и нащупала выключатель. Флуоресцентная лампа, застрекотав, зажглась, и она заморгала, прикрывая глаза от вспыхнувшего света.

В судорогах проснувшись, он сорвал с себя простыню и, пошатываясь, вскочил на ноги. Его тело блестело от пота, он тяжело дышал. Он резко повернулся и ошарашенно посмотрел на нее широко раскрытытми глазами.

– Что я сделал?

Она прижалась к стене.

– У тебя был кошмар.

– Я… я ударил тебя?

Она все еще ощущала тупую боль в груди – там, куда он попал рукой.

– Нет. Все хорошо.

– Почему ты здесь? Тебе нельзя здесь быть. – Отвернувшись от нее, он подошел к окну и взялся за края оконной рамы, точно заключенный, намеревающийся совершить побег. Она увидела, что повязка на его спине слетела, и рана казалась розовой и болезненной. Она медленно пересекла комнату и положила руки ему на спину чуть выше ягодиц. Его кожа горела.

– Ной? – произнесла она, но он не обернулся. Кошмар все еще не отпускал его. Ей вспомнились его возражения по поводу того, чтобы остаться с ней ночью. – Такое часто происходит?

В отражении в окне она увидела его сжатые губы и зажмуренные глаза. В тоненькой струйке крови, которая начала сочиться из его раны, чувствовалась бесконечная уязвимость. Она погладила его по руке, водя пальцами по очертаниям темной татуировки.

– Все хорошо, – тихо сказала она.

От ее прикосновений он словно оттаял – его плечи задергались, он опустил голову.

– Ной, – произнесла она, обхватив руками его талию. Она прижала его к себе, чувствуя, как остывает его испарина. Она испугалась, впервые увидев его таким. – Что это за кошмар?

Его тело напряглось.

– Ной?

Он не отвечал.

– Это связано с Джонни, да?

Он отпрянул.

– Поговори со мной.

Он ничего не ответил, и она увидела, насколько они были похожи – каждый отягощен собственным горем. Она верила, что они могли бы помочь друг другу.

– Я знаю, что ты потерял брата. Расскажи мне о нем. Я хочу помочь.

– Уйди, прошу тебя.

– Что?

– Я так не могу.

– Ной, я лишь хочу…

Но он уже начал собирать ее вещи.

– Что ты делаешь? – воскликнула она, и тревога стремительно распространилась у нее в груди. – Пожалуйста, Ной…

– Ты давишь на меня, Миа. Пытаешься залезть в мои мысли. Я не могу так. Не стоило начинать все это. Это было ошибкой. Прости, Миа, но это было ошибкой.

Он протянул ей вещи, и она непослушными руками стала одеваться. Повернувшись, увидела возле стола его рюкзак. Он был полностью собран.

– Ты уезжаешь?

– Да.

– Когда?

– Завтра.

– Ты собирался мне сказать?

Ной посмотрел на нее – как много скрывалось в темноте его глаз! Он открыл дверь в коридор.

Она вышла.

– Прости, – лишь сказал он.

27

Кейти

Кейти вышла на балкон. Какая-то сидевшая в саду птичка встревоженно вспорхнула, и ее темные крылышки замелькали на фоне ночного неба. Взявшись руками за деревянные перила, Кейти вдохнула запах франжипани и остывающей земли.

Подошел Финн. Оба молчали. Кейти прислушивалась к доносившемуся издалека шуму прибоя и шелесту ветерка в ветвях деревьев. Она пока не стала читать дневник дальше по его просьбе. Все вдруг как-то стремительно завертелось, выходя из-под контроля. Ей нужно было собраться с мыслями.

– Прости, – сказал он. Его тон утратил прежний напор. – Следовало рассказать тебе об этом письме раньше. Но мне было стыдно.

Кейти понимала, каково это: она сроднилась с этим чувством почти как с сердцебиением. О звонке Миа она никому не рассказывала, но жила, терзаясь угрызениями совести из-за того разговора, с растекавшимся по жилам, точно чернила, чувством вины.

– Я тоже не была с тобой полностью откровенна.

Он повернулся к ней. Она ощущала на себе его взгляд, но не решалась поднять глаза и смотрела в темноту.

– Миа мне звонила. За день до того, как ее не стало. Мы не разговаривали с самого Рождества – тогда я сообщила ей о своей помолвке. С тех пор прошло целых три месяца. – Она вздохнула. – И, когда она наконец позвонила, она попросила денег.

– Это потому, что я ей отказал.

– Да.

– А ты дала?

– Даже не подумала. – Кейти закрыла глаза, ощущая ночной воздух. Она вновь вспомнила разговор, который с тех пор без конца прокручивала в голове, терзаясь горестными мыслями.

– И что ты ей сказала?

Она бросила взгляд через плечо в освещенную комнату, где лежал дневник.

– Знаешь, почему я не стала читать ее дневник сразу, как только обнаружила его в рюкзаке?

– Ты говорила, что хотела подольше сохранить о ней память.

Кейти горько усмехнулась:

– Я и себя в этом убеждала. Смешно, как легко себя в чем-то убедить. На самом же деле, Финн, все дело в трусости. Я не могла сесть и разом прочесть все, потому что боялась узнать, что Миа написала о нашем с ней последнем разговоре.

Кейти задумалась о той мрачной правде, которую тогда хладнокровно озвучила и от которой у Миа перехватило дыхание.

– Я боялась убедиться в том, что именно сказанные мною слова привели ее на край скалы.

28

Миа

Миа опустила монеты в телефон-автомат, набрала номер Кейти и стала ждать. Низкие частоты доносившейся из ночного клуба музыки сотрясали улицу и отзывались у нее в груди. Напротив неровным светом горел уличный фонарь, бросая оранжевые отблески на обочину, где тощий пес тыкался носом в пустую картонную упаковку от еды.

– Кейти Грин. – Голос сестры прозвучал с профессиональной отчетливостью.

– Это я.

– Миа?

– Да.

Последовала пауза.

– Я на работе.

– Можешь говорить? Всего пять минут…

Она вздохнула:

– Погоди.

Миа услышала, как Кейти предупредила коллегу, что скоро вернется; в трубке раздались стук ее каблучков по жесткому полу, характерный звук распахнувшейся двери и, наконец, лондонский уличный шум.

– На улице холодно, – сказала Кейти. – Я не могу долго говорить.

Миа трудно было представить холодный зимний день в Лондоне, стоя в теплом ночном воздухе с прилипшей к телу майкой.

– Как ты? – банально поинтересовалась она, не зная, с чего начать.

– Хорошо.

– Прости, я долго не звонила.

– Три месяца, – уточнила Кейти.

– Правда? – Миа туго намотала на руку телефонный шнур и почувствовала, как к пальцам перестала поступать кровь. Она никак не решалась сказать то, ради чего позвонила. – Как на работе?