Встречный удар - Александр Михайловский

   На мгновение у обергруппенфюрера мелькнула мысль о том, что русский хищник охотился на него. И именно его обгорелый труп должен был сейчас валяться на закопченном русском снегу. И как раз в этот момент один из последних снарядов выпущенных русским самолетом-убийцей попал в его самолет. Возможно, что это произошло случайно. Конус рассеивания оставался конусом рассеивания, но теорию вероятности тоже никто не отменял. Гейдрих почувствовал сильный удар, мотор его Ме-109G-2 начал работать с перебоями. Почти сразу после этого русская "акула" проскочила мимо него, и ушла в сторону фронта с небольшим набором высоты, оставляя за собой шлейф копоти. Никаких повреждений, - с разочарованием подумал Гейдрих, - это просто форсаж.

   Первым делом обергруппенфюрер попытался оценить степень повреждения своей машины. На легкие движения ручкой и педалями истребитель реагирует - это хорошо, значит, тяги не перебиты. Спереди никаких повреждений он не заметил. Рейнхард Гейдрих оглянулся назад. И точно - за его самолетом тянулся быстро исчезающий в воздухе белый след. Поврежден радиатор, - подумал он, - и теперь вода из системы охлаждения вытекает из него в атмосферу.

   - Герр обергруппенфюрер, - раздался в наушниках голос его временного ведомого, обер-лейтенанта Питера Майстера, - вы подбиты, за вами тянется белый след.

   - Знаю, - прорычал Гейдрих, поворачивая нос машины быстро теряющей скорость в сторону аэродрома, - Если не долечу, буду садиться на вынужденную, на брюхо. Прикройте меня, на всякий случай.

   Несмотря на минимальные обороты мотора, стрелка указателя температуры масла давно заползла в красный сектор. Тут одно из двух - или двигатель заклинит, или он загорится. Высота - менее пятидесяти метров, прыгать невозможно - парашют просто не успеет раскрыться. Группенфюрер посмотрел вниз, лес под крылом кончился, внизу тянулось ровное заснеженное поле, покрытое растущими тут и там низенькими хлипкими деревцами и пучками прошлогодней осоки.

   - Шайзе, это же болото, - подумал Гейдрих. А где-то впереди уже виднелась взлетно-посадочная полоса аэродрома.

   - Что за мерзость - скрипнул зубами Гейдрих, - утонуть в болоте меньше чем за километр до цели...

   Когда в кабину начал проникать запах паленой изоляции и жженого металла, обергруппенфюрер резким движением перекрыл кран подачи топлива, после чего тут же обесточил самолет. Мотор заглох, наступила тишина, нарушаемая только свистом ветра. Будто налившийся свинцом истребитель клюнул носом. Резким движением ручки управления Гейдрих парировал и эту угрозу, и выпустил шасси. Ме-109, с его тонким узким крылом планирует чуть лучше топора. Но, как раз чуть-чуть и оставалось для того, чтобы болото под крылом кончилось, и после узкой полоски минного поля и ограждения из колючей проволоки, внизу оказалась укатанная посадочная полоса аэродрома.

   Посадка была шумной. Поднимая тучи снежной пыли, истребитель с остановившимся винтом плюхнулся на аэродром, потом, накренившись на левый борт, заскользил к финишу.

   Весь мокрый от пота Гейдрих откинулся в пилотском кресле, - Кажется, все закончилось, и он остался в живых. Если бы у гауптмана Шмидта не заболел живот... Да, от каких только случайностей зависит жизнь и смерть человека...

   Отстегнув ремни, обергруппенфюрер рывком откинул в направо-вверх остекление фонаря кабины, и на ватных ногах выбрался наружу. Его истребитель застрял примерно на середине полосы. И теперь сюда неслась целая кавалькада автомобилей. Аэродромное начальство уже было в курсе, кто именно так изящно упал к ним прямо на голову. Наверняка все подробности сегодняшнего происшествия уже были доложены в штаб группы армий "Центр" генерал-фельдмаршалу Гюнтеру фон Клюге по прозвищу "Умный Ганс". Так что теперь надо было прекратить мандражировать, и начать изображать из себя мужественного солдата СС, которому все нипочем.

   В кабинете командующего группы армий "Центр" попахивало озоном. Прибором, наэлектризовавшим воздух, был телефон, соединявший штаб группы армий "Центр" с бункером фюрера.

   Снимая трубку, Гейдрих немного волновался. Как-никак, а он нарушил запрет Гитлера садиться в кабину боевого самолета. Сейчас, когда верные клевреты уже все доложили наверх, причем, каждый в соответствии со своими интересами и наклонностями, фюрер сам будет решать - насколько поверить и кому.

   Гейдрих прокашлялся, - Мой фюрер, меня спасло только то, что в Минске, из-за внезапного приступа аппендицита у командира нашего истребительного эскорта, я был вынужден занять его место, и пересесть из пассажирского кресла транспортного самолета в кабину боевого истребителя. Каюсь, я нарушил ваш запрет. Но именно из-за этого я остался в живых. Русская "акула" подловила нас при заходе на посадку в Смоленске. У моих людей не было не одного шанса, против них были четыре скорострельных пушек и огромной скорости. На нас напал настоящий ас. Всего одной атакой этот русский развалил обе "Тетушки Ю" на части, после чего беспрепятственно ушел. Истребители его не интересовали, иначе бы я сейчас с вами не разговаривал.

   - Все ерунда, Рейнхард, - растрогался Гитлер, - главное, что ты жив. В конце концов, в кабине истребителя для тебя оказалось безопаснее. Так, ты говоришь, предатели... Я так и знал! Последние события были просто невозможны без предательства. Ничего, возвращайся, мы вместе найдем изменников, и с новой силой навалимся на большевиков.

   Подобный вариант Гейдриха не устраивал, - Мой фюрер, разрешите мне продолжить мою миссию. То, что мои люди погибли - это тяжкий для меня удар. Но это фронт, и думаю, что тут найдется достаточно храбрых и опытных солдат и офицеров вермахта и СС.

   - Разрешаю, Рейнхард, - согласился Гитлер, - а сейчас, дай трубку нашей "умной лошади". Я скажу ему пару ласковых.

   Гейдрих передал трубку побледневшему фон Клюге, а сам, сложив руки на груди, застыл подобно статуе.

   - Генерал-фельдмаршал, - Гитлер начал разговор тихо, но тон все время повышался, и вскоре фюрер сорвался на крик, - вы найдете и дадите обергруппенфюреру Рейнхарду Гейдриху все, что ему необходимо для выполнения его миссии. В первую очередь, это в ваших личных интересах. Или вы хотите, чтобы с группой армий "Центр" произошло то же, что и на юге?

   - Никак нет, мой фюрер, не желаю, - отчеканил фон Клюге.

   Но Гитлера уже несло, - Нет, наверное, вы мечтаете выйти навстречу большевикам с поднятыми руками, как сделал этот гнусный предатель фон Клейст? А может вам по душе судьба Гудериана, которого русские взяли за шиворот прямо на его НП. Или вы тайный гомосексуалист, и подобно Манштейну хотите быть сфотографированным без порток, в компании здоровенных большевистских полевых жандармов? У одного только генерала Гота хватило мужества пасть в неравном бою, как и подобает истинному арийцу. Из-за досадных промахов, а может быть и прямого предательства, этих господ, с завтрашнего дня Германия погружается в трехдневный траур. За месяц боев мы потеряли свыше полумиллиона солдат и офицеров. Вы понимаете, фон Клюге, что Германия не в силах будет перенести еще одно такое поражение?

   - Так точно, мой фюрер, понимаю, - фон Клюге прищелкнул каблуками. А в голове у него была только одна мысль, - Неужели допрыгался?

   - Ну, а если понимаете, то тогда, проявите, черт возьми, настоящее усердие. Обергруппенфюрер Гейдрих имеет право взять у вас все, что ему потребуется. Вплоть до танковой дивизии полного состава. Я знаю, что таковой у вас сейчас нет, но по его требованию вы ему ее обязаны сделать к указанному им сроку. Ясно?! - выкрикнул Гитлер, - А сейчас дайте трубку обергруппенфюреру.

   - Так точно, мой фюрер, - выкрикнул фон Клюге, и протянул Гейдриху трубку, будто это была граната с выдернутой чекой, - Вас, герр обергруппенфюрер!

   Гейдрих небрежно взял у фельдмаршала телефонную трубку, и поднес ее к уху, - Да, мой фюрер?

   - Рейнхард, мой мальчик, с предателями в Берлине, решившими устранить тебя руками большевиков, я разберусь сам. Твоя забота - выяснить подробно и во всех деталях, что именно затевают большевики, и по возможности устранить угрозу. Фон Клюге можешь посвятить в самых общих чертах. Если же этот "умник" покажется тебе подозрительным и склонным к предательству, то разрешаю тебе пристрелить его, не задумываясь, и без соблюдения формальностей. Все, обенгруппенфюрер, за дело.

   Гейдрих положил трубку, и с иронией посмотрел на фон Клюге, - Да не тряситесь вы так, генерал-фельдмаршал, фюрер понимает, что лично вы к этому делу совершенно не причем. Теперь о сути моей миссии. Здесь на вашем участке фронта... Нет, давайте по порядку. Примерно месяц назад на южном участке фронта большевики бросили в бой довольно странную элитную часть. Не буду утомлять вас описаниями их евпаторийских, симферопольских, ялтинских, и прочих похождений. Но могу сказать точно, что их командующий - это наш злой гений.