Короли Альбиона - Джулиан Рэтбоун

Мы наслаждаемся теперь гораздо более изысканным обществом, чем прежде: несколько лордов, державших сторону королевы, предпочли вместе со всеми домашними укрыться в Тауэре. Не стану утомлять твой слух их именами, достаточно сказать, что они так же невоспитанны, как и прочие английские вельможи. Женщины расхаживают по крепости в платьях со столь низким вырезом, что груди оказываются обнажены почти до сосков, а платья у них разрезаны спереди, так что можно любоваться затянутой в чулок ножкой до самого колена. Все они, и мужчины, и женщины, нацепляют на себя множество украшений, преимущественно это подделки — гранаты вместо рубинов, полевой шпат вместо аметистов и топазов, а в золоте слишком велика примесь меди. В целом они гораздо больше похожи на наших актеров и храмовых танцовщиц, нежели на князей и министров.

Мы с Анишем развлекаемся от души, наблюдая за ними и с ними беседуя (мы уже оба хорошо овладели английским). Женщины способны рассуждать только о деньгах, потраченных их отцами и супругами на их наряды и драгоценности, а мужчины говорят об охотничьих подвигах, о достоинствах своих лошадей, проворстве и чутье собак, а также о победах на турнирах — что это такое, я расскажу позже, если хватит времени.

По утрам Скейлз отправляет на разведку лазутчиков, и те, возвратившись к вечеру, докладывают, что затевают в городе йоркисты. Папа прислал итальянского священника Коппини, чтобы он склонил враждующие стороны к соглашению, но вместо этого священник выступает перед горожанами с проповедями в пользу Йорка. По-видимому, Папа рассчитывает получить от Йорка различные права, из-за которых идет спор между короной и церковью, так что в данный момент Рим настаивает, чтобы король уступил требованиям Йорка. А тем временем все лорды из партии Йорка устраивают торжественную церемонию возле собора Святого Павла: они клянутся в верности безумному монарху, приносят ему присягу и утверждают, что желают лишь восстановить законы и порядок в стране.

Сегодня шестое июля, йоркисты уже две недели пребывают на земле Альбиона. Король не выступил из Ковентри, и люди говорят, что он боится вступать в бой, поскольку Йорк может ударить с севера. Вчера йоркисты сами решили двинуться навстречу королю. Десять тысяч человек под командованием лорда Фальконбриджа маршируют сейчас на север. Сегодня Уорик и Марч пошли им вслед и повели еще двадцать тысяч солдат. Лорд Солсбери, отец Уорика, остается с гарнизоном в две тысячи человек охранять Лондон и удерживать Скейлза в Тауэре.

Сегодня мы имели возможность полюбоваться в садах Тауэра на турнир — молодые люди затеяли его, заскучав от безделья. Когда вельможи томятся от скуки, они становятся опасными юноши все время грызутся между собой, точно щенки, а служанки и даже некоторые леди могут в любой момент подвергнуться насилию. Итак, был составлен список участников турнира, и молодые лорды облачились в тяжелые доспехи. Странная это забава: мужчины садятся верхом на боевых коней и пытаются длинными копьями выбить друг друга из седла. Выглядит это устрашающе. Они похожи на крокодилов или гигантских черепах в этих стальных панцирях, и, несомненно, падая наземь, они жестоко ушибаются, хотя вроде бы серьезных увечий не получают. На этот раз турнир пришлось отменить, потому что с утра зарядил дождь и лужайка превратилась в болото.

Я заканчиваю; Аниш сообщил мне, что с отливом еще одна каравелла отправляется в Левант. Он надеется, что за небольшую взятку кухонный мальчишка, который каждое утро выходит на рынок, согласится отнести это письмо Я наполнил это послание всяким вздором, но, поверь мне, я ни на миг не забываю о цели нашего путешествия — розысках князя Джехани — и надеюсь, что наступит день, когда мы возвратимся домой вместе с ним. Мы оба, я и Аниш, стараемся не думать о том, что достаточно каприза злобного старого пьяницы — и наши головы слетят с плеч.

Твой преданный и покорный слуга

князь Харихара».

Глава тридцать четвертая

— Дождь, даже теплый дождь, вроде этого, Ма-Ло, вызывает боль и онемение во всем моем теле и черную меланхолию в душе.

Шел дождь, непрестанный теплый ливень, какой неизменно льет каждый вечер в июне. Вдали за нашей спиной, над отрогами гор перекатывались отголоски грома. Дождь прогнал нас из-под коричного дерева, но мы найти убежище в небольшой беседке посреди внутреннего дворика. С черепичной крыши вода по водостоку стекала к углам и попадала в канавки, прорезанные в гранитных плитах стены. Струи дождя ударяли в маленький пруд, шуршали листьями декоративного кустарника.

Птицы, обитавшие в саду Али, как и мы, искали убежища от дождя, собираясь на балках под карнизом дома. Они печально взирали на дождь и ждали, когда он кончится. Изящная бирманская кошечка металась взад и вперед по краю веранды, словно плененный леопард. Она явно мечтала выбежать во двор и найти там сухое и укромное местечко, чтобы справить свои дела, но зверек не хотел мочить шкурку.

— Посмотри, Ма-Ло, как у меня распухли пальцы, — продолжал Али. — С виду колени выглядят как обычно, но изнутри они прямо-таки горят от ужасной боли, а здесь, внутри бедра, мне будто кинжал воткнули. Если б ты вчера не принес мне гашиш, я бы уже умер или лишился рассудка…

С этими словами он положил в чашечку своей трубки на горящие угольки маслянистый упругий шарик размером с яйцо куропатки — до этого Али долго катал его между ладонями, подставив снизу здоровую правую руку, а сверху накрыв изувеченной левой, — и приник к наргиле, словно его жизнь зависела от каждой затяжки. Может быть, так оно и было — во всяком случае, только это могло сохранить здравым его рассудок.

Нас окутало облако густого сладковатого травянистого дыма, охлаждавшегося, проходя через резервуар с розовой водой. Вдыхая этот дым, я, устроившись поудобнее, наслаждался легким опьянением, и в этом приятном ощущении запах гашиша соединялся с монотонным шумом дождя, с влажными испарениями, поднимавшимися от теплой земли, с ранними сумерками и столь же монотонным, как дождь, голосом моего престарелого собеседника.

Последнее письмо князя поведало нам о событиях, произошедших с ним и Анишем в течение трех месяцев. Теперь мы вернемся назад, к празднику Пасхи. На следующий день после проповеди брата Питера я решил продолжить свое путешествие по центральной части Ингерлонда.

Не успел я добраться до калитки, как уже начался дождь, и вскоре он усилился до такой степени, что я уже подумывал возвратиться. Я даже повернул обратно, но тут увидел, что человек, с которым я так сблизился за эти месяцы, вместо того чтобы махать мне на прощание, укрывшись в тепле в домике привратника, торопится вслед за мной по усыпанной гравием дорожке. Питер схватил меня под локоть и решительно потащил за собой в ту сторону, куда я должен был идти, — к большой дороге, что проходит вдоль стен Оксфорда, но отделена от города узким потоком грязной бурлящей воды. В левой руке Питер нес мягкую кожаную суму с удобными ручками.

— Прости меня, Али! — воскликнул он. — Как мог я отпустить тебя одного?! Позволь мне проводить тебя.

Мы двинулись вперед, разбрызгивая лужицы и спотыкаясь на канавках. Дождь начал стихать, солнце пригревало нам спину, от одежды поднимался пар, и по правую руку появилась радуга, осенившая своим сиянием мрачную, похожую на тюрьму обитель монахов и ученых. Я почувствовал радость оттого, что вновь двинулся в путь, — вот уже три месяца миновало с тех пор, как я оказался в аббатстве Осни, и, как бы хорошо и гостеприимно со мной тут ни обращались, меня тянуло уже к новым местам и новым лицам. Как ты знаешь, дорогой мой Ма-Ло, кочевая жизнь не позволяла мне задерживаться на одном месте дольше чем на месяц, и даже сейчас я порой испытываю тот же зуд, то же беспокойство, хотя старые мои кости нуждаются только в покое. Кстати говоря, мне уже гораздо лучше. Ты принес мне хороший бханг, гораздо лучше местного.

— Это настоящий «серп луны» с Лунных гор, — ответил я, — его только что доставили из Залива.

— Настоящий товар, верно.

Глаза Али подернулись пленкой. Вероятно, он погрузился в воспоминания о годах юности, проведенных среди ассассинов Гиндукуша, у ног факиров, следовавших учению Хассана ибн Саббаха и принимавших бханг в поисках вдохновения. Али еще раз глубоко затянулся, покачал головой, удовлетворенно усмехнулся и продолжил свой рассказ.

Мы дошли до развилки, вернее, до перекрестка дорог. Отсюда одна дорога вела к мосту и в город, другая уходила прямо на север, в Бэнбери и Ковентри, как сообщал указатель, а справа была надпись «Берфорд».

— Дорога в Берфорд ведет на северо-запад, — пояснил Питер, опуская наземь кожаный мешок. — Занятное местечко — Берфорд.