Форпост (Тетралогия) - Андрей Валерьев

"Сам знаю, что дурак, но тебя, милочка, это не касается…"

— Знаю, Машенька, — Иван вздохнул. — Чего уж теперь-то. Рассказывай.

Картина, была, что называется, маслом. Прежде всего, Маша, сбросившая с себя маску суки и превратившаяся в обычную усталую и растерянную девчонку, заявила, что Алина, без сомнения, "Вас, дядя Ваня", любит. И что Алина ещё при переезде жалилась ей, что уже несколько месяцев никак не может забеременеть, хотя и очень старается, и что, по-видимому, всё дело в здоровье Ивана.

На этом месте в пустой душе Ивана заскреблись кошки. Про детей он никогда не задумывался, но сам факт того, что он в чём-то ущербен, был очень неприятным. Маляренко посмотрел на негнущиеся пальцы.

"Мда…"

А потом, сразу по приезду на новое место, окончательно сдвинувшаяся на этом вопросе баба пристала к Володьке с просьбой посодействовать ей в этом деле. Уж очень Алине хотелось порадовать мужа сыном.

На этом месте рассказа Марии Иван помотал головой и сделал "бррррр".

Маша очень понимающе усмехнулась.

Процесс зачатия оказался настолько приятным, что парочка немного увлеклась. И Маша, поначалу, как минимум, не возражавшая против этого эксперимента, поняла, что её отставка не за горами. Романова она никогда не любила, но особого выбора здесь не было. Юрка, с которым она жила, сгинул на охоте.

Тут Маша хлюпнула носом. Впрочем, через секунду женщина полностью контролировала свои эмоции.

— И в итоге у меня фонарь, и я снова писаю кровью, — увидав непонимающий взгляд Маляренко, она добавила: — Когда по вашему приказу меня… "объезжали" — полтора месяца ссала красным. Ребёнка мне выбил.

Иван сначала остолбенел а затем молча схватился за голову.

— Он не знает об этом. Срок совсем небольшим был. Может, оно и к лучшему — кому я тут нужна?

Мария встряхнулась и снова превратилась в ледяную королеву.

— А насчёт того, любит ли тебя Алина сейчас… не знаю, не знаю. Ха! Два раза ха. Ты же, Ваня — просто старый!

И бывшая секретарша, изящно покачивая бёдрами, удалилась.

"Оть, суууука!" — подумал Ваня с восхищением.

Долгий, суетный день подходил к концу. Володя в глубокой задумчивости, не торопясь, переворачивал палочки шашлыка. Аромат, раздающийся вокруг, заставлял страшно нервничать Бима, опасавшегося, что ему может не хватить такой вкуснятины. Романов шикнул на пса и повернулся к мангалу. Мангал был хорош. Пусть маленький, пусть самодельный, но как сложен-то! Маляренко постарался на славу. Запах готовящегося на огне мяса настраивал на благодушный лад.

— Э-эх, а жизнь-то налаживается.

Впрочем, вздох у Вовы вышел совсем невесёлым. Эту бодягу с Алиной пора было заканчивать. Конечно, она женщина опытная и умелая. Маша, при всех её внешних достоинствах, в постели по сравнению с Алькой — просто бревно. Но всё равно — надо заканчивать. Иван далеко не дурак, а связываться с ним, если догадается — себе дороже.

"Ну, допустим, валю я его. Так эта сучонка, его же на самом-то деле любит! Или нет? Хрен её поймёшь. А если она меня следующей ночью — того… Да и Машка меня ненавидит. Куда ни кинь — всюду клин. Ладно. Решено. Завязываю с Алиной и постараюсь помириться с Машей. Да и Иван мне нужен. Нужен. Очень нужен".

Романов глухо матюкнулся, сжал челюсти и, уставившись в одну точку, усиленно замахал пучком веток над шашлыком.

— Ах! Вкуснотищща! — Иван, боясь обжечься, не откусывал мясо прямо с шампура, а аккуратно срезал кусочки громадным дедовым тесаком и отправлял их себе в рот.

— Осторожней, дурак! Язык обрежешь! — Алина обеспокоено смотрела на мужа, но тот только блаженно щурился и усиленно жевал нежное мясо.

— Винца бы, соусу — и всё! Жизнь — удалась! — Настроение Вани было по-настоящему хорошим. Чёрт те знает почему — никаких мыслей насчёт того, как быть дальше у него не было вообще. Только приятная звенящая пустота и лёгкий ветер в голове.

— Как самочу, Вань? — Романов тоже терзал шашлык. — Сходим завтра?.. — он подмигнул и показал шампуром на степь. — А то я без тебя как-то не решался.

Ваня согласно гукнул и отправил в рот очередной кусок.

— Дауай! — Мясо было очень горячим. Алина, глядя на мужа, счастливо рассмеялась. Выпучив глаза и усиленно вентилируя рот холодным воздухом, тот попытался улыбнуться в ответ.

Когда в обед Алина и Владимир вернулись "с ремонта", то очень удивились, застав Ивана бодрствующим. Иван, снова натянувший маску весёлого простачка, вскочил и, схватив жену за руку, потянул её к палатке, жарко нашёптывая на ушко всякие глупости. Задорный блеск в глазах Алины разом померк и сменился растерянностью, а румянец — бледностью. Иван сделал вид, что не заметил, как посерело загорелое лицо жены. Тогда, придумав какую-то околесицу, она впервые за всё время их знакомства отказала ему в близости. Алина до сих пор не верила в то, что смогла вывернуться. Ноги её всё ещё дрожали, и она нервно смеялась, глядя, как, обжигаясь, ест шашлык её Ванечка. Всякий раз, думая о том, что могла так глупо всё разрушить, Алину охватывал ужас. Живот начинал болеть, а колени — трястись. Мысль зачать ребёнка с помощью Володи казалась ей самой идиотской в её никчёмной жизни! Что за дура! Дура! Дура! Никогда больше! С этим Романовым сегодня же всё закончится! Всё! Уфффф…

Маляренко привстал из-за стола.

— Вовка, там ещё палочка есть?

Шашлычник довольно усмехнулся и отправился за новой порцией вкусняшек.

— Держи, — Романов протянул Ивану шашлык.

— О! Спасибо, дорогой! — Иван на секунду придержал шампур с рукой Романова и, не глядя ему в лицо, совершенно спокойно и даже как-то буднично воткнул тому в живот громадный тесак Иваныча.

Глава 9

В которой у Ивана волосы становятся дыбом, а потом он становится "олигархом"

"Верить никому нельзя. Мне — можно".

Мария никогда не задумывалась над смыслом выражения "орать, как резаный". Как выяснилось — понимать это надо было буквально. После тридцатисекундной немой сцены, когда Романов рассматривал торчащий из живота нож, заорали все. Даже Иван. Сам же зарезанный, увидав свои вывалившиеся кишки, завизжал так, что чуть перепонки не лопнули. Иван зажал уши и выдал весь свежесъеденый шашлык назад.

Поросячий визг Романова заглушил ещё более душераздирающие вопли Алины из дальнего шалаша. Женщина кричала так, будто резали её. Мария же, к немалому своему удивлению, не издала ни звука. Она просто стояла и часто и глубоко дышала, отчего её немаленькая грудь ходила ходуном. Впрочем, присутствующим здесь мужчинам до её груди никаких дел не было.