У царя Мидаса ослиные уши - Бьянка Питцорно

«Звева и Дария уехали семичасовым катером. Они возвращаются в Серрату», – объявила Франциска с самым невинным видом, а Ливия в это время следила за реакцией Тильды. Та была на высоте: даже глазом не моргнула. В тот момент я ею гордилась.

Но позже, на пляже, мне не понравился её взгляд, и когда она пошла к дюнам, я отправилась за ней. И правильно сделала, потому что она плакала – не знаю, от злости или от грусти. «Могла бы и мне сказать! Могла хотя бы попрощаться!» – повторяла она.

На обратном пути мы услышали от Анны Лопес, что Звева не спала всю ночь – разглагольствовала о том, что члены жюри просто позавидовали её красоте, поэтому нарочно присудили это унизительное второе место. И что она не имеет ни малейшего намерения оставаться здесь ещё на день: ловить насмешливые взгляды других девушек ей будет невыносимо. В общем, вместо того чтобы лечь спать, она начала собираться – решила уехать с первым же катером. И уехала, причём самым наглым образом забрала с собой Наследницу – та, по словам Анны Лопес, совершенно не хотела покидать Серпентарию.

Но ведь по дороге в порт они волей-неволей должны были пройти мимо нашего дома, и она вполне могла хотя бы постучать в окно, попрощаться, пусть даже и в столь ранний час. Так что Тильда имеет все основания обижаться.

А в обед случилась другая странная вещь. К нам в дом пришла делегация актёров труппы «Друзей Фесписа», которые хотели поблагодарить папу за то, что он бесплатно лечил синьору Дередже. Они принесли маме в подарок шерстяную шаль, всю расшитую цветами, золотыми нитями и камнями (не драгоценными, а стеклянными, но очень удачно подобранными).

Вечерняя накидка, сказали они. Вышита вручную Мириам Дередже.

Пациенты не первый раз делают нам такие подарки – папа часто лечит бесплатно. Обычно приносят еду: сыр, ягнятину, омаров, домашнюю выпечку. Но никогда ещё не случалось, чтобы кто-то читал стихи.

Вместе со взрослыми пришла и Адель с букетом роз, вероятно, сорванных во дворе дома, где они живут. (Надеюсь, они спросили разрешения, потому что Нина Рендине очень переживает за свои цветы.) Дедушка взял Аделину под руки, поставил на стул, а она протянула цветы папе и сразу же начала читать стихотворение – будто кто-то на кнопку нажал. Я не помню его целиком, но первые строчки такие:

Верни цветенье розе,

Что миг назад увяла...[8]

Зира и Форика, которые как раз убирали со стола, при виде этой церемонии так и застыли с раскрытыми ртами.

Папа смущался и вс` время повторял: «Не стоило беспокоиться. И потом, как я мог поступить иначе, раз ваш мальчик спас близнецов?»

Когда они ушли, мама сказала, что шаль ей не нравится и что она такое никогда не наденет. Ещё она сказала, что это редкостная гадость: видно же, что не новая, и неизвестно, кто носил е` раньше. Может, даже на сцену надевали. Папа подхватил: «Конечно, шаль обычно не имеет контакта с кожей, однако она может быть не менее опасной. Если поднести край ко рту, можешь вдохнуть каких-нибудь микробов. Лучше выбросим».

И мама, которая обычно смеётся над его боязнью заразиться, на этот раз ничего не сказала. А шаль отдали Аузилии, чтобы та её сожгла. Жаль, она и правда была красивая.

Часть шестая

Глава первая