Дэлл - Вероника Мелан

Где ты достала их? Сколько я ни спрашивал, ты так и не призналась, лапушка… Неужели так же пыталась купить их у какого-то коллекционера? Всё когда-то повторяется, всё уходит на круги и возвращается. Сначала ты, потом она… а может, кто-то и до тебя… Но я радовался, видит Бог, очень радовался подарку, ты помнишь.

– …И я осознаю, что цена этой уникальной модели может оказаться достаточно высокой, но, пожалуйста, озвучьте ее. Быть может, я смогу себе позволить…

Мужчина в кресле вновь откашлялся.

– Сможете. И знаете почему?

Сидящая напротив Меган моментально умолкла; в ее зеленоватых глазах смешались надежда и недоверие.

– Почему?

– По трем причинам. Первая: я пришел к мысли, что готов их продать. Вам. Скажите, ваш Мужчина – хороший стрелок?

Ответ последовал с гордостью и без задержек:

– Отменный.

– Отлично, я в этом и не сомневался. Причина номер два: когда-то я сам получил их в подарок от своей Женщины и знаю, как это ценно. Ему повезло, вашему избраннику; надеюсь, он поймет это. И третьей причиной является то, что я все равно не смогу забрать коллекцию с собой, а если так, то какой смысл?

– Забрать куда? Вы переезжаете?

На секунду сигарный дым скрыл лицо Тильды, и Рихарт так и не понял, одобрила бы она выбор рубашек, которые он уже упаковал в сумку.

Может, взять еще ту клетчатую? Ты говорила, она мне идет…

Дым пришлось развеять ладонью.

– Вот, Меган… – Грант победоносно улыбнулся и дотронулся пальцем до белого конверта на столе, что лежал рядом с деревянной коробкой. – Вчера я получил вот это…

Глаза гостьи сфокусировались на бумажном прямоугольнике, и через несколько секунд выражение ее лица сменилось с задумчивого на понимающее.

– Это же… разрешение…

– А вы проницательны.

– На Переход.

– Вы сами недавно пришли?

– Около двух месяцев назад.

– Понятно. Да, это бумага о Переходе на пятнадцатый. И несмотря на то что Комиссия могла бы – хотя я в этом не уверен – пересчитать стоимость моего имущества и выдать его в денежном эквиваленте, я согласен продать вам пистолеты. Так или иначе, они кому-то достанутся, так почему бы не вам? Пусть будет символическая сумма – пять тысяч за оба, это в разы меньше того, что мне предлагали предыдущие покупатели, но счастье, как известно, не всегда в деньгах. Цена вас устроит?

Меган закивала так быстро, что Рихарт улыбнулся.

Пусть забирает, да, Тильда? Ты ведь не обидишься?

Темные глаза смотрели ласково, по-доброму.

Вот и я так подумал… Пусть забирает.

– Хорошо. Тогда давайте оформим сделку и платеж, а то кофе на кухне уже давно остыл, а я всё еще хотел бы закончить свой завтрак.

– Сегодня мы рассмотрим еще один метод дешифровки цифрового сигнала, а после кратко пробежимся по всем темам, которые изучили. Все это будет до обеда.

Профессор Ирвин Клод, лысоватый затылок которого последние четыре недели привычно маячил перед широким экраном с формулами и графиками, потер мясистые руки, повернулся к классу и посмотрел на студентов поверх круглых очков.

– После обеда я расскажу вам о структуре завтрашнего экзамена, который будет состоять из четырех этапов, включающих различные задачи. На решение каждой у вас будет от тридцати до сорока пяти минут…

Слушая преподавателя, я бесцельно выводила ручкой в тетради линии и загогулины. Экзамен в девять утра, нужно будет подготовиться: пробежаться по конспектам, посидеть в лаборатории, поработать с замками-ловушками, сложные микрочипы которых давались для понимания особенно тяжело. Если смогу разобраться с ними, сдам и все остальное. Хотя… сдам, не сдам… кому оно всё надо?

Глаза слипались; мозг после практически бессонной ночи никак не желал включаться в работу. Кто-то, глядя на круги под моими глазами, позавидовал бы: мол, повезло девке, ей есть чем заняться по ночам.

Да уж…

С грустью вспомнилась радость от удачной покупки – прижатая к груди деревянная коробка с двумя редкими пистолетами внутри, похрустывающие по подтаявшему снегу каблуки, поющее сердце и желание воспарить к небу. Удалось! Я нашла их! Не просто нашла – купила! Какой ценный и одновременно бесценный подарок! А главное, у меня в руках…

Это было вчера.

Вчера утром я радовалась, как одуванчик, впервые за долгие месяцы увидевший солнце, а вечером…

Кто, спрашивается, тянул меня за язык? Зачем я ступила на порог его кабинета? Босая, в шелковом халате, специально припасенном для особого случая, снова поверившая в чудо.

Память моментально воспроизвела случившееся накануне с тошнотворной четкостью. Широкоплечая фигура, расположившаяся в кожаном кресле; синеватые отсветы от монитора, вычерчивающие профиль; поставленные на стол локти, задумчивый вид…

– Дэлл?..

Скрипнуло сиденье; он повернулся на голос.

– Что?

Слова из приготовленных сформированных комков раскрошились, сделались кашей, заставляя мямлить.

– Скажи… я… – Подол халата скользил в ладони; от этого ощущения почему-то делалось неприятно. – Я могу спать с тобой в одной спальне?

Нам пора что-то изменить, разве ты не чувствуешь?

– Хотя бы сегодня…

Застывший стеклянный взгляд лишь усугубил мою нервозность.

– Или время от времени…

– Я бы пока этого не хотел, Меган.

Сердце пропустило удар, а после налилось свинцовой тяжестью. Сделалось стыдно за себя, за то, что пришла. Ткань противного халата продолжала ускользать сквозь пальцы – пытаешься нащупать, а она утекает, бесформенная, бесхребетная, слишком скользкая.

– Но ведь у меня есть право…

Право спать с тобой в одной постели…

Последняя часть фразы вслух не прозвучала, но того и не требовалось. Его взгляд сделался холодным и презрительным; губы сжались в жесткую линию.

– Право? – Теперь его голос звучал по-ласковому ядовито, напоминая липкие лепестки растения-ловушки – бархатная кожица, а сверху сладкие капли смертельного химического вещества. – Право настаивать на близости? Конечно, ты имеешь право, ведь на твоем пальце мое кольцо. Я, знаешь ли, и раньше делал это без желания – пришлось научиться, – поэтому смогу и в этот раз. И, конечно же, у тебя есть право требовать любовь, раз ни у кого не возникает желания давать ее тебе добровольно…

Вновь вспомнилась прижатая к груди деревянная коробка, ныне спрятанная у стены за матрасом. Вспомнилась собственная радость. А ведь послезавтра придут уборщики, повара, декораторы…

Зачем? Зачем всё это?

Сердце заныло; скомканная ткань выскользнула из пальцев, я больше не стала ее ловить. На душе сделалось одновременно гадко и тихо. Неестественно пусто.

– …Я еще поработаю, если ты не против, мне понадобится где-то пара часов, а потом приходи, я исполню свой долг.

Дэлл отвернулся. Всё тот же ровный взгляд, скрывающий бешенство, и застывший на фоне монитора профиль.

Требовать любовь… Не возникает желания… Приходи через пару часов…

Я не пришла.

Комковатое пюре с безвкусной подливой от переваренных котлет в горло не лезло – ни аппетита, ни настроения. Перед глазами плыли строчки формул, сложные алгоритмические построения, бесконечная череда символов, не желающих усваиваться мозгом. А ведь профессор считал, что у меня хорошие шансы, что я могу стать одним из лучших специалистов… Жаль подводить, поэтому придется провести не один час за практикой с анализатором в руках.

Столовая щебетала голосами, звоном ложек, скрипом отодвигаемых стульев и бряцаньем пустых подносов. За окнами сквозь серовато-белую дымку, накрывшую город с утра, неярко светило солнце.

Что ж, посижу до вечера, торопиться некуда, а завтра с утра (выспаться бы ночью) на экзамен. Главное – не дурить, не делать резких движений, не провоцировать конфликты, не переступать порог его кабинета.

Наваливалась усталость, дурная усталость, нездоровая, слишком тяжелая, чтобы удалось стряхнуть ее улыбкой или всплеском хорошего настроения. Слишком долго всё шло не так и не туда, слишком давно я запуталась в себе и собственных действиях. Но теперь либо идти вперед, либо сдаваться. Странно, но я начала приходить к мысли, что больше не хочется ни того, ни другого; хотелось просто жить, и жить как-то иначе.

Однажды я пойму… и всё изменю.

Когда-нибудь.

Кольцо на пальце больше не вызывало прежних чувств – ни радости, ни даже грусти. Просто кольцо; оно пока есть, потом не будет. Я посмотрела на него и отвернулась.

– …Я звоню, а он трубку не берет, представляешь? На кой черт я мечу бисер перед свиньей?

Голос принадлежал одной из двух девушек, сидящих за соседним столиком. Блондинка: длинные волосы, прямой аккуратный нос, упрямо поджатые губы; хорошенькая, если бы не наморщенный лоб и тоскливый взгляд.

Ее подруга – темноволосая и коротко стриженная – недовольно покачала головой.