Млечный путь № 4 2016 - Песах Амнуэль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Ах, лейтенант Хок, я очень рада, что вы пришли», – с улыбкой говорит член Совета Энджин Стар, когда я вхожу в зал заседаний Городского Совета. Я вежливо улыбаюсь и грузно опускаюсь на свое место. Она продолжает говорить и объясняет детали нового проекта учета населения, который она продвигает. Ясные четкие мысли сменяют друг друга в моей голове: безопасность работников, склоняющих жителей бедных районов к сотрудничеству, и, конечно, то, что скрывается за новой инициативой. Госпожа Энджин Стар демонстрирует книгу регистрации населения, объясняет ее важность и важность ее предназначения, подчеркивает, что не позволит выносить ее из своего кабинета. Мэр города отмечает, что всякий, кто откажется сотрудничать, будет заключен в тюрьму, а то и похуже. Я любуюсь красотой Энджин Стар и это отвлекает меня от мыслей, рисующих, как кто-нибудь из бедняков неожиданно познакомится с этой важной книгой и как я посмотрю ему в глаза, когда мне придется арестовывать его.
Девчонку из этой детской ватаги звали Зебра, как я узнал после из отчетов разведки. Каким-то образом ей удается разыскать меня в городе и вручить еще налоги во благо города. Белое перо, галька, ржавый шуруп. Она утверждает, что за пределами города полно красивых вещей. Я отвечаю, что не покидал стен города уже лет десять. Она берет меня за руку и с сомнением приглашает прогуляться за ворота. Ночь застает нас на пустоши, куда она привела меня. Много времени ушло, пока рука не прекратила тянуться к кобуре при всяком резком движении, и еще больше – чтобы оторвать взгляд от побрякушек, опоясывающих ее талию. Позже, под покровом ночи, когда мы стоим у святыни этой ватаги, я чувствую себя спокойным, настолько спокойным, как не чувствовал себя уже годами. И если она убьет меня сейчас, это не будет столь уж страшным. Я говорю ей, что не знаю, сколько мне еще осталось. Она на полном серьезе интересуется, не хотел бы я покинуть город и странствовать с ней и ее компанией. Я еле сдерживаю смех, но ночь полна волшебства и звезд, а она прекрасней и того, и другого.
«Член Совета». Я киваю госпоже Стар, ожидающей меня в коридоре. Она просит называть ее Энджин. Ее улыбка обезоруживает меня еще до начала разговора. Мне никак не удается понять, чего же она от меня в действительности хочет. Она объясняет мне свои идеи, как помочь жителям города. Ее глаза полны страсти, но у меня создается впечатление, что она любит не людей, а силу. Возможно, я мог бы стать таким же, но пока еще я больше полицейский, чем политик. Я перестаю улыбаться, когда она пересказывает мне последние городские слухи.
Я приставляю пистолет к животу Зебры и требую, чтобы она рассказала мне об их замыслах. Она дрожит от страха, мое сердце разрывается, но у меня нет выбора. Мне нужны доказательства, что полученная мною информация о теракте, который готовит эта шайка, ложна. Она не знает этот город, не знает, с какой легкостью тебя убьют по вине кого-то другого. Зебра смотрит на меня с ужасом, клянется, что они не замышляют ничего плохого. Только хотят провести церемонию моления о дожде, чтобы помочь городу. У меня берет время понять, о чем она говорит. Дождя не было уже годы, ни здесь, ни в других местах. Но я верю ей, потому что полагаю, что она не умеет обманывать. Ее глаза наполняют меня благодушием. Она говорит, что они покинут город сразу после церемонии, я поддакиваю и надеюсь, что так оно и будет, и с ней ничего плохого не случится.
Энджин улыбается, когда я стреляю в голову судьи Верховного суда в зале заседаний Совета. Она вожделенно смотрит на кровь, стекающую на пол. Затем отрывает взор от крови и переводит его на меня. Что-то ползет по моему позвоночнику. Я ощущаю, что она взвешивает мои преимущества и недостатки в качестве ее союзника. Я пока на ее стороне, хотя секретарь несколько раз намекал, что для моего здоровья полезнее примкнуть к другой стороне. Я не стал объяснять ему, что считаю полезным для здоровья быть полезным члену Совета Энджин Стар, разумеется, пока не догадался, что произойдет.
Я мотаюсь по городу в поисках Зебры и нахожу ее на рынке запасающуюся продуктами, необходимыми для путешествия. Больше нет надобности размахивать пистолетом, чтобы мы могли поговорить наедине. Я говорю ей, что она должна покинуть город, вся ее ватага должна покинуть город, их время подошло к концу. Она пытается что-то сказать, спросить, понять, но я тяну ее за собой, по дороге объясняя, что новые группы в городе объявлены представляющими опасность. Не все доходит до нее, но мой страх передается ей. Я отвожу ее к ее шайке, а сам бегу к городским воротам. Моя форма обеспечивает мне безопасное передвижение по улицам, по крайней мере, пока. В том месте, где я увидел ее впервые, она спрашивает меня, не хочу ли я отправиться на пустошь с ними. А я, официальное лицо, не нахожу слов сказать ей, что для меня уже не существует надежды, и что для нее предпочтительнее держаться от меня подальше. Я смотрю на нее, покидающую город со своей ватагой, и в мое сердце закрадывается опасение, что это мой последний шанс к спасению. Я нарушил указ Совета и субординацию в полиции, у меня нет иллюзий насчет последствий, но и выбора у меня нет.
Скомканные купюры – половина моей зарплаты – лежат на прикроватной тумбочке, а Касси, звезда местного борделя, взгромождается на меня. Ее таланты лишают меня дара речи. Голый, мучимый одышкой, потный. Неважно какие зверства происходят снаружи, городской бордель всегда к вашим услугам. Она нежно пробегает пальцами по моей груди, что-то говорит, но я не в состоянии уследить за ее словами. Она что-то рассказывает о своей матери и о тяжелых днях, пережитых ими. Мои глаза устремлены в потолок, но перед моим взором резня, которую я наблюдал по дороге сюда. Пленительно улыбаясь, Касси спрашивает о городском архиве, о секретаре, лжет, что разыскивает фотографию иди что-нибудь, что связано с ее матерью. Она
