Рожденный из камня - Семен Израилевич Липкин

И когда Сосруко понял, что шлем исчез, он вздрогнул, и дрожь его почувствовал Тхожей. Верный конь сказал:

— Предупреждала тебя твоя мать: «Если увидишь на дороге находку, не подбирай». И я тебя предупреждал: не следовало громко говорить о своих уязвимых местах.

Сосруко ничего не ответил коню и продолжал свой путь. Охваченный неясной, как мгла в горах, тревогой, он прискакал к дому Алиджа. Оказалось, что почти никого из нартов не было на Хасе: они уехали к новым друзьям своим, к чинтам, на праздник Весны. Только пятеро завистников остались в доме Алиджа. Не было у них друзей среди чинтов, никто их не пригласил на праздник. У них и среди нартов не было друзей, ибо они дышали не светлым дружеством, а темной враждой. Они сидели, пятеро, на одной скамье, томились от скуки, и томление скуки еще больше увеличивало их злобу. Грузный Пшая сказал:

— Слышу топот коня. Так может скакать только Сосруко на своем огнецветном Тхожее.

— Надоел мне Сосруко, опротивел мне он, худородный и чернокостный! — крикнул Сырдон. — Только о нем и говорят люди, только его одного хвалят и величают, будто нас на земле и не было никогда! А в чем тайна его славы, понять не могу. И ростом он ниже нас, и не может он похвастаться числом убитых врагов или угнанных стад, и по уму он уступает нам, а по родовитости — и говорить нечего, не нартского он корня, неизвестно как рожденный сын пришлой матери. Нет сил моих больше терпеть его! Не быть ему на земле!

— Не быть ему на земле! — повторил Гиляхсыртан.

Но когда Сосруко вступил в дом Алиджа и поздоровался со всеми почтительно, как подобает здороваться со старшими, потекла сладкая, ядом напоенная речь с тонких губ Гиляхсыртана:

— Да не затмится твоя слава, Рожденный из камня! А мы здесь ржавеем от скуки. Все нарты, кроме нас, поехали к чинтам на праздник, но мы с чинтами не знаемся, не водимся. И ты не водись. Может быть, доблестный брат, развеем нашу скуку, поиграем в колесо, покатаем Жан-Шерх с горы?

Не хотелось Рожденному из камня задерживаться, собирался он к чинтам на праздник Весны, но и отказать пятерым в их просьбе не хотел он — помнил слова орлицы из подземного мира: «Величайший подвиг — превратить своего врага в друга». Хотел сын Сатаней, чтобы и эти пятеро стали его друзьями, и согласился он поиграть с ними, покатать с горы да вернуть наверх огромное колесо с острыми выступами.

Поехали к Хараме-горе. Пятеро взобрались на вершину, Сосруко остался внизу. Тхожей невдалеке жевал траву. Завистники столкнули с вершины горы колесо Жан-Шерх. Оно полетело вниз так же быстро, как в тот день, когда Сосруко впервые появился на Хасе нартов, и с той же силой, как в тот день, Сосруко оттолкнул его ладонью. Жан-Шерх возвратилось назад, и снова его сбросили злоедушные вниз, но Сосруко оттолкнул колесо булатной грудью и с силой вернул наверх, на вершину Харамы-горы. В третий раз пустили завистники стальное колесо по обрыву, и в третий раз возвратил его Сосруко наверх, оттолкнув булатным лбом.

Пришли в смятение завистники, трепет обуял зложелателей. Вдруг появилась на вершине Харамы-горы странная всадница. Конем ей служил петух, стременами — колючки, плеткой — змея. То была старая бесовка, ведьма. Ненавидела она все людское, всех людей, но больше всего ненавистен ей был Сосруко, ибо ненависть была ее ремеслом, ее призванием, ее сладостью, ее восторгом, а Сосруко уничтожал ненависть на земле. Сосруко был и Любовью земли, а ведьма со своей ненавистью повсюду незримо следовала за Любовью земли. Это она, исчадие зла, превратилась в золотой шлем, и поднял находку Сосруко и надел на голову. Шлем исчез, когда Сосруко и Тхожей назвали свои уязвимые места, — только это и нужно было ненавистнице людей.

— Хе-хе! — захихикала тонким голоском старая бесовка, приблизившись к пятерым завистникам. — Удачливого дня вам, детки мои, одной мы с вами породы — породы ненависти. Порода одна, а сметка разная у нас. Того не знаете, что я знаю. Если вы хотите умертвить Сосруко, то скажите ему, чтобы он оттолкнул Жан-Шерх своими бедрами!

Ведьма ударила ядовитой змеей, будто плеткой, своего петуха и скрылась за вершиной Харамы-горы. А пятеро зложелателей, отпрыски ненависти, обрадовались, крикнули сверху:

— Эй, Сосруко, эй, булатный нарт, чей удар ладонью достоин удивления, чей удар грудью достоин почести, чей удар лбом достоин песни! Теперь ударь колесо бедрами!

Крепко задумался Рожденный из камня. Отказаться от вызова злоедушных? Последует за отказом позор. Ответить согласием? Последует за согласием гибель. Посмотрел Сосруко вверх, увидел, что к нему ближе всех на обрывистой почве растет ольха. Спросил ее Сосруко:

— Ольха, задержишь ли ты колесо с острыми выступами, когда его толкнут на меня?

— Боюсь колеса, не задержу его, — ответила ольха, и проклял ее Сосруко:

— Отныне люди, чтобы делать краску, будут обдирать с тебя кору!

Повыше росла липа. А надо сказать, что в те далекие времена липа была плодоносна. Обратился к ней с той же просьбой Сосруко. Липа сказала:

— Я толста, но мягка. Не сумею задержать колесо.

— Так будь же и ты проклята! — крикнул Сосруко. — И к тебе будут люди приходить только ради твоей коры. Цвести будешь красиво, а плода не дашь: на бесплодие обрекаю тебя!

Еще выше росла белая береза. И в ответ на просьбу Сосруко она сказала:

— Тот, кто тебе враг, тот и мне враг. Разве я забыла, что на моем стволе плыла твоя мать, когда бежала к людям от дракона — повелителя тумана? Не знаю, сумею ли, но постараюсь задержать колесо.

И Сосруко благословил березу:

— Лучшим из деревьев назовут тебя люди, о белая береза! Твои сучья будут собирать горцы, чтобы делать из них вертела, когда захотят жарить мясо!

Еще выше рос орешник, обвитый хмелем. Услышав просьбу Сосруко, ответили так орешник и хмель:

— Сил у нас немного, что сумеем, то и сделаем, чтобы тебя защитить, великий нарт, опора добра!

Тогда благословил их Сосруко:

— Отныне, орешник, люди будут приходить к тебе за вкусными плодами и благодарить тебя. А ты, кудрявый хмель, будешь людской радостью!

Узнал Сосруко, что есть у него друзья даже среди растений. Благодарный растениям за дружбу, в гневе на завистников, в упоении своей силой, Сосруко