Дым и зеркала - Neil Gaiman

– Мне бы хотелось стать волком. Не насовсем. Только превращаться в него время от времени. В темноте. По ночам я бы бегал по лесам, как волк, – сказал Ричард в основном себе самому. – Я никого бы не обижал. Злым волком я быть не хочу. Я просто бежал и бежал бы в лунном свете среди деревьев и никогда бы не уставал, и дух у меня бы не перехватывало, и не приходилось бы останавливаться. Вот кем я хочу быть, когда вырасту…

Выбрав еще одну длинную травинку, он умело оборвал с нее листики и медленно стал жевать стебелек.

Два мальчика бок о бок сидели в сгущающихся сумерках и ждали, когда наступит будущее.

Холодные краски

За годы я попробовал себя в самых разных жанрах. Иногда меня спрашивают, откуда я знаю, к какому жанру относится идея. По большей части мои идеи выливаются в комиксы или сценарии, в стихотворения или прозу, романы, рассказы или еще во что-нибудь. Что пишешь, знаешь заранее.

А вот это просто была идея. Мне хотелось сказать что-нибудь про адские машины, компьютеры и черную магию, а еще что-нибудь про Лондон, который я видел в конце восьмидесятых – период финансового изобилия и морального дефицита. Идея как будто не подходила ни для рассказа, ни для романа, поэтому я попробовал написать стихотворение, и белый стих как раз подошел.

Для «Книги коротких рассказов про Лондон» я переписал стихотворение в прозе, чем озадачил многих читателей.

I

В девять утра меня разбудил… почтальон?Нет. Уличный продавец голубей.Он кричал:«Жирные голуби, настоящие голуби,Голуби белые и серые, как свинец,Живые голуби, они еще дышат –Не из искусственного дерьма.Голубятина, сэр!»У меня – до фига голубей.Так прямо и говорю.А он в ответ – мол, недавно торгует птицей,Раньше работал в довольно успешной фирмеПо финансовой безопасностиИ анализу ценных бумаг.Но – вышибли. И теперь здесь –Компьютер RS232 вместо хрустального шара.«Но я не ропщу: ведь откроется дверь одна –Ветром захлопнет другую.Со временем в ногу надо идти, да, сэр,Со временем в ногу».Сует мне голубя за счет фирмы(«Привлекаем новых клиентов, сэр,

Вы попробуйте нашего голубя –И не взглянете на других!»)И вниз бредет по ступенькам,Под нос напевая:«Живые голуби, голуби – все живые…»Десять. Уже помылся я и побрился,(И натерся уже эликсиром юности вечнойИ мазью – неотразимости полной для женщинИз пластмассовых банок.)Голубя я несу к себе в кабинет,Черчу по новой круг меловойВокруг старого «Dell 310»,По всем углам монитора вешаю амулеты.Делаю с голубем то, что надобно сделать.Включаю компьютер: он тарахтит и жужжит,Внутри вентиляторы воют, точно ветра штормовыеНад древней гладью морей –Ветра, что кораблик купца потопить готовы.По завершении autoexec он визжит:«Сделано, сделано, сделано…»

II

Два пополудни. Иду по привычному ЛондонуИлиПо Лондону, что был привычным,Пока курсор не делитнул контакты,Смотрю на мужчину в галстуке и костюме,Кормящего грудью«Псион-органайзер», скрытый в кармане.(А интерфейс серийный, как металлический рот,Шарит по телу в поисках пропитанья.)Знакомое чувство…Паром дыханье мое в воздух уходит.В Лондоне нынче холодно, как в аду,И не скажешь, что только ноябрь…Глухо грохочут внизу поезда подземки.Странно: подземка нынче – почти легенда.Надо быть девственным или чистым душою,Чтоб поезд остановился перед тобою.(Первая остановка – на острове Авалон.Потом Лионесс, потом – Острова Блаженных).Возможно, получишь открытку…Возможно – нет.Ладно – ты смотришь в пропасть и понимаешь:Под Лондоном нет и не может быть поездов.Грею руки над люком.К ладоням взмывает пламя.Где-то внизу меня замечаетДемон с мягкой улыбкой.Он машет, он шевелит беззвучно губами –Так говорят с глухим,С иностранцем,С тем, кто стоит далеко.Безупречный талант! Одной только мимикой онИзображает Dwarrow Clone,Изображает софт, о котором и не мечтать:Альберт Великий, заархивированныйНа трех сидюках,«Ключи Соломона» для четырехТипов монитора.И – мимика,Мимика,Мимика!Туристы перегибаются через перила,В адские бездны глядят,На страдания осужденных.(Вот она, худшая, верно, часть вечных мук:Бесконечную боль еще можно снестиВ благородной тиши,Одиноко –Но при людях, жующих пончики,Чипсы, орешки!При людях, которым не очень и интересно!!!Они же, наверно, –Как звери в клетках зверинца,Бедные грешники…)По Аду носятся голуби.Пляшут в воздушных потоках.Голубиная память, возможно, им шепчет:Где-тоРядом – четыре льва,Вода не замерзшая, каменный истукан.Туристы сбиваются в группы.Один уже продал демону душуВ обменНа тридцать чистых дискет,Другой углядел среди грешниковДядюшкуИ орет:«Эй-эй, дядя Джозеф! Нерисса, ты погляди:Твой двоюродный дедушка Джо!Он умер, когда тебя не было и в проекте!Сидит в Трясине,До носа – в кипящей тине,В глаза и из глаз белые лезут черви –Да, детка, такой душевный был человек…На поминках мы все обрыдались!..Помаши дедуле, Нерисса!Ну, помаши!»Продавец голубей рассыпаетНатертые известью веткиПо каменным площадным плитам,Меж ними – хлебные крошки…Ждет.Приподнимает кепку навстречу мне:«Ну, сэр, как утрешний голубь?Вы, полагаю, довольны?»Я нахожу, что весьма,Золотой ему шиллинг бросаю.(Он его суеверно подносит к стальному браслету –Не от фейри ли золото? –После кладет в карман.)«Каждый вторник, – ему говорю. –Приходите ко мне каждый вторник».

III

Избушки на курьих ножках забили улицы Лондона.Шагают через такси.Углями гадят на шлемы велосипедистов.Хвостами выстраиваются вслед за каждым автобусом.Щебечут «цып-цып-цып-цып»…Старухи с зубами железными глянут из окон –А после снова займутсяХозяйственными делами,Магическими зеркалами –Вновь поплывут сквозь туманный и грязный воздух.

IV