Бойся Кошек - Эдгар По

В его комнате стояли деревянная кровать и стул, а между ними располагался расшатанный стол. Стул заменял Грею гардероб, на столе стояла свеча и валялись несколько обгоревших спичек, которыми он, лежа в ночи, прикуривал дешевые сигареты. Иногда в этих целях он пользовался свечой и очень досадовал, когда воск прилипал к кончику сигареты: вообще-то Грей был довольно привередливым человеком. Абсолютно голые стены, если не считать приставленного к одной из них старого буфета, пришпиленного календаря «Спортинг лайф», да нескольких журнальных репродукций. Ковра на полу не было, а от пустого камина к краю кровати тянулась полоска гладкого линолеума.

Поначалу Грей не увидел кота, но потом, когда пламя свечи разгорелось, его гротескная тень заколыхалась по стене. Животное устроилось в дальнем конце кровати.

Запалив от свечи одну из старых спичек, он поднес ее к маленькой газовой плитке — единственному предмету роскоши в комнате. Стоимость газа входила в те несколько шиллингов, которые он еженедельно платил за аренду помещения, и иногда Грей зажигал плитку, чтобы немного согреться. Для приготовления пищи он ею почти не пользовался, поскольку виски, которые он доставал по договоренности с одним из привратников Грэнни, хлеб и сыр, обычно входившие в его ежедневное меню, разогревать вообще не нужно.

Кот зашевелился и, бесшумно спрыгнув на пол, осторожно приблизился к плите, после чего растянулся рядом с ней, выставив напоказ все свое тощее желтое тело, и принялся негромко, но как-то грустно мяукать.

Грей выругался, затем прошел к буфету и вынул из него кружку с отбитой ручкой. Переложив хлеб к себе на тарелку, он вылил из кружки немного остававшегося в ней молока на дно фаянсовой хлебницы.

Кот приступил к трапезе — не алчно, но с той яростной скоростью, которая выдает сильные голод и жажду. Грей лениво наблюдал за этой сценой, одновременно наливая себе в чашку виски. Выпил, налил еще. Затем он стал раздеваться, соблюдая при этом максимум осторожности, стараясь хоть ненадолго продлить срок пользования своим изрядно поношенным смокингом.

Кот посмотрел на него. Снимая рубашку, под которой, с учетом того, что жилета не было, была надета еще одна, шерстяная. Грей испытал определенную неловкость, по-настоящему ощущая воздействие янтарных кошачьих глаз. Охваченный безумным порывом, он вылил виски из своей чашки в блюдце с молоком.

— Делиться так делиться, — едва не прокричал он. — Пей же, ты…

И тогда желтый кот зарычал на него: послышался мерзкий, зловещий звук, и Грей на какое-то мгновение даже испугался. Затем он рассмеялся, словно потешаясь над самим собой за эту сиюминутную потерю самообладания, и завершил процедуру раздевания, аккуратно складывая и развешивая одежду на стуле.

Кот вернулся на свое прежнее место в ногах кровати, не спуская с Грея настороженного взгляда. Хозяин каморки подавил неожиданно возникшее желание вышвырнуть кота наружу, после чего проворно забрался под одеяло, стараясь не выдернуть его тщательно заправленные под матрац края.

При дневном свете кот производил впечатление бесформенного, уродливого существа. Он даже не подумал слезать с кровати. Грей взирал на него с выражением любопытного презрения на лице.

Обычно по утрам он чувствовал себя подавленным и раздраженным, но сейчас его настроение, как ни странно, оказалось почти радостным.

Одевшись, он пересчитал оставшиеся в карманах деньги и пришел к выводу, что может позволить себе немного пошиковать, отоварившись в располагавшемся неподалеку Уорвик-маркете, поставлявшем самым дорогим ресторанам района самую дешевую еду. Несмотря на это к столь известным персонам как Грей там относились весьма терпимо.

Кот продолжал возлежать на кровати и даже не предпринял попытки следовать за хозяином, так что тот с максимальной осторожностью, которую позволяли отчаянно скрипевшие петли, притворил за собой дверь, все время ощущая на себе взгляд незванного гостя.

В магазине он уступил возникшему импульсу купить какую-нибудь еду и для кота, в результате чего его расходы возросли на несколько пенсов, потраченных на порцию сырой рыбы. На обратном пути он проклинал себя за это решение и готов был уже выбросить начавший подтекать и пропитываться влагой сверток с рыбой, когда его внимание неожиданно привлек давно забытый голос.

— Грей! Ну надо же, именно тебя-то мне и хотелось сейчас видеть!

Грей довольно любезно откликнулся на произнесенное приветствие, хотя, если можно было судить по одежде, финансовое положение повстречавшегося мужчины было едва ли не более плачевным, чем его собственное. Когда-то в стародавние времена этот человек также являлся завсегдатаем Грэнни, однако затем с головой погрузился в бурные волны отчаянного невезения. Несмотря на свой весьма потрепанный вид, он повернулся к Грею и сказал:

— Не возражаешь против рюмочки, а, — после чего, заметив сомнение на лице экс-приятеля, добавил: — Я угощаю. Наконец-то схватил удачу за хвост.

Некоторое время спустя Грей вышел из пивной на углу, обогатившись пятью фунтами, принять которые приятель буквально заставил его, ссылаясь на некие давно забытые услуги, оказанные ему Греем в прошлом. Находясь в состоянии изрядного подпития. Грей не стал уточнять, что это были за услуги, однако, насколько он мог припомнить, отношение его к этому человеку никогда не отличалось особой учтивостью. Имени его он тоже не помнил.

Поднимаясь по ступеням, он продолжал терзать свою память, гадая, кто же все-таки это был. То, что они встречались, это точно — лица Грей запоминал хорошо. Лишь уставившись на желтого кота, он наконец вспомнил и имя.

Ну конечно же, это был Феликс Мортимер. Но Феликс Мортимер застрелился летом!

Поначалу Грей пытался уверить себя в том, что обознался: вопреки голосу разума он старался убедить себя, что этот человек попросту очень похож на Феликса Мортимера. Но где-то в подсознании блуждала мысль: ошибки не было.

Да и потом, пятифунтовая банкнота не вызвала сомнений в своей реальности.

Он не спеша выложил рыбу в кастрюлю и зажег плитку. Кот приступил к трапезе в той же степенной, размеренной манере, в которой накануне вечером пил молоко. По его изнуренной внешности можно было определенно судить, что животное проголодалось, однако оно методично поглощало рыбу, словно уверившись в том, что подобные подношения впредь станут регулярными.

Грей вертел в руке пятифунтовую бумажку и задавался вопросом, не мог ли этот кот как-то поспособствовать тому, чтобы фортуна снова улыбнулась ему. Но мысли все время возвращались к Феликсу Мортимеру…

События следующих нескольких дней не оставили у него на этот счет никаких сомнений. Уже в первый вечер, находясь у Грэнни, он заметил, что маятник судьбы определенно качнулся в его сторону. Он последовательно выигрывал. После рулетки он решил перейти к «девятке», но и там удача сопутствовала ему.

— Ты наверстываешь проигранное — да еще как, с лихвой! — проговорил один из завсегдатаев этого довольно неприглядного, изрядно потертого салона.

— Именно — с лихвой, — эхом отозвался Грей и неожиданно умолк: суеверие прирожденного картежника заставило его задуматься над смыслом сказанного.

Заведение Грэнни он покинул, став богаче на двести фунтов.

Однако этот успех стал лишь прелюдией к тому «грандиозному куску удачи» — если следовать его собственной фразеологии, — который выпал на его долю в последующем. Играл он по-научному, не теряя головы, методично откладывая в банк каждое утро определенную часть выигрыша, планируя и рассчитывая в надежде наконец достичь той высокой отметки, за которой, как он сам считал со всей тщетностью азартного игрока, вообще отпадет необходимость подходить к карточному столу.

При этом он почему-то никак не мог заставить себя покинуть тронутые тленом нищеты «модные» трущобы: его сковывал страх, что подобный шаг может отпугнуть фортуну. Он без конца обновлял свою обстановку, совершенствовал комфорт, и, что характерно, первым делом купил для желтого кота корзину и мягкую подстилку.

В глубине сознания он не сомневался в том, что именно кот послужил истинной причиной поворота от нищеты к процветанию: его своеобразный, крайне суеверный рассудок подсказывал, что именно желтый кот стал счастливым талисманом.

Он регулярно приносил животному еду, стоя всякий раз юнцом, наподобие преданного слуги. Иногда рука машинально тянулась, чтобы приласкать кота, но тот лишь яростно огрызался, и он, напуганный, решил оставить животное в покое. Если кот когда-либо и покидал комнату, то сам Грей ни разу не был тому свидетелем: всякий раз, когда он приходил домой, кот неизменно оказывался на месте, поблескивая в его сторону янтарного цвета глазами.

Впрочем, отношение Грея к подобной ситуации было вполне философским. Он стал рассказывать коту про свою жизнь, делиться с ним планами на будущее, сообщать о новых знакомых, деньги довольно скоро распахнули перед ним двери гораздо более солидных заведений, нежели было у Грэнни, — и все это красноречие, основательно сдобренное вином и одиночеством, вливалось в неподвижные уши кота, устроившегося в ногах его кровати. А однажды на ум пришло воспоминание, о котором Грей не решился даже обмолвиться: Феликс Мортимер и пять фунтов, ставшие поворотным пунктом в его судьбе.