Прозрение. Том 2 - Кристиан Бэд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мерис невозмутимо курил, я делал вид, что понимаю происходящее хуже, чем младенец в колбе кальяна, и Эйгуй поднял глаза к люстре.
— Самые прекрасные мгновенья, — томно произнёс он, — это когда в клетку входит последний враг. И клетка захлопывается.
Монета на моём запястье зачесалась так, словно под неё перца насыпали.
— Мы должны получить мутанта Пайела живым, для суда, — промямлил вдруг Душка-2. — Это генетический урод. Гендепартамент разыскивает его девятый год. Я настаиваю, что мы не желаем делиться!
Эйгуй сделал вид, что не слышит: мели, мол, мельница. Он был уверен, что это именно я похитил его дочь. И желал сам рассчитаться со мной.
За дверью раздались приглушённые голоса и какая-то возня.
Эйгуй взмахнул руками жестом дирижёра. Я понял, что это он включил озвучку, чтобы слышать, как инспектор Джастин подходит к ловушке. Дверь стальная, он войдёт, а потом уже не выберется.
Как жжёт.
Я вцепился в пылающее запястье. Монета уже не чесалась, а прожигала кожу.
Дёрнул — не поддалась! Чем же её пришила эйнитка?
Подсунул под монету пальцы. Из глаз от боли побежала влага, ногти безуспешно царапали крепкие шёлковые нитки.
Хэд! Дьявол и его светлые ангелы!
Я запустил пальцы поглубже и дёрнул изо всех сил.
Треск рвущейся кожи оглушил меня, глаза заволокло болью, но монета не поддалась.
Огромная дверь дрогнула, словно кто-то тяжёлый ударился в неё.
— О, вот и пожаловал ваш «инспектор», — усмехнулся Эйгуй, поднимаясь навстречу. — Сейчас мы его арестуем, и всё встанет на свои места! Прошу!
Створки дверей с готовностью задрожали, но почему-то не разошлись.
Эйгуй нахмурился. Технические неполадки могли испортить ему всю торжественность момента.
Я ощутил слабину в нитках, зашипел от боли и… монета осталась у меня в кулаке.
Кровь хлынула в рукав.
Люстры мигнули разом, и зал на доли секунды погрузился во тьму.
Эйгуй вскочил, но свет уже разгорался. Только механизм дверей всё так же надрывно урчал. Видно, их и в самом деле заклинило.
Монета, только что обжигавшая мне пальцы, стала вдруг ледяной, и в проёме дёргающихся дверей сгустилась тьма.
А потом высокая плечистая тень шагнула из ниоткуда к свету, и я потерял сознание.
Я не упал.
Мир померк, и мучительная тошнота тянула к полу, но падать было нельзя.
Я должен был стоять за спинкой генеральского кресла, и я стоял. Вслепую, без ориентации в пространстве, в сплошном мареве боли.
Шлёп, шлёп…
Кровь била тяжёлыми каплями в хемопластик пола.
Но я должен увидеть! Мне нужно посмотреть, кто там, у дверей!
Я зарычал. Пот потёк по спине, смазывая тело и давая ему выскользнуть из цепких объятий небытия.
Мир стал светлее, и тошнота отступила. На меня пристально, не мигая, ничего не понимающим взглядом смотрел Дьюп.
Лендслер был одет в имперскую парадную форму, в которой прибыл когда-то на «Эскориал». Он совершенно не изменился, даже щетина не отросла. Только глаза были растерянными и мутными.
Я всё ещё зависал не в сознании, а рядом, но маятнику это не было помехой. Моя разросшаяся до невообразимых размеров воля качнула нас навстречу другу. Тени наших сознаний слились и затопили зал.
Дьюп моргнул, перевёл взгляд на Ингваса Имэ, и лицо его прояснилось.
Он медленно обвёл глазами нелепые алайские морды, жутковатые кальяны, добрался до рожи Херрига, вошёл в него через глаза, как живое входит на доли безмолвия в мёртвое. И спросил холодно, отстранённо.
Голос его отдался в телах людей, как в пустых комнатах.
— Что-здесь-происходит?
Давление лендслера на присутствующих было таким сильным, что ответить ему не сумел никто, кроме Мериса.
Генерал вполголоса доложил. Он прекрасно владел армейской скороговоркой, даже я не всё разобрал.
Тени наших воль — моей и Дьюпа — мерно выносило вперёд и откатывало в небытие. Так бился теперь маятник, захватывая нас обоих.
Шлёп!
Очередная капля просочилась сквозь набухший рукав и упала на пол.
Колин оглянулся:
— Зажми рану, Анджей!
Он подошёл к замершему Эйгую: так торфяная крыса припадает к земле, когда над ней вдруг поднимают земляной пласт.
— Ничему не учитесь, — сказал Колин удушающе тихо. — Я говорил с тобой про Гадрат. Но ты не понял, что за судьба ждёт тебя и твой мир.
Дверь снова дрогнула, но не открылась.
Зато открылся люк на арене в центре зала. Из него полезли вооружённые алайцы в зелёной с золотом форме.
Северяне заголосили. На такое они не договаривались.
Имэ зашипел от злости, и зал качнулся на меня в ответном накате.
Он был таким сильным, что кровь хлынула из раны ручьём. Сознание потекло вместе с ней, напитывая Бездну через дыру, оставленную вырванной с мясом монетой с мордой медведя.
История тридцать третья. «Секса много (не) бывает»
Открытый космос. «Факел»
Финал совещания на «Целебере» я досматривал лёжа в медкапсуле и пробегая глазами по слайдам с технических камер.
Понятно, что мероприятия такого ранга не снимают на головидео, но техслужбы всё равно фиксируют ситуацию каждые пять секунд. На черно-белых слайдах. Мало ли, вдруг авария или пожар.
Я смотрел на плоские снимки и достраивал события в уме.
Больше всего меня интересовало, почему отступил Имэ? Ему оставался один шаг до победы, когда он вдруг сдулся и попятился.
Видимо, отгадка была всё-таки в том, что Имэ до последнего надеялся вернуться в Содружество. Он не знал, что все Великие Дома будут играть против него.
До определённого момента Имэ полагал, что противник у него один — я.
Локьё всё это время пытался пробиться на «Целебер» через моё сознание. Контакт был неустойчивым, и стабильное подключение установить не удавалось.
Лишь когда хлынула кровь, и моё сознание поплыло лодочкой в водоворот Бездны, эрцог Дома Сапфира сумел воспользоваться моментом и включить в мой поединок с Имэ себя и Симелина.
Недорегент ощутил это сразу.
Реальность окрасилась для него в знакомые тона Сапфира и Ильмариина, чей эрцог никогда раньше не лез в большую политику.
Эти Дома уже две сотни лет стояли на крайних позициях. Симелин был негласным противником Локьё. Он боялся открыто выступать против синего эрцога, но собирал под своё крыло всех недовольных и обиженных. И вдруг эрцоги «смешали камни».
Имэ понял, что это конец. Ему не стать на своей родине даже предателем. Только чужим, отверженным и изгоем. Люди Симелина обеспечат ему этот «подарок судьбы».
Раз за моим плечом и зелёный эрцог, ни о каких судебных тяжбах и юристах речь уже не пойдёт. Всё человеческое будет вымарано из отношений Дома Аметиста с
